В славном городе Симферополе, который является центром Русского Крыма, есть небольшой храм в честь иконы Божией Матери «Державная» (правящим архиереем уже благословлено обустройство придела во имя святых царственных мучеников). Как же приятно знать об этом. Крым – частица России, Святой Руси. Но…
Почтовый адрес прихода заставляет вздрогнуть: Россия, г. Симферополь, улица Белы Куна. Перед нами типичный абсурд постсоветского мира. Державная икона Божией Матери – это символ торжества Православия и духовный залог воскрешения российской государственности. А Бела Кун – обыкновенный революционный палач и непосредственный организатор чудовищного «красного» террора в Крыму в период 1920–1921 гг.
Причём это был уже второй массовый террор, погрузивший полуостров в кровавую вакханалию. Первый прошёл на заре «Великой социалистической» в 1917–1918 гг.
Крым советская власть последовательно зачищала от носителей российской традиции, культуры, долга, веры и чести. Оба террора не были напрасными. Изменить сознание народа можно, убрав носителей его фундаментальных ценностей. И естественно, что для расправы с такими людьми необходимы те, кому совершенно чуждо всё, чем живёт и дышит страна. Не случайно в коммунистических интернациональных военных отрядах распоряжались венгры, китайцы, чехи, латыши и др.
Бела Кун идеально подходил на роль распорядителя террористической бойни в Крыму, тем более опыт у этого товарища имелся. В конце марта 1919 года именно Бела Кун провозгласил создание Венгерской советской республики, просуществовавшей до августа того же года. История ВСР наполнена и попытками экспорта революции в соседние страны, и столкновениями «красных венгров» с крестьянами, и развернувшимся «красным террором». После военного поражения ВСР министр иностранных дел оной Бела Кун «героически» сбежал в Австрию, а уж оттуда перебрался в РСФСР (откуда он сперва и прибыл для провокации «социалистической» революции в Будапеште).
Биография Белы Куна была бы просто неинтересной без революционной катастрофы начала XX столетия. Он родился в 1886 году (в Трансильвании, Австро-Венгерская империя) в семье нотаря (волостного писаря). Фамилия родителей его была Кон (Коэн). Её Бела мадьяризировал, превратив в Кун. Будущий революционер и террорист получил хорошее образование в кальвинистском среднем учебном заведении и благополучно поступил на юридический факультет университета в Клуже (Клаузенбурге, Коложваре). Где и проучился около трёх лет. Из этих маленьких фактов видно, что Кун не принадлежал к «обиженным и угнетённым»: крестьянский плуг и молот рабочего ему не угрожали, предстояла карьера юриста.
Однако гимназист, а чуть позже студент Кун увлекается социалистическими идеями и в итоге доходит до принятия коммунистических идеалов. Становится журналистом, сотрудничавшим не только с социалистическими, но и с консервативными изданиями националистического толка (кушать-то хочется, да и деньги не пахнут). Всё это свидетельствует о «высоких» моральных принципах молодого Куна.
Кун с восторгом встретил революционный бунт 1905 года в России. Но затем испытал жестокое разочарование от его подавления.
Кроме того, несмотря на то, что его мать являлась строгой кальвинисткой, Бела Кун превращается в яростного атеиста и гонителя христианства.
В Первую мировую войну его призвали в австро-венгерскую армию. Знаменитый Брусиловский прорыв прервал военную службу Куна. Венгерский революционер оказался в плену и был отправлен в Томск. После февраля 1917 года именно в Томске начинается революционная карьера Куна. Он переходит на сторону большевиков, перебирается в Петроград, знакомится с Лениным и Троцким. Работает над созданием интернационалистских отрядов. Лично участвует в подавлении антисоветских восстаний и карательных акциях. Создаёт Венгерскую коммунистическую партию…
Поражение ВСР Кун воспринял весьма болезненно. Об этом ярко говорит доклад Куна в Москве (1920 г.) о причинах поражения венгерской революции. Одним из психологических мотивов его зловещей роли в крымском «красном терроре» (наряду с Р. Землячкой) является месть за собственную неудачу в Венгрии.
Впрочем, разгул террора на полуострове Бела Кун развернул вполне сознательно. Дадим слово ему самому: «Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым, пока там останется хоть один белогвардеец». Так высказался Кун ещё до приезда в Крым. А своему соратнику Эфраиму Склянскому (члену Революционного Военного Совета) Бела Кун сообщает: «Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своём революционном развитии, – то быстро подвинем его к общему революционному уровню России».
Всё сказано предельно ясно и точно. Участникам белого движения, оставшимся в Крыму после эвакуации армии Врангеля, поверившим обещанию амнистии, предложили зарегистрироваться. Эти списки и помогли дальнейшей организации массовых расстрелов.
Надо сказать, что в результате террора погибли не только офицеры и солдаты (в том числе и находившиеся в госпиталях), но и абсолютно мирные люди, не сражавшиеся с Советами.
«Как цитадель белогвардейщины, весь Крым был объявлен “вне закона”. Всюду понаехали чрезвычайки, арестовывая и “выводя в расход” остатки буржуазии или попросту интеллигенции, застрявшей в Крыму. Но за каждое неосторожное слово арестовывали и сажали надолго в “подвал” и рабочих, иногда же их выводили на расстрел вместе с представителями высших классов и остатками офицерства, поверившего в амнистию и явившегося на регистрацию. Люди так были запуганы безчисленными “нельзя” и ни одним “можно”, что перестали уж показываться на улицах, и улицы стали пустынны. Отцы стали бояться собственных детей, знакомые – хороших знакомых, друзья – друзей. Деньги были объявлены буржуазным предрассудком, точно так же, как и все вообще удобства жизни. Однако чекисты щеголяли в бобровых шубах и шапках и имели весьма упитанный вид. Они заказывали себе бифштексы, и для этого отбирались у населения и вырезались иногда за три дня до отёла редкостные породистые коровы», – свидетельствует С.Н. Сергеев-Ценский.
Точное количество жертв карателей в Крыму неизвестно, ибо вслед за террором последовал и голод, закончившийся только в 1923 году. Подсчёты их отличаются субъективизмом.
Прокоммунистические историки намеренно занижают число погибших, доводя его до 12 тыс. человек, а эмигрантские историки завышают цифры до 120-150 тыс. По наиболее серьёзным подсчётам историка С. Волкова, жертвами большевистского террора стали 52 тыс. человек.
Так что в любом случае на руках Белы Куна кровь населения, по численности сопоставимого с количеством проживающих в современных Бахчисарае и Алуште. Маньяку Чикатило далеко до Белы Куна. Однако именем «ростовского потрошителя» улицы наших городов не называют. А вот в Санкт-Петербурге, Симферополе, Томске, Лысьве (Пермский край) на уличных табличках красуется «Бела Кун», а в Москве даже площадь носит название в память этого революционера-карателя.
К исторической памяти эта ситуация не имеет отношения. Вменяемому человеку не придёт в голову назвать улицу в честь литературного вампира Дракулы из Трансильвании. Но тогда почему существуют улицы, пропагандирующие в наименованиях своих Белу Куна – палача из Трансильвании?..
Александр ГОНЧАРОВ