История пенсионных систем разных эпох. Что лучше считать для выхода на пенсию – стаж или возраст
Споры о пенсиях всколыхнули ненужные социальные эмоции в нашем обществе. Действительно, эта тема волнует всех или почти всех. Ей не интересуется только достаточно узкая прослойка богатых и хитрых, решивших свои материальные вопросы в смутные времена накопления капитала. Накопленных часто не только для себя, но и, как им кажется, для своих близких, на века вперёд.
Вопрос о пенсиях, будучи по своей сути вопросом прагматическим, в нормальной, не разгорячённой полемикой социальной обстановке должен и решаться, исходя из реальных возможностей государства.
Но уже в который раз подобное реформирование идёт по западным трафаретам, не сообразуясь с отечественными традициями.
Наши реформаторы, к сожалению, продолжают воспринимать нашу страну в стиле новогоднего поздравления 2011 года. Будучи тогда формально президентом, Дмитрий Медведев произнёс в эфире: «Россия – молодая страна. Напомню, что в наступающем году ей исполнится только 20 лет. Для государства это не возраст».
Конечно, если Российская Федерация воспринимается как «молодая страна», которой без году неделя, то, как говорил другой реформатор, надо «учиться, учиться и учиться» у всех подряд, и у Запада в первую очередь.
Для всех нормальных людей солнце восходит на востоке, но у наших прогрессистов всё не так. Солнце всех реформационных идей всходило, всходит и продолжает светить им только с запада. Они продолжают отрицать и всякое самобытное творчество в этих областях, и всякий опыт национальной традиции.
Как было в Российской империи?
Пенсии в Российской империи к революции состояли из двух частей: государственной казённой и эмеритальной накопительной для невоенных; и трёхсоставной: казённой, эмеритальной и выплачиваемой из Комитета о раненых для военных.
Всё начиналось с жалованных денежных вспоможений и земельных дарований увечным воинам, которые отражались в официальных документах ещё в эпоху Московского государства.
Император Пётр Алексеевич первым ввёл содержание по старости, которое было зафиксировано в «Уставе Морском русского военного флота» (1720), где определялось пенсионное вознаграждение морским офицерам. Армейские офицеры стали получать «пенсион» лишь с середины XVIII столетия.
Основателем же системы пенсионного законодательства по праву можно считать императора Николая I, который в 1827 году утвердил «Устав о пенсиях…». В этом Уставе пенсии стали назначать, исходя из количества выслуженных лет.
С 1869 года военнослужащие были разделены на 9 разрядов, и размер получаемых пенсионных сумм зависел от разряда и срока службы. За 35 лет безпорочной службы полагался полный оклад (офицерской зарплаты за последние пять лет службы), за 30 – две трети, за 25 – половина и за 20 – одна треть. Формировались эти суммы из 2 % ежегодных отчислений.
В дальнейшем система пенсионных выплат совершенствовалась. С 1912 года, оставив половину годового содержания, с каждым последующим прослуженным годом (от 25 до 35 лет) стали добавлять по 3 % пенсии. Полная пенсия полагалась после 35 лет службы.
Сюда необходимо добавить, что служба во время войны считалась год за два. А в особых случаях, например, нахождение в Севастополе во время его осады в Крымскую войну, каждый месяц засчитывался за год, а оборона Порт-Артура считалась 1 день за 12.
На особом положении были лётчики Императорской армии: с 1914 года налетавшим определённую норму продолжительности полётов засчитывали пятилетний стаж как за семь. Такая же повышенная дифференциация относилась и к службе в отдалённых местностях империи. Так, по I разряду 2 дня засчитывались за 3, по II разряду – 3 дня за 4, а по III разряду – 4 за 5.
Особо надо отметить сохранение офицерской пенсии не только за вдовами, но и за детьми умерших или погибших офицеров. Вдова получала по смерти офицера половинную пенсию, как если бы её муж ушёл в отставку. К этой половине, если имелись дети, прибавлялась треть другой половины пенсии на каждого ребёнка. Так же и офицерские дети-сироты получали по одной четвёртой пенсии до своего совершеннолетия (сыновья до 17 лет, а дочери либо до замужества, либо до 21 года).
Кроме государственного казначейства, офицеры, и, что важно, нижние чины и их семьи получали деньги, как раненые, через Александровский комитет о раненых. Известна и средняя выплата – 70 рублей.
Третьей частью пенсионных выплат занимались организованные морским министром с 1863 года, а военным – с 1895 года так называемые эмеритальные (накопительные) кассы, формировавшиеся из 6 % отчислений из денежного жалования и государственного софинансирования.
