Мало интересуясь собственно духовной и церковной жизнью, народ у нас проявляет удивительную активность и изощрённость в придумывании всевозможных традиций, примет и правил, якобы относящихся к духовной жизни, а на деле служащих выражением смутного страха перед «иной жизнью» и суеверным желанием с этим миром как-то «поладить».
И ни в какой, кажется, сфере не существует такого множества совершенно необъяснимых суеверий, как в сфере проводов покойного «в иной мир». Люди порой ставят священника в тупик совершенно безсмысленными с точки зрения церковной жизни вопросами:
– Батюшка, а когда порог протирать после выноса тела?
– Табуретки когда переворачивать?
– А буханку хлеба на крышку гроба кто должен класть?
– Платки на какую руку повязывать?
– Завтрак на могилку когда приносить?
– Зеркала до какого дня должны быть завешены?
– А «запечатывать землю» когда будете?..
Здесь я немного задержусь. По свидетельству старых людей, во время Великой Отечественной войны, когда останки павших воинов буквально усеяли русскую землю, а места их упокоения зачастую были неизвестны, матери и жёны солдат стали приносить в храмы узельцы с землёй, над которой священник совершал заочно обряд отпевания или «последование погребения мирских тел» с поминальной молитвой об усопшем. Священник эту землю осенял крестом («запечатывал»), а потом родные несли её на кладбище и крестообразно рассыпали на могильных холмиках ближайших родственников со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
И сейчас ещё в случае, если православного человека по той или иной причине не удалось похоронить по-христиански, родственники приносят землю в храм, и священник, расспросив об обстоятельствах дела, при отсутствии к тому канонических препятствий совершает обряд отпевания заочно. Но и в случае с отпеванием «очным» эта традиция «запечатывания» так прочно вошла в церковный обиход, что в Крыму, например, до сих пор принято в гроб покойного класть узелок с землёй и горящей свечой, а в конце отпевания трижды осенять эту землю крестом со словами: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущи на ней». Затем эту землю рассыпают крестообразно в гроб или в могилу поверх гроба. И хоть прямой нужды в этом «узелке с землёй» в данном случае нет, но здесь по крайней мере прослеживается здравый церковный смысл и слова псалма напоминают нам о том, что земля как часть сотворённого мира принадлежит Господу и мы всецело вверяем заботу о теле и душе ближнего в Божии руки с надеждой и упованием на Его милость.
Иногда, если отпевание происходит в доме усопшего, а священник не участвует в похоронной процессии, он просит кого-нибудь эту землю рассыпать по прибытии на кладбище. И вот тут непременно найдётся «знающая соседка», которая отстранит родственника усопшего от этого действа со словами, исполненными священного ужаса: «Тебе нельзя!» И вот этот совершенно безсмысленный страх, облечённый во множество столь же необъяснимых правил, омрачает, запугивает людей, лишая их простоты любви и доверия Богу. И это ещё раз говорит о том, что брань православной веры с тёмным язычеством – это не предание старины глубокой, а существенная реальность наших дней.
Конечно, смерть – это напоминание о трагическом отпадении человека от Бога, напоминание о горьких плодах греха. Смерть воистину страшна и противна нашей природе. И великие святые боялись смерти, но это иной страх, сопряжённый с благоговением и осознанием величия Божиего, страх, исполненный великого смирения и любви, а потому и благодати, дарованной от Господа. И смерть святыми людьми осознавалась как великий и таинственный переход в иной мир, где христианина ожидает неизреченная радость встречи с Подателем жизни. Радость – вот главное слово, хоть и сопряжённое с трезвением, страхом Божиим и благоговением.
Не таков страх, внушаемый демонами и ввергающий человека в мрачное малодушие и уныние, лишая его возможности быть причастником Божественной красоты и правды. И опять же изумляешься, как живучи эти тёмные языческие понятия, как они стараются настойчиво приплестись к понятиям и правилам жизни церковной.
Примеров – тьма.
Недавно один человек позвонил мне: а правда ли, что оградку на могилке надо непременно делать с «калиткой», чтобы душа, «которая вылетает время от времени», могла потом «благополучно возвращаться». И это ему посоветовала не какая-то «бабушка», а работница церковной лавки. Ужасаюсь, но верю – пожалуй, хотя бы уже потому, что не нахожу резонов этому человеку не доверять.
В другой раз мне довелось отпевать мужчину на кладбище. И вот отпевание закончилось, я собираю свой требный чемоданчик, и вдруг возникает передо мной потрёпанная жизнью физиономия одного из тех, кого называют «копачами». Молодой парень с озадаченным видом и в ботинках с развязанными болтающимися шнурками.
– Батюшка, – спросил он со страдальческим видом, – скажите, а правда, что копачам нельзя с завязанными шнурками работать? Измучился совсем. Других ботинок нет, а с развязанными шнурками так неудобно, того гляди, сам запутаешься и в могилу свалишься…
Ну что тут сказать!.. И смех и грех. Конечно, я этого паренька успокоил, и он тут же с нескрываемым облегчением принялся завязывать свои болтающиеся и перепачканные грязью шнурки.
