Зураб Михайлович Чавчавадзе – о «справедливой» советской власти
Сегодня всё чаще можно прочесть и услышать – и в материалах СМИ, и в бытовых разговорах, – что всё при советской власти было просто прекрасно. А репрессии… Это, мол, издержки исторического прогресса, да и вообще сажали и расстреливали за дело. Идеализация прошлого, забвение уроков истории – опасно прежде всего потому, что чревато повторением самых страшных ошибок.
О «справедливой» и «заботливой» советской власти, о том, как не впасть в другую крайность – ненависти к «мрачному прошлому», как не поддаться духу вражды, мы беседуем с общественным деятелем, членом Попечительского совета Благотворительного фонда святителя Василия Великого, директором православной гимназии имени святителя Василия Великого князем Зурабом Михайловичем ЧАВЧАВАДЗЕ.
– Зураб Михайлович, многие искренне считают, что в СССР за веру не притесняли, никаких гонений не было. Если кого и расстреливали, то исключительно за дело, дескать, это были враги советской власти. Откуда такая убеждённость?
– Тем, кто искренне так считает, я посоветовал бы объя-вить тотальную войну собственной безграмотности. Современному человеку позорно не знать своей истории. И вдвойне позорно не знать той её части, которая отдалена всего-то на какие-нибудь два-три поколения.
Приведу только несколько примеров. В конце нулевых годов мне довелось совершить паломничество в Алатырский Свято-Троицкий монастырь в Чувашии, который в то время восстанавливался буквально из руин. Местные археологи рассказали мне жуткие подробности о раскопках, которые они проводили на монастырской территории, ставшей вскоре после закрытия обители расстрельным полигоном. Среди многих человеческих останков с пулевыми отверстиями археологи с ужасом обнаружили два скелета, один из которых принадлежал молодой женщине, а второй – пятилетнему ребёнку. Скелеты лежали в земле вплотную друг к другу с переплетёнными кистями рук: в момент убийства мать держала ребенка за руку. За какое же такое «дело» те изверги убили мать и дитя?!
Ещё пример. Я помню, как мы хоронили моего деда. Лев Александрович Казем-Бек, корнет лейб-гвардии Уланского полка. После исхода из России в 1920 году он жил во Франции. В 1941-м попал в концлагерь Компьень и пробыл там до 1944 года: нацисты не любили русских патриотов.
Это было в Казахстане, в ссылке, куда отправили нашу семью, возвратившуюся в советскую Россию в 1947-м: мы поверили обещаниям советского правительства, будто «все разногласия – дела давно минувших дней, ни о каких преследованиях не может быть и речи: Родина ждёт своих сыновей». Такие лозунги после Победы в Великой Отечественной войне воспринимались с верой и надеждой. И мы вернулись. Все слова о братской любви моментально обернулись страшной действительностью: нас выслали в Казахстан, в степи. Описывать все лишения, переживания, весь ужас займёт слишком много времени. Но, наверное, одним из самых страшных воспоминаний моего детства останется вот это: мой дед умирает от голода, а мы, его семья, вынуждены хоронить его в огромном ящике из-под помидоров, найденном где-то на свалке. Жара, пекло, степь. Мы, изнывающие от голода, спешно хороним нашего деда, русского патриота, совсем ещё недавно бывшего заключённого нацистского концлагеря, поверившего лживым заверениям советского правительства, в ящике из-под помидоров…
Долгое время после ссылки наша семья жила в Вологде, городе, который раньше описывали как «город-монастырь»: до страшных событий 1917 года здесь, в маленьком провинциальном северном городке, было 60 храмов, несколько обителей – та самая Северная Фиваида. Так вот, в этом городе храмы были превращены в расстрельные тюрьмы: в храме бывшего Свято-Духова монастыря, сейчас стёртого с лица земли, проводились казни. Стена Прилуцкого монастыря испещрена пулями, а пруд около этой стены закопан: там хоронили казнённых. Согласно свидетельствам местных жителей, колодцы сёл вокруг города были забиты телами раскулаченных, не вынесших истязаний. Из города-монастыря Вологда превратилась в город-эшафот. Зададим себе вопрос: какой русский город, скажите, нельзя назвать вслед за Вологдой «городом-эшафотом»?
Достаточно взять в руки любую из книг многотомного труда игумена Дамаскина (Орловского) о новомучениках, открыть её на любой странице и прочитать любой абзац, чтобы раз и навсегда понять: не верующие русские люди были врагами советской власти, а советская власть была их жестоким и лютым врагом, открыто полагавшим своей целью полное их изживание.
– Если советская власть по своей природе антихристианская, то как совместить лояльность к власти с верой во Христа?