Условия были следующие: необходимо было прослужить не менее 25 лет и участвовать в подобной кассе не менее 20 лет. Тогда ветеран получал половину оклада за службу от 20 до 25 лет, а за 25 и более – полный оклад.
Сходную систему выхода на пенсию имели и государственные чиновники всех ведомств и классов, преподаватели, таможенники, врачи и др. Они начали получать пенсии с 1764 года.
Устав 1896 года, просуществовавший с небольшими изменениями до революции, требовал для получения полного пенсиона 35 лет службы, а для половины – 25-летнего стажа. При наличии тяжёлых неизлечимых болезней срок службы значительно сокращался: за стаж в 20 лет давали полную пенсию, от 10 до 20 лет – две трети, от 5 до 10 лет – одну треть. В особых случаях назначалась и усиленная пенсия. Пенсии делились на 9 разрядов. По первому получали 1143 руб. 60 копеек, а по самому низкому девятому – 85 руб. 80 копеек. Интересно, что всем этим категориям засчитывалась учёба в университетах и период военной службы. А работа в особо сложных местах, например, в польских губерниях, считалась 5 лет за 7.
Государственная пенсия для служащих также дополнялась из эмеритальных касс министерств. Похожими системами обладали пенсионы и для духовенства, и для земских служащих.
Пенсионная система империи эволюционировала, но не претерпевала таких революционных изменений и шатаний из стороны в сторону, которые мы видим у нас за последние десятилетия.
Она имела стойкую тенденцию к расширению. По сути, к 1913 году все те, кого сегодня бы назвали «бюджетниками», а тогда – работающими на «казённых предприятиях», были охвачены пенсионной системой. Инженеры, мастера и рабочие всех государственных предприятий и железных дорог входили в пенсионную сферу империи.
Пенсионная система была построена не на возрастном принципе. Не было никакого возраста, после которого люди отправлялись бы на пенсию. Пенсия и её размер зависел от конкретных лет службы, и от её успешности и безпорочности. Она была понятна людям и стимулировала людей и к труду, и к службе.
При широко распространённой многодетности и пенсионной системе старики в Российской империи редко попадали в безвыходные социальные ситуации.
Классовый подход: пенсия в советские времена
Большевики, начав утилизировать Российскую империю, также революционно лихо отменили и все царские пенсии. Все накопления эмеритальных касс и орденских комитетов были национализированы и, по всей видимости, пущены на какие-то более «важные» революционные нужды.
Широких социальных деклараций было выпущено много: 1 ноября 1917 года советское правительство заявило, что собирается взять на себя заботу об обеспечении стариков, вдов и сирот. Но в реальности начали не с них, а с инвалидов Красной армии (1918), затем вспомнили старых большевиков (1923) – благо, их оставалось не так уж много.
Остальные были переведены на систему страхования от несчастных случаев, отчасти похожую на систему страхования фабрично-заводских рабочих, введённую ещё царским правительством в 1912 году. Государство в этом страховании никак не участвовало, а вся финансовая тяжесть переносилась на юридических лиц. Страховые взносы колебались в пределах от 21 % до 28 % от фонда заработной платы организации.
До рабочих, красы и гордости революции, дело дошло лишь в 1928 году. Да и то только для работников горнорудной и текстильной отраслей. Именно тогда всплыли те 60 лет для мужчин и 55 лет для женщин как возрастной предел выхода на пенсию.
Интересно, что в 1926–1927 годах средний возраст дожития в СССР для мужчин был 40 лет, а для женщин – 45,5. Так что дотянуть до той пенсии было делом крайне непростым. Есть данные, опубликованные В. Роиком, о численности пенсионеров в СССР. В 1928 году их было 2 700 человек, а, например, в 1932-м – меньше 48 000. По сути, на пенсию до 1929 года (постановление ЦИК и СНК СССР от 15 мая 1929 года «Об обеспечении в порядке социального страхования по случаю старости») по старости уйти было невозможно. Пенсия давалась только по инвалидности или, как тогда выражались, по утрате трудоспособности.
По этому постановлению пенсионная система носила жёсткую классовую направленность – пенсионерами могли быть только городские рабочие. Другим ограничением был перечень отраслей, в которых вводились пенсии. Он охватывал только небольшую часть рабочих. Мужчинам для получения 50 % прежнего заработка надо было иметь не менее 25 лет стажа, женщинам – не менее 20. Фактически же в лучшем случае они получали 25 % от средней заработной платы по стране.
До всех городских рабочих и служащих пенсия дошла только в 1937 году.
