24 августа 1612 года, 405 лет назад, Второе ополчение выдвинулось от стен Троице-Сергиевой Лавры к столице
В тревожном августе 1612 года решалась судьба России на века вперёд. Ополчение Минина и Пожарского готово было к решающему броску на занятую поляками столицу. Но предводители медлили, обуреваемые сомнениями. Нет, они боялись не интервентов. Они опасались западни, которую им, вполне возможно, готовили тоже русские, тоже вроде православные люди. И поэтому за благословением на решающий шаг князь Дмитрий Пожарский пришёл туда же, куда и его тёзка Донской, – в обитель Святой Троицы.
Брат на брата
Когда страшное время Смуты отождествляют, прежде всего, с польско-литовской интервенцией, грешат против истины, упрощая ситуацию. На самом деле это была в первую очередь внутренняя война всех против всех, в ходе которой все слои русского общества поразила страшная духовная порча. После того, как со смертью Фёдора Иоанновича пресеклась династия потомков Калиты, создавшая Московское государство буквально из пепла, после смерти царевича Димитрия, после наступившего боярского всевластия русские люди как будто вовсе разуверились в государстве.
Они готовы были в союзе с иноверцами грабить православные обители, признавали царём то ловкого расстригу Лжедмитрия I, то откровенного авантюриста «тушинского вора» Лжедмитрия II. А другие, в страхе перед этим диким разгулом насилия, призывали на русский трон польского королевича Владислава.
В 1608 году Троицкую обитель осадило даже не войско, а бандформирования «полевых командиров» Сапеги и Лисовского, которые состояли в тот момент на службе вовсе не у польского короля, а у «царика» Лжедмитрия II. Под их знамёнами были поляки, литовцы, наёмники из других западных стран. Но среди них были и отряды православных казаков, и прочих русских людей, забывших, что значит быть русским.
Шестнадцать страшных месяцев небольшой гарнизон обители сдерживал атаки многотысячного вражеского войска. И всё это время главным вождём обороны был сам преподобный Сергий. Он являлся воинам и монахам в снах и видениях, указывая, откуда следует ожидать штурма, где враг роет подкоп, когда совершить вылазку.
И наконец, в январе 1610 года войсками князя Михаила Скопина-Шуйского, усиленными контингентом шведских наёмников Якоба Делагарди, осада была снята. Это спаянное в боях войско, раскидывая по дороге «воровские шайки тушинцев», двинулось на Москву. Где вскоре было встречено ликующими жителями. Не ликовал только младший брат царя Василия Шуйского – Дмитрий. Он считался наследником престола и смертельно боялся, что новым государем станет вовсе не он, а молодой блестящий полководец Скопин, который к тому же был одного с ним рода.
И на одном из пиров победитель «тушинцев» был отравлен. Но именно это злодейство и лишило братьев Шуйских власти. Ведь союз со шведами развязал руки польскому королю Сигизмунду – Польша и Швеция были в состоянии войны. Теперь от тайной поддержки разного рода авантюристов он перешёл к прямой интервенции, осадив Смоленск.
А гетман Жолкевский двинулся прямо на Москву. В битве при Клушине он легко разгромил войска, ведомые душегубом Дмитрием Шуйским. Тогда-то верхушка боярства, осознав, что Москва находится между польским молотом и «тушинской» наковальней, свергла неудачливого и коварного Василия Шуйского и пошла на переговоры с Жолкевским. Результатом их стала договорённость о том, что сын Сигизмунда, королевич Владислав, станет русским царём на условиях принятия Православия.
Жолкевский оставил в Москве польский гарнизон, отогнал от Москвы «тушинского вора», а сам, захватив в качестве пленников братьев Шуйских, отправился к королю.
Первая попытка
Все эти события означали крах для Лжедмитрия II. Ведь польско-литовская часть его воинства бросила его, предпочтя служение своему законному королю. А русские «сподвижники» тоже уже наигрались с этой «куклой». И однажды на охоте, когда лошадь самозванца увязла в снегу, князь Урусов, изобразив намерение помочь ему выбраться, ловким ударом срубил буйну голову авантюристу.
Так «тушинцы» лишились объединяющей их фигуры, но не объединяющей идеи. А она была – воровство в самом широком смысле слова, которое объединяло казаков и князей, беглых холопов и детей боярских. Все они стремились в каком-то кровавом ослеплении каждый только и исключительно к личной выгоде.
Но теперь надо было менять стратегию. Польская угроза становилась абсолютно реальной. Тем более что вскоре стало ясно: Сигизмунд не собирается отпускать в Москву сына. Он сам хочет явиться в русскую столицу в качестве государя. Этого никто не ожидал. Даже некоторые лидеры «семибоярщины», осознав ситуацию, резко выступили против поляков, за что были посажены ими под замок.
И тогда под Москвой сложилось Первое ополчение, избравшее своей первостепенной целью выбить поляков из Кремля. Лидерами его стали очень разные люди: два бывших «тушинца» – князь Дмитрий Трубецкой и атаман Иван Заруцкий, а также отважный и жёсткий лидер рязанского дворянства Прокопий Ляпунов.
