Коренной американец, выросший в католической семье, отец Серафим искал Бога, принял Православие всем сердцем и… стал единоверческим священником.
О том, как гражданин США полюбил древнерусское богослужение и организовал старообрядный приход для американцев, – в беседе Владимира БАСЕНКОВА с иереем Серафимом УИНГОМ, настоятелем храма святителя Николы в Эдинборо, штат Пенсильвания.
– Отец Серафим, расскажите немного о себе. Вы ведь коренной американец? Как вы стали православным?
– Я настоящий американец! Предки моей матери имели белорусское происхождение, а отца – английское и ирландское. Мы были католиками, я родился в благочестивой католической семье, мы всегда ходили в костёл на мессы, посещали воскресную школу, вместе с моим братом несли послушание алтарниками. Ещё в подростковом возрасте мы сделали исследование о родословии нашей матери. И узнали, что наши предки были православной веры. Хотя я был ещё подростком, но во мне созрело твёрдое решение: «Надо бы узнать, что там за вера у православных». И как-то отправился на вечерню в русский храм. Я был потрясён литургическим богатством и красотой службы! С этого момента начались мои духовные искания. Я чувствовал, что в католической церкви мне чего-то, но не хватает. Несколько лет спустя познакомился с иеромонахом Иларионом (Капралом), нынешним предстоятелем РПЦЗ. Общение со священником глубоко повлияло на меня, и так я стал православным христианином. Кроме того, моими одноклассниками были греки, которые много рассказывали о прак-тике молитвы и бытовом устройстве православных традиций. Мне дали много книг святых отцов! А отец Иларион стал моим духовным воспитателем. Я начал жить полноценной приходской жизнью православного храма в Олбани.
– Но как вы стали единоверцем?
– Я поступил в семинарию Джорданвилля. У нас был очень маленький раздел, посвящённый русскому расколу XVII века. Однако этого хватило, чтобы я заинтересовался старообрядцами. В то время ещё был жив епископ Даниил Ирийский, знаменитый единоверческий архиерей зарубежной Церкви. Знающие люди, увидев мой интерес к старообрядцам, направили меня к владыке. Владыка Иларион, тогда ещё епископ, поддерживал Единоверие. В конце концов мой интерес привёл меня в Ири, в храм Рождества Христова. Община единоверцев в Ири – потомки русских эмигрантов-старообрядцев, которые воссоединились с Церковью. Я встречался с отцами Пименом Саймоном и Фёдором Юревичем. Последний был выпускником нашей семинарии и местным иконописцем. Шаг за шагом я начал изучать историю старообрядчества, Единоверия, посещать богослужения… Совпадение или нет – я стал встречаться с прихожанкой Христорождественского храма, девушкой по имени Соломония, которая впоследствии стала моей женой. Мы обвенчались в 1992 году. Соломония была головщицей (регентом церковного хора. – Примеч. авт.) правого клироса. История подвига старообрядцев во время воздвигаемых на них гонений глубоко тронула мою душу. Я начал молиться по старопечатным книгам. И стал единоверцем!
– Как появился приход в Эдинборо? Ведь до вашего появления он не был единоверческим?
– Митрополитом у нас был владыка Лавр (Шкурла). Он мне говорил: «Ты закончил семинарию, а всё сидишь в Ири! Не стал дьяконом, не стал священником… Что с тобой делать?» В храме Рождества Христова был полный штат священников. А в получасе езды, в Эдинборо, вдовствовал без настоятеля приход Московской Патриархии во имя святителя Николы. Всего 6 человек прихожан – такое было время. Рукополагал меня владыка Иларион, поскольку митрополит Лавр скончался. Вот так и получилось: хотя я клирик Зарубежной Церкви, служу на приходе Московской Патриархии, подчиняющемуся епископу Иоанну Наро-Фоминскому. Против того, чтобы сделать едва живой приход единоверческим, никто не возражал. А я знал, что в маленькую общину мы сможем вдохнуть новую жизнь: на тот момент в Эдинборо было несколько старообрядцев, готовых помогать мне в служении, и супруга, знавшая устав и пение. А те шесть человек, что уже были на приходе Николы… Им было всё равно, как служить. Приход ожил, и всех это очень обрадовало. Сегодня наша община – более 20 человек.
– Кто ваши прихожане?
– Все прихожане – американцы. Хотя некоторые и имеют русские корни, это уже всё равно американцы, мало кто знает язык. Иногда к нам, конечно, приезжают русские эмигранты последних волн… Скажу честно, с ними бывает трудно. Ходят в церковь – а не участвуют в жизни прихода. Знаю, что привыкают к этому и в России. Ходишь в храм – и всё. Но у нас-то не так. У нас каждый член прихода должен участвовать не только в богослужении, но и в жизни прихода. После службы мы зовём на трапезу всех пришедших без исключения. Проводим воскресную школу для детей и взрослых как обязательное мероприятие. И, конечно, строго платим десятину. Иначе как приход может существовать?