Особых изменений в дальнейшие годы правления Сталина в пенсионной системе не происходило. Большинство пенсионеров получали очень небольшую пенсию, при её потолке в 300 рублей (в 1950-е годы) и при средней зарплате около 1200 рублей. Не забудем и о принудительных государственных займах, на которые часто вынуждали подписываться население.
Притом весь этот «социальный рай» – и это надо понимать – до 1940 года дополнялся существованием шестидневной рабочей недели, с пятью (!) выходными в месяц (6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца) и 12 днями отпуска в год («Правила об очередных и дополнительных отпусках», утв. НКТ СССР 30.04.1930 № 169»). В 1939 году XVIII съезд коммунистов решил впервые догнать и перегнать капиталистов по производству продукции на душу населения. Выполнить эту задачу партия хотела за 10-15 лет, и населению пришлось перейти на ещё более жёсткую рабочую систему.
В самый разгар дружбы с национал-социалистической Германией был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» (1940).
Этим указом был увеличен рабочий день на один час на всех предприятиях. Количество выходных в месяц было уменьшено с пяти до четырёх. Запрещался самовольный уход с работы, а также переход с одного предприятия или учреждение на работу в другое без разрешения директора или начальника.
За самовольный уход с работы рабочие и служащие предавались суду и подвергались тюремному заключению на срок от 2 до 4 месяцев. За прогул без уважительной для начальства причины суд приговаривал к исправительно-трудовым работам до 6 месяцев с удержанием до 25 % зарплаты.
При Хрущёве, в 1956 году, была введена новая система для рабочих и служащих. Соотношение зарплаты к пенсии в СССР всегда было не более 25-38 % процентов.
Особо по классовому принципу ущемлялись сельские жители, мелкобуржуазные элементы, по марксистской идеологии. Классовый подход в отношении крестьян, являвшихся большинством населения СССР, продолжался до 1964 года, когда был принят закон «О пенсиях и пособиях членам колхозов».
Но и после принятия этого закона советская власть не отказалась от классовости подхода к колхозникам. Они должны были уходить на пенсию не как все, а позднее: мужчины – в 65, женщины – в 60. Да и размеры крестьянских пенсий были в разы меньше, чем у рабочих. Минимальная пенсия была установлена в 12 рублей, в реальности были пенсии и ещё ниже.
Но и эту сумму эквивалентом в несколько килограммов докторской колбасы советская власть умудрялась ещё сокращать на 15 % – за приусадебный участок, если он превышал 15 соток. Положение было отменено только в 1978 году.
По возрасту выхода на пенсию колхозников уравняли с горожанами, судя по всему, только в 1971 году. Тогда же был введён и пенсионный минимум для рабочих и служащих в 45 рублей.
На этом фоне, без учёта спецобсуживания и прочих привилегий, персональная пенсия секретаря ЦК КПСС была 300 рублей, кандидата в члены Политбюро – 400 рублей, а члена Политбюро – 500 рублей.
Так что социальная справедливость носила жёстко классовый характер на протяжении всего советского периода.
Что было бы полезно привнести в современную пенсионную систему?
Прежде всего было бы полезно уйти от возрастного принципа. Каждый человек старится по-своему. Каждый вырабатывает свой ресурс, исходя из условий и специфики труда, а также и исходя из своего здоровья. Пожалуй, возрастной ценз можно было бы оставить только для тех, кто по каким-то экзотическим причинам не работал вовсе или для не достигших стажа, скажем, к 60 годам, и не предполагающим далее работать.
Зачем мы цепляемся за возрастные показатели 55, 60 или 65 лет? Кому это нужно? Было бы полезно обратиться к имперскому опыту трудового или служебного стажа. Пускай именно качественные и зарплатные параметры в годы активной работы и сам трудовой стаж будут мерилом уменьшения или увеличения пенсионного содержания. Эта система была бы более понятна и люди не зацикливались бы на раздражающих цифрах выхода на пенсию. Их не нужно было бы обсуждать и тем более вводить под общественное недовольное улюлюканье.
Конечно, в системе стажа, возможно, нужно было бы учитывать и такие параметры, как время ухода за ребёнком, учёбу, службу в боевой обстановке, в труднодоступных местностях, на тяжёлых работах и т. д. Корректируя параметры срока стажа этими дополнительными показателями.
И второе, необходимо возвращаться к системе эмеритальных (накопительных) касс, которые должны были бы, при добровольном желании людей, копить на старость, увеличивать общие суммы пенсионных выплат.
Российскому государству не 20 и не 100 лет, а более тысячи, и опыт даже в такой специфической сфере, как пенсионная, накоплен немалый. Не обращать на него никакого внимания – глупо и даже взрывоопасно.
Михаил Борисович СМОЛИН