В 2016 году Русская Православная Церковь помогла нашей российской армии восстановить честь и достоинство русского солдата Всеволода Кирилловича Петрова, безвестно пропавшего в Афганистане.
Рассказ об этой полной драматизма истории начну с того момента, когда я, первый заместитель командующего 14-й армии (миротворческие силы РФ в Приднестровье), получил назначение в Афганистан.
После торжественных проводов в штабе воинской части я поехал в село Кицканы, в Свято-Вознесенский Ново-Нямецкий мужской монастырь. Приехал в двенадцатом часу ночи, постучал. Открывшему дверь монаху сказал: «Я русский генерал. Завтра лечу в Афганистан, на войну. Хочу в церкви помолиться, поставить свечку Богу…». Он одобрительно кивнул и пошёл звать настоятеля. Настоятель отец Доримедонт вышел не один, а с незнакомым мне епископом.
Я рассказал о себе, о предстоящей командировке в Афганистан. Мне открыли церковь, я поставил свечи к святым иконам, как мог, помолился, попросил у Господа помочь достойно выполнить свой воинский долг. Когда мы вышли из церкви, епископ, а он был из России, распорядился, и нам принесли хлеб, вино и брынзу.
За трапезой епископ, выказывая мне своё уважение, рассказал о себе:
– В прошлом я офицер Военно-морского флота, подводник. Однажды, когда мы готовились в дальний поход, группу офицеров нашей подводной лодки вызвали в Ленинград на инструктаж. Когда потом мы проходили мимо православного храма, я предложил своим товарищам зайти помолиться. «Лучше пошли в ресторан», – ответили мне. И мы разделились. Я направился в храм, а они в ресторан. В большом храме я помолился, попросил Господа помочь мне справиться в походе с возложенными обязанностями и сохранить жизнь. Через несколько дней, когда мы были в море, на лодке произошёл пожар. Погибли все офицеры, с которыми я был на инструктаже в штабе… После этого я уволился в запас, начал служить в Церкви.
Епископ благословил меня и сказал, что будет обо мне молиться.
Советский десантник
В Афганистане в должности военного советника Национальной гвардии я находился с мая 1991 по апрель 1992 года.
К тому времени 40-я армия уже была выведена на территорию Советского Союза. Но в Афганистане оставалось много советского оружия и боевой армейской техники. На нас, военных советников, возлагалась задача научить правительственную армию грамотно действовать на поле боя и умело применять советскую боевую технику против душманских банд.
Что сказать про Афганистан? Прекрасная страна и прекрасный народ. Едешь по пустыне – песок, а дехканин, не разгибаясь, трудится в поле с одной мотыгой. Проводят арыки, орошают поля.
В ноябре 1991 года я с группой своих офицеров находился на командном пункте афганской Национальной гвардии в районе населённого пункта Майданшахр – это в 70 километрах западнее Кабула. Ко мне подошёл полковник афганской армии, начальник связи бригады и сказал: «Я должен вам кое-что рассказать…»
И рассказал о событии, которое произошло в 1984 году. Под Гардезом, а это рядом с пакистанской границей, бригада Национальной гвардии попала в окружение. Полковник был в этой бригаде. Когда выходили из окружения, он спрятался в кишлаке, где жил его родственник. И месяц у него скрывался. А этот родственник был в банде душманов. Но стал душманом не по своей воле, а по принуждению. Заставили – и пошёл. И от этого своего родственника полковник услышал такую историю.
Под Кабулом они захватили в плен советского десантника. Тот зашёл что-то купить в дукан (на Востоке так называют небольшую торговую лавку). Его ударили по голове, оглушили и утащили в горы. Таскали по горам, пытали и избивали. Дважды он пытался бежать. После второго неудачного побега главарь банды, пакистанец, приказал его не трогать, но убедить добровольно принять ислам.
Должен сказать, обречённых на смерть советских военнопленных душманы редко убивали сразу. Везло тем, кого они хотели обратить в ислам. Обменять на своих или подарить в качестве «жеста доброй воли» западным правозащитным организациям, чтобы те, в свою очередь, на весь мир прославляли «великодушных моджахедов». Но тех, кого обрекали на смерть, ждали страшные пытки и мучения.