– Вы говорите, что ваши прихожане – американцы. Возникает вопрос: что привлекает людей с другого конца света в древнерусском богослужении?
– Как это ни парадоксально, привлекают длительность богослужения и отсутствие сокращений. Они ценят порядок служб и знаменное пение. У нас поёт весь приход! Мы крестим полным погружением, прихожане крестятся двумя перстами… Надо сказать, что, помимо постоянных прихожан, у нас есть люди, ещё человек 20, которые разбросаны по северо-востоку США, старообрядцы, которых я окормляю. В Нью-Джерси, например. Я езжу на крестины и отпевание.
– Расскажите о том, как устроена община?
– Я настоятель, а вокруг меня – приходской совет из активных прихожан, всего 4 человека. Ежегодно проводим приходское собрание нашей общины. Прихожанином у нас принято называть человека, который участвует в жизни прихода, посещает богослужения, исповедуется и причащается у нас, оказывает посильную материальную помощь. Десятину собираем раз в год. Таким образом, у нас появляется фонд, благодаря которому мы имеем возможность содержать храм, зал собраний, приходской дом причта и даже кладбище. Всё это требует заботы и ремонта и лежит на плечах прихожан. Во время приходского совета или собрания решаются вопросы практического характера. Распределяется ответственность за каждую проблему, требующую решения. У нас есть староста прихода, именно на его плечах лежит публичная сфера. Староста представляет приход во «внешнем мире». Вопросы хозяйственного характера также лежат на старосте. Если внезапно у общины возникает срочный вопрос, мы его обсуждаем в воскресенье на трапезе без излишнего формализма.
– Как работает воскресная школа?
– У меня педагогическое образование, поэтому занятия веду я, преподаю Закон Божий и подробно рассказываю о нашем богослужении. Поскольку приход малочисленный, у нас нет воскресной школы отдельно для детей и взрослых. Мы вместе собираемся после богослужения, и стар, и млад может задать волнующий его вопрос.
– На каком языке проводится богослужение?
– На английском. На церковнославянском служим очень редко. На всенощном бдении, например, 17 кафизма всегда поётся на русском. Если вдруг приходят русскоговорящие – мы служим на церковнославянском. Ектеньи возглашаем и пропеваем по-славянски. Английский язык понимается всеми в храме без исключения, это не вызывает какого-то дискомфорта и у русскоговорящих. На сегодняшний день почти все старопечатные богослужебные книги переведены на английский язык.
– Ваш приход – единственный православный в городе?
– Недалеко от нас – приход Американской митрополии. Он очень отличается от нас, у них календарь нового стиля. Кроме того, там много модернистских нововведений. Например, девочки-алтарницы. Это вызывает вопросы не только у нас, но и у самих прихожан американских церквей. Иногда эти прихожане даже приезжают к нам, потому что знают: в Эдинборо такого и близко не будет. Старшее поколение наших соседей всем этим недовольно. Остальные православные приходы находятся в Ири, греки, карпатороссы. Есть старообрядцы-безпоповцы. У нас хорошие отношения с их наставником. Когда в нашем храме бывает Курская чудотворная икона, к нам приезжают даже безпоповцы.
– Каково это – быть православным христианином в Америке?
– Сложно. Вокруг очень мало православных. В Соединённых Штатах, как вы знаете, много юрисдикций Православных Церквей, но, увы, много и разногласий. Самый принципиальный – новостильники. Новый календарь не помогает православному единству в Америке. В Американской юрисдикции служат по новому календарю, а русские, сербы – по старому. Но рядовые американцы даже не понимают, кто мы! Если я иду в подряснике по улице, про меня думают, что я раввин или мусульманин. Даже если ношу крест… решают, что раввин! Удивительно, что американцы так необразованны. Но иногда встречаются люди, которые говорят: «О, моя бабушка была православной! Но я католик». Или: «Мой дедушка ходил в православную церковь. – А вы? – А я протестант». Так бывает очень часто, и это печально. У нас в Джорданвилле был старый архимандрит Антоний. У него была пословица: «Во всём попы виноваты». Конечно, каждый человек имеет свой путь и свой ум, но бывшие православные, ныне прихожане католических и протестантских храмов, – это грустно. Как священник я стараюсь сохранять свою паству, вникать в их жизненные трудности. Это большая работа даже на небольшом приходе. Лёгкий путь – быть католиком или протестантом. А мы постимся, долго молимся (речь идёт не только о старообрядных, а обо всех храмах Православной Церкви. – Примеч. авт.) – это ведь трудно. Но всё-таки некоторые американцы обращаются в Православие. Почему? Потому что встречали в своей жизни настоящих верующих, которые поражали их внутренним светом и уровнем благочестия. Такие новообращённые потом говорят о нас: «Вот настоящая Церковь!».