В марте 1611 года в Москве вспыхнуло стихийное восстание против поляков. Оно было жестоко подавлено. В боях на улицах Первопрестольной отличился Дмитрий Пожарский. Но получив серьёзные ранения, был вынужден покинуть город. А между тем к Москве подошло Первое ополчение, которое начало атаковать стены Белого и Китай-города. Сходу взять Москву не удалось, но с каждым днём силы ополченцев росли. Поляки, понимая, что им не выстоять, организовали виртуозную интригу. Они подкинули казакам Заруцкого подложные письма.
В них, якобы от имени Ляпунова, представителям различных русских городов отдавался приказ «побивать тушинских казаков». Ляпунов и правда стремился навести порядок достаточно суровыми мерами и пресечь грабежи и убийства, творимые его новыми союзниками. Но писем подобных он, конечно, не писал.
Однако Заруцкий воспользовался ситуацией и подогрел градус возмущения среди своих сподвижников до предельного уровня. Ляпунова вызвали на «казачий круг». Тот принял вызов. Но никаких его объяснений никто и не планировал выслушивать. Лидер дворян был зарублен в казачьем стане. Его сторонники немедленно разорвали союз с убийцами Ляпунова, и Первое ополчение распалось. Однако казаки Заруцкого и Трубецкого остались под Москвой, совмещая задачи блокады города с грабежом окрестностей.
«За свои души»
Одним из самых стойких борцов за православную веру и независимость Руси был Патриарх Гермоген, рассылавший по стране письма с призывом противостоять ворам и интервентам. Адресатами его были и отступники: «Обращаюсь к вам, бывшим православным христианам всякого чина и возраста. Вы отпали от Бога, от правды и Апостольской Церкви. Я плачу, помилуйте свои души. Забыли вы обеты Православной веры вашей, в которой родились, крестились, воспитались,возросли. Посмотрите, как Отечество расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается и вопиет к Богу кровь невинных. На кого вы поднимаете оружие? Не на Бога ли, сотворившего вас, не на своих ли братьев, не своё ли Отечество разоряете? Заклинаю вас именем Господа Бога, отстаньте от своего начинания, пока есть время, чтобы не погибнуть. А мы прием вас кающихся».
Согласно древней традиции, в отсутствие царя именно Патриарх считался главой государства. Но в мае 1611 года Гермоген скончался в Кремле в заточении, уморённый поляками голодом.
В России вообще не осталось ни одного живого носителя легитимности. Именно в таких критических условиях и формировали Минин с Пожарским Второе ополчение. Его участники давали клятву, которая свидетельствовала, что, пройдя через ужас Смуты, они осознали то главное, за что стоит бороться и умирать: «за православную веру, святые Божьи церкви, за свои души и своё Отечество».
«Вор» Иван Заруцкий с большой тревогой воспринял весть о формировании новой силы. И подослал к Пожарскому наёмных убийц. К счастью, покушение сорвалось. Тогда Заруцкий, прихватив с собой Марину Мнишек с её сыном от Лжедмитрия II, ушёл на Волгу, в Астрахань. У тамошней вольницы зародились мысли вообще отложиться от Москвы и создать своё государство, вассальное Персидскому шаху…
Под Москвой остался один Трубецкой, который вскоре получил информацию, что к городу движется польское войско под командой гетмана Ходкевича с задачей деблокировать гарнизон Кремля и приготовить путь для Сигизмунда.
Казацкий князь понял, что с такой силой ему не совладать, и отправил гонцов к Минину с Пожарским. Он звал их поторопиться, чтобы совместными усилиями отразить польский натиск. Вот именно этот призыв и вызвал недоверие Пожарского. Он помнил участь Ляпунова…
Но игумен Троице-Сергиевой Лавры Дионисий благословил князя Дмитрия не мешкая двигаться на Москву. И отправил с ним келаря монастыря Авраамия Палицына, который в дальнейшем сыграл решающую роль в выстраивании диалога между остатками Первого ополчения и войском Пожарского.
В конце августа – начале сентября яростные атаки гетмана Ходкевича натыкались на необоримую стойкость ополченцев. Казаки Трубецкого и правда оказались не самыми надёжными союзниками. В один из решающих моментов противостояния келарь Авраамий даже посулил им казну Троицкой обители, если они немедленно вступят в бой. И Ходкевич был отброшен от Москвы…
Дальнейшее было уже делом решённым. Гарнизон Кремля, лишённый подкрепления и съестных припасов, был обречён. Пятого ноября поляки сдались. Тем, кто сложили оружие перед воинами Пожарского, сохранили жизнь. А вот те, кто угодил в руки казаков Трубецкого, были изрублены.
А как же астраханский проект Заруцкого? Воеводы уже нового государя Михаила Фёдоровича Романова выбили его из города, и вскоре он был схвачен вместе с Мариной Мнишек. «Вор», так долго игравший судьбой страны, был посажен на кол.
Одолев Смуту, русские люди одержали великую победу. Не только над сильным и опасным врагом, но в первую очередь над внутренней рознью. В час, когда, казалось, всё уже безвозвратно погибло, Вера и покаяние спасли их. И соборно избрав новую династию, они вновь обрели своё православное царство.
Дмитрий Борисович Тараторин