Но десантник отказался принять ислам. И тогда, опасаясь, что он снова попытается убежать, солдата приковали цепью к одному из моджахедов. Цепь не снимали даже на время сна, а спать приходилось чуть ли не на голой земле.
В этом отряде несколько человек понимали русский язык. И вот наш солдат им постоянно говорил: «Меня всё равно найдут, меня не бросят, меня ищут…». Эти его слова знал командир моджахедов, знал он и имя солдата – Сева.
После долгого времени, когда все методы добровольного и принудительного обращения солдата в ислам были исчерпаны, командир приказал построить отряд. Моджахеды не знали, что задумал их командир. Привели нашего солдата. Сняли с него цепь. Обращаясь к моджахедам, главарь сказал:
– Всем нужно любить свою веру и свою Родину так, как этот солдат.
И повернувшись к Севе, произнёс:
– Всё, что я могу для тебя сделать, – пускай твоя смерть будет лёгкой.
И выстрелил в десантника.
Этот родственник полковника сказал ему, что моджахеды были поражены стойкостью и мужеством русского солдата Севы. Они знали другие примеры, когда пленные соглашались ради сохранения жизни принять чужую веру и даже обзавестись семьёй. И попросил полковника, чтобы он, если встретит русских военных, рассказать им о пленном десантнике Севе.
Я спросил афганского полковника:
– Что за Сева? Может быть, Сергей?
– Нет, Сева.
– В каком полку он служил?
– Кажется, в полку, который стоял в Балахисаре.
– Откуда он был родом?
– Откуда-то с севера. Город со словом «Ново…»
Вернувшись на родину, я не переставал думать о десантнике Севе. Рассказал о нём командованию воздушно-десантных войск, там обещали помочь в розыске.
Вскоре я получил новое назначение – первым заместителем начальника штаба Приволжского военного округа.
А 9 мая 1994 года состоялась встреча с председателем Самарского областного отделения ветеранов войны в Афганистане Владимиром Петровичем Чуйко. Я рассказал ему о Севе. Он ответил:
– Десантный полк, в котором я служил, в Афганистане никого не оставил. И тела всех, кто погиб, вывезли…
Прошло ещё без малого 12 лет. Все эти годы я продолжал поиски.
Однажды сослуживцы-ветераны попросили меня выступить перед личным составом миротворческой воинской части, дислоцированной в Самарской области. На этой встрече присутствовал священник Михаил Советкин, который духовно окормлял воинов-миротворцев. Конечно, я рассказал и о подвиге солдата-десантника Севы в Афганистане, и о своих многолетних поисках его.
Когда встреча закончилась, ко мне подошёл отец Михаил и сказал:
– Давайте искать вместе. Я буду молиться Господу, чтобы Он нам помог.
Отец Михаил предложил мне рассказать в редакции самарской православной газеты «Благовест» историю солдата-десантника Севы. Вскоре в газете появилась первая публикация.
Между тем подошли очередные торжественные мероприятия по случаю Дня Победы. На площади Славы ко мне подошёл Чуйко и радостно сказал:
– Владимир Семёнович, да, это наш десантник. Я был в Москве на встрече воинов-афганцев, и ребята сказали, что одного не могут найти. Это Сева Иванов. Призывался он из Великого Новгорода. Его мать – преподаватель Новгородского университета.
Через некоторое время снова встретились с Чуйко. Он сообщил, что узнал название кишлака, где был Сева, и имя главаря банды, который убил нашего десантника.
– А тело нашли? – спросил я.
– Нет, тело не нашли.
А потом я позвонил в Новгородский университет. Трубку взяла секретарь ректора. Я представился и спросил, работает ли в университете преподаватель, сын которой Сева Иванов пропал без вести в Афганистане.
– У нас такой нет, – удивлённо ответила секретарь. Но через час перезвонила сама:
– Есть такая женщина! Преподавала у нас много лет назад, сейчас на пенсии. Но она не Иванова, а Петрова. Нелли Константиновна Петрова.
