Занесло несколько лет назад в Хургаду, причём в странный период: когда там начался сезон ветров, точнее, пыльных песочных вьюговеев.
Побродив по магазинчикам, заманивающим всякого туриста ярко-душистой экзотикой, в конце концов оседаю в крошечной ювелирной лавке и знакомлюсь с молодым весёлым продавцом – Петром, так он и назвал себя, по-русски.
На самом видном месте в лавке стоят две-три православные иконы, но не в качестве товара, и мне сразу становится тепло – нашла своё. Захожу к нему «на поболтать», деваться некуда, море недоступно: ещё и похолодало, гулять нельзя… Смуглый весельчак открыт и любознателен, он рассказывает о себе, о том, что у него три сестры, мать и всех надо тянуть, а ему и самому хочется жениться. Однако сначала надо заработать приличную сумму, чтобы родители девушки были уверены хотя бы в относительном благополучии будущего мужа. Спрашивает о России, Москве, и развеселил, и немножко расстроил рассказом о том, что египтяне называют наших девушек, которые слишком охотно идут на откровенные знакомства, «наташками».
В тот год Пасха была ранняя, и на Вербное Воскресенье, так в России чаще называют Вход Господень в Иерусалим, мы ещё были в Хургаде. Пётр рассказал, как проехать на службу в коптскую христианскую церковь, куда мы и отправились рано утром в праздничный день.
Одноэтажное скромное здание, похожее на наши деревенские школы, никаких куполов, тем более маковок, просто на крыше крест. Понятно, что это деревенская церковка, ведь и Хургада – небольшой городишко, курорты не в счёт. Разумеется, в Александрии или Каире древность и торжественность, здесь же – непритязательно и просто.
На земле разбросана солома, множество людей от мала до велика снуют перед входом, и погудывает мирный говорок. Белозубая молодёжь раздаёт пальмовые ветви, именно ими приветствовали Господа две тысячи лет назад в Иерусалиме. Прямоугольное помещение заполнено до отказа: строго с одной стороны стоят мужчины, с другой – женщины. Раньше и в наших церквях было такое правило, сейчас почему-то оно не соблюдается. Возможно, потому, что обычно женщин в храме намного больше мужчин. Здесь женщины вообще-то не стоят, а сидят и почти все заняты переговариваниями. Абсолютно контрастно всё устроено на противоположной половине: торжественно одетые мужчины не сидят, а стоят. Они внимают тому, что говорит и делает священник, лица их строги и сосредоточенны. Я всё ждала, когда же они сделают замечание гудящему женскому цветнику, но мужчины были совершенно невозмутимы и поглощены службой. Может, они считают женщин сродни малым детям?
В церкви почти нет икон, только у алтаря два-три образа, небольшое распятие, а стены непривычно пусты, на наш православный взгляд. Священник плавно произносит что-то на незнакомом языке, ему вторит вовсе не многоголосый хор, как это бывает в наших храмах, а всего один-два мужских голоса. Пение грустное и протяжное. Хочется дождаться момента причащения Святых Христовых Тайн, но, к сожалению, не удаётся: мы зависим от возможностей нашего шофёра.
Несмотря на то, что женщины в церкви в продолжение всей службы жужжали, как пчёлки, это не испортило впечатления, и в памяти осталось ощущение того, что все эти люди в приподнятом настроении объединены духом праздника, пусть всё кругом и скромно-скромно.
Днём дарю Петру веточку пальмы, а он мне бумажную икону Георгия Победоносца. Немного поговорили, вдруг он грустнеет:
– Знаешь, вот объясни… Я прихожу на работу очень рано, когда в отелях вы все ещё спите. Надо вынуть из сейфов товар, разложить его, проверить ценники и прочее. И вот почти каждый раз, когда я иду к отелям, вижу сидящих, а то и полулежащих на лавочках едва одетых женщин из числа отдыхающих. Видно, что они пьяны. Я не собираюсь этих женщин осуждать, они сами выбрали свою дорогу, но почему, скажи, у всех у них на груди цепочки, а на них – крестики? Почему у ЭТИХ женщин крестики?
Мою голову залила звенящая тишина. В ней не было никаких слов вообще. Наконец приходит откуда-то вопрос, как показалось, способный снизить градус напряжённой тишины:
– А ты почему не носишь крестик?
Пётр посылает мне глубокий взгляд тёмных влажных глаз и поднимает правую руку, повернув её ко мне тыльной стороной. Сразу под кистью был вытатуирован небольшой синий крест. На мой вопросительный взгляд он отвечает:
– Нас за веру и по сей день убивают, как это было в первые века христианства. Крестик могут сорвать, а эта татуировка с нами навсегда. Иногда трупы христиан нельзя опознать, потому что мусульмане, или звери, выдающие себя за мусульман, надругаются над телами. И тогда по этому крестику можно узнать, что мы Христовы.
…Очередной теракт в Египте был 9 апреля 2017 года, на Вербное Воскресенье. Убитые и раненые, пришедшие на праздник в храмы… Египтяне-копты не только принарядились и взметнули над головами пальмовые ветви, у каждого на руке был вытатуирован крест…
СМИ рассказывали об этом гораздо меньше, чем о терактах в Европе.
Наталья Владимировна
ВАРЛАМОВА