– С большим трудом просматриваю какое-либо «природное» происхождение советской власти, которая представляется мне скорее искусственно сконструированной на основе утопичной идеи о всеобщем равенстве. Суть самой этой идеи – антихристианская, следовательно, советскую власть надлежит определять антихристианской по сути, для христианина она – всего лишь чуждое по духу явление.
– Простите: «всего лишь» немного смущает. Если определённое явление мне, христианину, чуждо по духу, то, следовательно, оно мне враждебно.
– Не совсем так: врагом христианину власть становится только тогда, когда потребует от него отречения от Христа – публичного или частного. Если вспомнить все без исключения советские конституции, то в них всякий раз неизменно провозглашалась полная свобода вероисповедания. Таким образом, уж христиане-то стремились жить по закону, а вот советская власть лицемерно нарушала свои же собственные. И совместить лояльность к такой власти с верой во Христа очень просто на основе христианского учения о покорности установленной или попущенной власти. Оно изложено в Послании апостола Павла к Римлянам (13, 1–7). Лучший же способ «враждовать» (я имею в виду христианское сопротивление) против безбожной власти – это молиться о её вразумлении и, как говорится, жить не по лжи.
– Как ваша семья, не будучи заклятым врагом советской власти, восприняла жестокое отношение к себе в годы гонений и репрессий? Есть ли обида, жажда мщения? Почему никто из вас не проклинает страну, людей, которые обрушили на вас столько страданий?
– Действительно, заклятым врагом советская власть нам не представлялась. Но чуждой была всегда, поскольку все мы глубоко чтили замученную царскую семью и хранили верность монархическим убеждениям. Не утрачивая живой связи с Церковью, мы фактически сосуществовали с действующей властью, не поддавались её идеологическому давлению и жили на основе добровольно принятого на себя статуса «внутренних эмигрантов».
За долгие годы жестокого отношения к нам как к «врагам народа» обид, конечно, накопилось немало, но идея мщения в семье отвергалась изначально и принципиально. И уж тем более никому никогда не приходило в голову проклинать страну и людей за обрушенные на нас страдания. Ведь мы всегда считали и страну, и людей такими же жертвами официальной власти, какими видели и себя. И при этом свято верили, что и страна, и народ рано или поздно изживут навязанную им чужеродную идеологию, некогда сформулированную в умах внешних и внутренних врагов России.
– Эта вера оправдалась со временем?
– К сожалению, не полностью. Просчитались мы в том, что, расставшись наконец с коммунистической догмой, страна и народ не нашли в себе сил дать отпор новым внешним и внутренним врагам, ввергнувшим Россию в хаос и разруху 1990-х годов. Однако наступление нового тысячелетия ознаменовало постепенный разворот страны в сторону защиты державных интересов и возрождения национальной жизни на традиционных основах хозяйствования и справедливости. Только бы оказаться нам, всем православным русским людям, достойными этой великой милости Божией!
– Какие, на ваш взгляд, уроки прошлого – столетнего, тысячелетнего – мы, православные, усвоили или не усвоили? Какие ошибки можем повторить?
– Об уроках тысячелетнего прошлого, конечно же, следовало бы говорить в рамках не интервью, а какого-нибудь масштабного монографического исследования. Но в обоих случаях красной нитью должна прослеживаться мысль о самобытности исторического пути народа. Наши недруги насмехаются, когда речь заходит о своеобразии русского пути, но почему-то не перечат, когда, например, феномен «японского чуда» ХХ века трактуется как результат особости развития производительных сил этого народа.
Дерзну утверждать, что самобытность тысячелетнего поступательного развития России заключается в том, что оно неизменно сопровождалось здоровым чувством православного и национального самосознания разносословного русского общества.
Уроки прошлого наглядно показывают, что любые утраты этого чувства всегда отрицательно сказывались на ходе государственного строительства. История многострадального ХХ столетия – это сплошь череда катастрофических ослаблений как православного, так и национального элементов в самосознании нашего народа. Именно это обстоятельство побудило хитроумного Сталина в минуту крайней опасности для страны в 1941 году обратиться к народу с воззванием, укрепляющим державный народный инстинкт: ведь тогда прозвучали забытые было имена великих православных святых и русских национальных героев.
В нынешний судьбоносный момент, когда на Россию ополчился весь западный мир вкупе с активизировавшейся пятой колонной предателей и новых богоборцев, все мы, православные русские люди, уже не имеем никакого права на повторение ошибок. Наша святая обязанность – хранить веру православную, крепить державный дух, видеть в каждом православном соотечественнике, вопреки всем разводящим нас обстоятельствам, своего брата и соратника и великодушно подчинять личные интересы интересам Отечества.
Не отдадим в разор Россию, как это сделали наши предшественники в печальной памяти 1917 году. Господи, прости их и укрепи нас, грешных! Пожалуйста, учите историю: она написана кровью мучеников.
Беседовал Пётр Михайлович ДАВЫДОВ