И вот звонок матери Севы. Слёзы в голосе пожилой женщины и её первые слова:
– Вы дали мне вторую жизнь…
– Можно мы к вам приедем? – спрашиваю осторожно.
– Конечно! Я буду ждать!
В Великом Новгороде
Утром 3 февраля 2016 года иерей Михаил Советкин (в прошлом воин-интернационалист, воевавший в Афганистане), журналист газеты «Благовест» Ольга Ивановна Ларькина и я встретились на железнодорожном вокзале Самары. История советского десантника Севы взволновала моих попутчиков, и они без колебаний решили отправиться в дальнюю дорогу.
…И вот наш поезд прибыл на железнодорожный вокзал Великого Новгорода. За окном предрассветная тьма. Втроём стоим у освещённого окна, и Нелли Константиновна замечает нас сразу – по моей генеральской форме. Вместе с ней нас встречает председатель совета ветеранов Новгородского госуниверситета Владимир Алексеевич Самойленко.
И вот мы дома у Нелли Константиновны. Пьём чай и ведём неспешный разговор, со слезами радости и скорби на глазах.
– От Севы никаких известий не было с декабря 1984 года, – рассказывает Нелли Константиновна. – Но только через 12 лет я получила Уведомление
№ 1073 от 13.07.1988 года об отсутствии состава преступления в действиях рядового Петрова В.К.
Как оказалось, Сева пропал 3 декабря 1984 года, а уже 13 декабря было возбуждено уголовное дело в связи с оставлением им поста. Офицеры заставы скрыли от следствия тот факт, что десантник Всеволод Петров пошёл в дукан по приказу – купить что-то из продуктов. Дело было представлено так, что солдат самовольно ушёл с поста и не вернулся. А это обстоятельство уже давало основание предполагать, что солдат изменил воинской присяге и перешёл на сторону моджахедов. Так трусость офицеров, возможно, стала причиной гибели солдата. А струсили они потому, что с них бы спросили и за похищение солдата, и за другие упущения в организации службы на заставе. И спросили бы очень строго.
Дело в том, что в кишлаках у нас были информаторы, и установить факт, в каком из кишлаков оказался захваченный моджахедами рядовой Петров, не составляло большого труда. Командование знало, в каких кишлаках какие банды находятся, знало имена их командиров. Связаться с ними через местных жителей и выкупить солдата или обменять его на моджахеда – не составляло труда, такая практика существовала.
В полку, к сожалению, тоже не стали разбираться, поверили во всём офицерам заставы.
– Я писала в часть, где служил Сева, – мне не ответили, – продолжала рассказывать Нелли Константиновна. – Что я пережила за эти годы – всего не передать…
Она вспомнила, как в университет, где работала, пришёл старший офицер из областного военкомата и сказал при всех: «Вы – мать предателя!» Эти страшные слова потом бросали ей в лицо знакомые и незнакомые люди. И защититься от этой неправды было невозможно.
– Кто же хоронил моего сына? – спросила меня Нелли Константиновна.
– Сами душманы, – отвечаю ей.
– Да? У меня почему-то было такое представление, что его бросили куда-нибудь в пропасть: шакалы доедят…
– Нет, нет. Чужое мужество и они уважают. Афганский полковник мне обещал показать могилу Севы, кишлак. Я ему дал обещание найти вас – и вот наконец-то выполнил его. Когда я вернулся из Афганистана, я везде рассказывал о Севе. И вот нашёл вас. Богу нашему слава!
– Да, слава Богу! Я больше всего рада, что дожила до этого. Времени-то сколько ушло, чтобы найти.
– Много! Но вот – нашли. Ваш сын патриот. Я бы даже больше сказал – герой Отечества.
– Мне главное было узнать правду! Не знаю, как вас благодарить.
– Это мне надо благодарить вас за такого сына. Я только выполнил свой офицерский долг. Никуда Сева с заставы не уходил. По словам афганца, рассказавшего своему родственнику-полковнику о Севе, кто-то из офицеров заставы послал Севу в дукан. Сева знал английский язык, поэтому его и послали. Потом и главарь банды узнал, что Сева знает английский. Возможно, хотел его приблизить, ведь душманы в большинстве своём неграмотные, а Сева образованный. Но чтобы быть в отряде моджахедов на равных, Сева должен был предать Родину, присягу, веру, язык… И принять ислам. Но тех наших солдат, которые соглашались принять ислам, моджахеды повязывали кровью – заставляли убивать таких же пленных советских солдат.