– По вашим ощущениям, православных в Америке становится больше или меньше?
– Трудно сказать точно, но мне кажется, с каждым годом немножко, но больше.
– Можно ли сказать, что в Америке есть интерес к Православию?
– Есть, среди благочестивых католиков. Потому что в католической церкви само понятие благочестия уходит, и в поисках Бога их прихожане смотрят на нас. Также учёные-протес-танты, которые изучают святоотеческую традицию древней Церкви, в конце концов переходят в Православие. Они видят несоответствие образцов святых подвижников тому, что происходит в их храмах. Но таковых, стремящихся докопаться до истины, мало.
– Ритм жизни среднестатистического американца располагает к духовной жизни?
– Всё зависит от человека. Если человек хочет найти время на молитву – он его найдёт. А кто-то говорит: «Надо бежать на работу! Посмотреть телевизор!» А молиться или читать духовные книги люди с таким настроем не хотят. Это не зависит от территории проживания, как мне кажется. Хоть в России, хоть в Америке ищущий Бога человек найдёт время для духовной жизни. Моя обязанность как священника – прививать людям глубокое религиозное чувство.
– Не могу не задать вопроса: в чём польза для спасения души древнерусских богослужебной и бытовой традиции?
– Дисциплинирует. Особенно в домашней жизни. Молитва в нашей семье – соборная. Старая традиция превращает даже домашнюю и келейную молитву в настоящее богослужение, а от этого растёт и чувство благоговения, ответственности. Утром мы читаем полунощницу, вечером – павечерницу. Говеем всей семьёй, а не по отдельности. Выходим из дома – делаем три поклона, возвращаемся – три поклона. Это воцерковление быта. Мы сдержанно ведём себя в общественных местах, и это, безусловно, становится элементом проповеди, ведь христианина видно сразу. Мы часто разговариваем на тему благочестия с греками, рассказываем про древнерусские и старообрядческие традиции. Они говорят нам: «Да! Опыт жизни древних христиан греков тоже вызывает в нас высокие религиозные чувства, мы стремимся им подражать, и это нам помогает». С грустью скажу, что благочестие среди православных в Америке умирает. Оно совсем не такое высокое, как России. Но духовный уровень людей, конечно, как я уже говорил, не зависит от географии. С Божьей помощью мы стараемся над собой работать. Настоящая жизнь – она только со Христом.
– Какая книга – после Священного Писания – значительно повлияла на вашу жизнь?
– Непростой вопрос! Мне довелось прочитать много хороших книг. Одна из самых любимых – проповеди преподобного Макария Великого. Один из моих любимых святых отцов. Его проповеди трогают меня до слёз.
– Любимая цитата из Священного Писания?
– Из Евангелия от Матфея: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33). И ещё ответ Господа апостолу Павлу: «Довольно для тебя Моей благодати, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9). Это актуально здесь, в Америке, где жизнь для православного человека трудна, но благодати Божьей нам хватает. С Божьей помощью можно преодолеть любые трудности!
– Ваш приход участвует в социальном служении?
– Мы помогаем неимущим семьям. В нашей церкви мы собираем деньги, продукты, вещи для бедняков. Занимаемся этим несколько лет. И будем продолжать. Помогаем всем, неважно, какого вероисповедания человек.
– Отец Серафим (Роуз) писал о «ненормальности» современной жизни, сравнивая своё время с прошлыми веками… Вы с ним согласны?
– Проблема современности – мы теряем благочестие. У нас нет достаточных исторических связей, нет той преемственности, которая помогала бы нам в духовной жизни. Предки наши жили проще, чем мы. Мы богаче их в материальном плане. Но они жили жизнью древнего благочестия, поддерживая уровень из века в век. А мы это теряем. Большая проблема… Может быть, это влияние американской культуры, но тем не менее сто лет назад в нашей местности жили верующие люди совсем другого порядка, об этом сохранилось немало сведений. Какой христианин без благочестия?
– Зимой 2018 года на встрече с единоверческим духовенством митрополита Илариона (Алфеева) поднимался вопрос о единоверческом епископе. Был отказ. На ваш взгляд, Единоверие в России созрело для собственного архиерея или об этом рано говорить?
– У нас в Америке всего два единоверческих прихода, совсем другая специфика. Но в России свой епископ обязательно нужен! Который служит сугубо по старопечатным книгам, ведёт соответствующий образ жизни, занимается прежде всего проблемами и вопросами приходов, собранных под своим омофором. Тогда Единоверие будет жить и развиваться, это станет полезным для всей Русской Церкви. Но должен быть достойный кандидат. Вопрос о епископе был положительно решён сто лет назад на Поместном Соборе Русской Церкви. И эти решения нужно соблюдать.
Беседовал Владимир Вячеславович БАСЕНКОВ