Но и это ещё так… цветочки. Последнее событие, послужившее поводом к написанию этого текста, случилось с месяц назад. На отпевание в дальнюю деревеньку меня привёз паренёк – внук усопшей бабушки. С ним же мы договорились, что он отвезёт меня обратно. И вот уже во время отпевания своим энергично-распорядительным видом привлекла внимание такая «знающая» женщина, которая, с одной стороны, и правильные вещи говорила и делала, вроде раздачи свечей, обёрнутых в салфетки, и предложения священнику чистого полотенца под крест и Евангелие, но тут же и «вворачивала» какие-то нелепицы. Например, после отпевания, когда стали собирать огарки, оставшиеся у людей, и кто-то стал разматывать салфетку, она буквально вскрикнула с ужасом: «Что вы делаете? Не разматывайте!» К слову, салфетки эти нужны, чтобы воск от горячей свечи не капал на руки. И всё. Никакого мистического смысла это заматывание не имеет.
Я отпел бабушку в доме, собрал чемодан, вышел во двор, нашёл машину, сел в неё (внук меня уже ждал) и… опешил. Все зеркала – боковые и заднего вида – были тщательно замотаны носовыми платками. Тут уж у меня просто вырвалось:
– Они тебя что, вслед за бабушкой решили отправить?!
Ну в самом деле, как же можно не понять, что такими действиями ты подвергаешь жизнь человека реальной опасности?! Вот уж воистину нет пределов суеверной безсмысленности.
Я тогда в который раз подумал: пора нам всем миром решительно завязывать эти «болтающиеся шнурки» всевозможных языческих суеверий, опасений, страхов, догадок и мнений. А главное – снова и снова бороться с ужасным и косным нежеланием вникать в подлинную духовную жизнь. Терпеливо убеждать людей в необходимости приобщения высокой и осмысленной премудрости церковной жизни.
Основная причина возникновения и живучести всех этих безконечных и безсмысленных тёмных суеверий, обрядов и страхований – это повальное невежество в вопросах церковной жизни. Когда вместо чистоты святой православной веры люди погружаются во тьму суеверных переживаний, тревог и страхов. И дай Бог нам понять наконец, что нет иного пути избавления от всей этой ужасной мнительности, тревожности и страхований, кроме всецелого предания себя в руки Божии, кроме стояния в правой вере и жизни, согласной с ней.
Часто приходится слышать о такой черте русского человека, как доверчивость. Но если приглядеться внимательнее, то можно заметить, что «среднестатистический» русский человек может быть очень даже осторожным и подозрительным в обращении с ближними, но просто до изумления доверчивым и наивным в отношении каких-то «духовных» идей, манипуляций и предложений. И когда солидного вида, прилично одетый мужчина растерянным голосом объявляет вдруг: «Батюшка… я… это… вчера на кладбище куколки закопал!» – то в первый миг просто немеешь и думаешь, что ослышался. Но нет. И оказывается, что мужчина для решения каких-то своих житейских проблем обратился к «духовным специалистам», а те, заморочив несчастному голову и опустошив его карманы, оставили на поругание бесам. И только совершив очевидно неадекватный поступок, этот человек осознал наконец, что делает «что-то не так».
Если посмотреть на проблему шире, то нужно сказать вот о чём. Дурно понимаемая свобода распространила своё влияние на область нашей нравственной и духовной жизни. Так что каждый человек «ветер своей головы» или первое приглянувшееся учение, льстящее тем или иным страстям, готов признать за истину. Гибельное мнение, что истин много, развращает духовную и нравственную жизнь каждого человека и народа в целом. В результате люди всё менее способны отличить правду от лжи, настоящее от подделки, благословение от проклятия. В стране развелось пугающее множество шарлатанов, магов, астрологов, гадателей, ворожей, колдунов и волшебников, под видом «духовных экспертов» пользующихся повальным невежеством и доверчивостью людей. Разгул разрушительного зловерия достиг уже таких размеров, что, честное слово, пора наводить порядок. Здесь, наверное, своё слово должно сказать государство, но и самим людям необходимо понять, что духовная жизнь требует правильной организации, то есть приведения её в согласие с законом Божиим. В отношении жизни душевно-телесной эти правила просты и понятны: трудись, не обманывай, будь милосерден, заботься о семье, учись довольствоваться малым. Но и в духовной жизни такие правила существуют. И главное из них – пребывание в Церкви, церковная жизнь. Потому что Господом именно определено достигать нам познания истины в Церкви, которую Он Сам создал для нас и которая есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15).
И всё то недоброе разномыслие, всю ту оккультно-эзотерическую, магическую путаницу можно преодолевать, только держась здравого учения Церкви, которое дарует нам действительную, а не призрачную свободу. Свободу от лжи, омрачения, заблуждения и греха. Только свобода во Христе может научить нас жить общей достойной жизнью и двигаться к общей цели. «А цель-то какая?» – спросит кто-нибудь. Да всё та же, высшая и единая как для отдельного человека, так и для Отечества в целом. И обозначена она в Священном Писании простыми словами: «Войти в радость Господа своего» (ср.: Мф. 25, 21). Другой, более важной цели у нас нет, как нет и иной, высочайшей радости.
Священник Димитрий Шишкин