– Нет, Сева не мог бы предать. И жить среди чужого народа он тоже не смог бы, – взволнованно говорит Нелли Константиновна.
…В нашем разговоре возникла пауза. А потом Нелли Константиновна, глядя на отца Михаила Советкина, тихо сказала:
– А ведь Сеня не был крещён. Это моя вина. Как его теперь поминать в церкви?
– Давайте этот вопрос предоставим на рассмотрение Новгородской митрополии, – предложил отец Михаил. – Там знают о нашем приезде.
Крещён кровью
Митрополит Новгородский и Старорусский Лев прислал за нами машину. В Покровском соборе нас встретил руководитель митрополичьего отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами протоиерей Игорь Беловенцев. Мы рассказали ему нашу историю, сообщили и о том, что Сева не был крещён.
– Ваш сын, Нелли Константиновна, действительно совершил подвиг, – сказал отец Игорь. – Вы говорите, что он не был крещён. Церковь знает ещё одно Таинство крещения, установленное Господом нашим Иисусом Христом – крещение, в которое Он Сам крестился, – крещение кровью.
Поэтому в святцах есть мученики, которые не были крещены. Мы не можем исключать возможности, что крещение вашего сына Всеволода кровью будет принято Церковью как церковное крещение. Очень важно то, что он не отрёкся от веры своих отцов, что он отказался принять чужую веру. А это значит, что его можно будет заочно отпеть. Здесь решение за правящим архиереем. Но я считаю, что вы имеете полное право уже сейчас писать имя вашего сына в записках, которые подаются в алтарь. Наверное, это и по вашим материнским молитвам, и по твёрдой позиции генерала Владимира Семёновича Прыткова Господь открывает нам мученический конец жизни русского солдата. В этом – Промысел Божий, глубокий нравственный и духовный смысл.
Мы вернулись в Самару. Вскоре позвонил священник Игорь Беловенцев и сказал, что митрополит Лев благословил заочное отпевание убиенного воина Всеволода Петрова.
8 июня я во второй раз выехал в Великий Новгород. Остановился в Свято-Юрьевском мужском монастыре. Утром 9 июня, в праздник Вознесения Господня, поехал в Покровский собор. Приехала сюда и Нелли Константиновна.
Божественную литургию совершал викарий Новгородской епархии епископ Юрьевский Арсений, он же наместник Юрьева монастыря. После литургии состоялось заочное отпевание приснопоминаемого воина Всеволода. Почтить память Севы пришли многие новгородцы, военнослужащие, ветераны.
Епископ Арсений освятил памятный крест, установленный на гранитном камне. В центре этого камня – армейская фотография солдата Всеволода Петрова и дата его рождения. Возможно, когда-то появится и дата его гибели…
Обращаясь к собравшимся, епископ Арсений сказал:
– Исправлена несправедливость – из забвения возвращено честное имя русского солдата Всеволода Петрова. Впервые за долгие годы Церковь возвратилась к практике отпевания человека, не окрещённого в храме при жизни, но мужественно исповедовавшего перед гонителями-иноплеменниками свою веру во Христа и крестившегося своей кровью.
– Какое счастье, что могу теперь молиться о сыне не только дома, но и в храме, – сказала со слезами на глазах Нелли Константиновна. – Буду заказывать о нём сорокоусты, обедни, неусыпаемую Псалтирь…
В феврале 2017 года протоиерей Игорь Беловенцев позвонил отцу Михаилу Советкину:
– Уже год прошёл с того дня, как вы приезжали к нам в Великий Новгород. Большое дело сделали. Хотелось бы ещё встретиться, помолиться вместе.
А вскоре от митрополита Льва мы получили приглашение приехать. Прилетели мы с отцом Михаилом в Санкт-Петербург. Встретили нас в аэропорту, оттуда на машине отправили в Великий Новгород. Ночевали в Юрьевом монастыре. А утром уже были на архиерейском богослужении.
После литургии митрополит Лев освятил часовню во имя великомученика Георгия Победоносца. В своей проповеди владыка Лев говорил о подвиге русского народа в годы минувшей вой-ны. Потом была трапеза, на которой присутствовало много ветеранов. И мне предложили рассказать о подвиге десантника Всеволода Петрова. Выступил перед ветеранами и отец Михаил.
Должен сказать, на меня произвело впечатление то, как общался архиерей с людьми – просто, доступно, очень искренне. Первый тост он предложил поднять «за погибших за Родину».
Митрополит Лев подробно расспросил меня о том, как все эти годы шли поиски солдата Всеволода. Как я понял, владыка решил об этой истории рассказать Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу.
И ещё одна хорошая новость. Митрополит Лев выступил перед депутатами местной думы с сообщением о подвиге солдата Всеволода Петрова и предложил поддержать его ходатайство о присвоении (посмертно) рядовому Всеволоду Петрову звания Героя России. Голосовали единогласно.
Рассматривается вопрос и о том, чтобы одну из улиц Великого Новгорода назвать именем русского солдата Всеволода Петрова.
«Ты нашёл Бога?»
«Солдата ты нашёл. А Бога? Ты нашёл Бога?» – как-то спросили меня.
Радостно ответил: «Я нашёл Бога! Я пришёл к Богу!»
Здесь должен кратко рассказать о своём пути к Богу. Родился я в 1943 году в селе Биляр Озеро – это Нурлатский район Татарстана. Ребёнком с мамой уехал в Комсомольск-на-Амуре. Здесь вырос, закончил Дальневосточное высшее военное общевойсковое командное училище. Помню, что в Комсомольске-на-Амуре в то время не было ни одной церкви. Возможно, поэтому я и не был крещён.
Когда учился в академии имени Фрунзе, с женой поехали к её родственникам на Украину. В селе Орлик Полтавской области дядя жены был старостой сельского храма. Помню, он дал мне Евангелие и сказал: «Ну-ка почитай!» И я начал читать, почти без запинки, по церковнославянски. Дядя обрадовался моему чтению и сказал: «Капитан, ты не в той академии учишься. Давай к нам!»
После Афганистана в этом же селе Орлик сельский батюшка окрестил меня.
На формирование моего религиозного мировоззрения сильное влияние оказали несколько событий. Когда был в Афганистане, получил от мамы письмо, в котором был нательный крестик. «Он тебя защитит», – писала мама. С тех пор этот мамин крестик был всегда со мной. Довелось побывать в разных переделках, и даже не был ранен.
Ещё факт. В те годы, когда шли безрезультатные поиски Всеволода Петрова, я однажды воскликнул в беседе с одним из ветеранов: «Нужно за помощью обратиться к Церкви!» А он, сразу чего-то испугавшись, буквально выкрикнул: «Только не к Церкви!»
Но в итоге именно Церковь и помогла – вернула доброе имя солдата Всеволода, защитила мать солдата от клеветы и поношений, поспособствовала Нелли Константиновне в получении достойной пенсии за погибшего сына. Новгородская епархия оказывает матери солдата социальную и духовную помощь.
…Несколько лет назад я побывал в родном селе Биляр Озеро. Местная монахиня рассказала мне: «Когда твой отец-фронтовик Семён Ефимович вернулся в 1946 году домой, он стал охранять закрытый храм от разграбления. А потом ездил в Москву с ходатайством от крестьян об открытии нашей церкви. Зимой того же года церковь в честь Преображения Господня была открыта».
А храм в селе старинный – построен в 1870 году по проекту архитектора Тона. Люди сохранили старинные колокола и древние иконы.
…Епископ Арсений, викарий Новгородской епархии, подарил мне, как воину, святой образ великомученика Георгия Победоносца. В Покровский кафедральный собор Самары хожу на богослужения.
Владимир Семёнович ПРЫТКОВ,
генерал-майор в отставке
Текст подготовил Олег Бедула, сотрудник пресс-службы
Самарской митрополии