Ветеран войны в Афганистане, лётчик, потерявший ноги, но вернувшийся в строй. Герой Советского Союза, получивший высшую награду в канун гибели Советского Союза. С 2016 года – монах… Валерий Бурков, ставший отцом Киприаном
«Меня направляют на юг.
Ты понимаешь, куда?»
Валерий Бурков родился 26 апреля 1957 года в городе Шадринске Курганской области. Его отец был лётчиком, и с самого детства Валерия его профессия была главной темой в доме.
Жизненные правила Буркова-старшего были просты и неизменны. «Сам погибай, а товарища выручай». После окончания в 1978 году авиационного училища Валерий Бурков стал штурманом-оператором.
Война началась для Валерия в августе 1981-го, когда в Афганистан был откомандирован его отец, полковник Анатолий Иванович Бурков. Он сам написал рапорт с просьбой направить его в Афганистан. «Батя позвонил и говорит: “Меня направляют на юг. Ты понимаешь, куда на юг?” Я говорю: “Конечно, понимаю”. – “Хочешь ко мне?” – “Хочу”».
Но служить вместе им не пришлось. 12 октября 1982 года Анатолий Бурков координировал действия авиации между Кабулом и Баграмом – над ущельем на командном вертолёте. В тот день были сбиты два наших вертолёта, и надо было срочно спасать экипажи. Ми-8 с полковником Бурковым на борту оказался ближе других к месту трагедии.
«При посадке их вертолёт подбили, – рассказывает Валерий Бурков. – Очередь из ДШК перерубила хвостовую балку. Но они упали нормально, не поломались. Батя приказал покинуть вертолёт. Лётчики выпрыгнули в боковые дверцы, а он находился в салоне. Там стоят запасные топливные баки – шестьсот литров горючего. И ему понадобилось какое-то время, чтобы пробраться к выходу. Вот этого времени, этих секунд, ему и не хватило! Он уже почти вышел, уже стоял в дверях, когда вертолёт взорвался. Мне ребята потом рассказывали… Всё, что на нём не сгорело, – белая полоска кожи под портупеей…»
Посмертно Анатолий Бурков был награждён орденом Красной Звезды. А его старший сын всё-таки полетел в Афганистан. Он свято верил, что двум Бурковым на одной войне не умирать.
«Чувства мести у меня, слава Богу, не возникло. Просто нас так учили: быть на войне, когда идёт война. И когда пришёл запрос в Афганистан на должность авианаводчика, я вызвался первым. На меня смотрели, как на идиота. Все знали, что такое авианаводчик. Это постоянно с пехотой лазить где-то по горам, по «зелёнке», по пустыне – в жару, в холод… – описывал ситуацию Валерий Анатольевич.
– Что такое лётчик? Это армейский аристократ. А тут шестьдесят килограммов на себя навьючишь – и вперёд, наравне с пехотой, с десантниками, но их-то к таким броскам готовили специально.
Авианаводчики вообще особая каста военных специалистов, эдакая «палочка-выручалочка», соль земли.
– Мы наводили авиацию над полем боя на противника. Потому что в горы артиллерию за собой не утащишь, и единственные, кто может оперативно помочь пехоте огнём, – это вертолёты и самолёты, – объясняет Валерий Анатольевич.
К войне он относится однозначно: «Война – психологическая травма в любом случае, потому что ты каждый день видишь смерть, кровь, трагедии… И на войне ты постоянно стоишь перед выбором: преступить нравственный закон, Богом в нас вложенный, или нет».
Как-то случилось, что однажды он спас от смерти человека. На войне ведь «как на войне»: захватили душмана, в ходе проверки выяснилось, что это обычный афганец, но чтоб не таскать его с собой и не сомневаться, враг он или не враг, отпускать его или нет, командир батальона на всякий случай решил «пустить его в расход».
Бурков тогда вмешался – к большому облегчению солдат, которым был отдан соответствующий приказ. И до сих пор он считает, что это его единственный в жизни «настоящий поступок».
«Кузьмичу верь!»
Через полгода после его приезда в Афганистан началась вторая Панджшерская операция. Как авианаводчик Бурков шёл с пехотой одним из первых по тем самым горам, где заживо сгорел его отец. Тот бой, в котором участвовал его полк, стал единственным за несколько суток. И раненый в этом бою был тоже один. Он сам.
За ходом операции по рации следил командующий ВВС генерал Колодий. И вдруг он почему-то сказал находившемуся рядом генерал-полковнику Мадяеву: «Есть у меня наводчик Бурков, у него отец как раз здесь погиб, я ему сегодня последний раз на операцию разрешил идти. Вернётся – возьму к себе в штаб, не пущу больше на боевые». И только он договорил эту фразу, как в эфире сообщение: ранен Бурков…
Молодой майор подорвался на мине. Одной-единственной, которая будто бы «дожидалась» именно его!
…Главенствующую высоту они тогда заняли по всем правилам. Потерь не было, раненых тоже. Как только забрались на вершину, стали осматриваться. Бурков, человек неугомонный, заметил неподалёку грот.
«Подхожу – ё-мое, пулемёт! Я уже был с опытом, посмотрел – не заминировано, растяжек нет. Беру несколько лент, гранаты. Положил их на камень, поворачиваюсь налево и делаю шаг…»
Взрыв он услышал словно бы со стороны, успел подумать: кто-то подорвался. Потом понял, что это он сам подорвался…
Его повезли в медсанбат под Кабулом. Генерал Колодий специально отыскал лучшего хирурга-травматолога в Афганистане. Про него говорили: «Если Кузьмич скажет, что надо голову отрезать, а потом пришить – без проблем, Кузьмичу верь».
Во время операции, как потом ему рассказали, трижды (!) наступала клиническая смерть. Про смерть он не помнил, а темноту, схожую с тоннелем, и свет в конце неё не забыл.
Врачам чудом удалось сохранить офицеру руку, ноги пришлось ампутировать. Если бы не хирург Владимир Кузьмич Николенко, возглавлявший травматологическое отделение в госпитале Бурденко, который оперировал Валерия, он мог бы и не выжить.
«Когда я утром после ранения очнулся, лежал под простынёй, правая рука в гипсе, левой рукой снял простынку, смотрю – там остатки ног загипсованы. Передо мной вдруг, словно какая-то икона, возник образ Алексея Маресьева, лётчика Великой Отечественной войны. Я подумал: «Он лётчик, и я лётчик, и я тоже советский человек. Почему я должен быть хуже, чем он? И рукой махнул: ерунда! Новые ноги сделают!» И – как отрубило: я больше не переживал. Был абсолютно уверен, что останусь в армии, вернусь в боевой строй», – рассказывал Валерий Анатольевич.
Заново вставать на ноги было мучительно. И Валерий понял – если будет себя жалеть, на ноги не встанет никогда. Ходить-то он научился. Но протезы не выдерживали – металл сыпался от скорости жизни, которую двадцативосьмилетний парень сам себе назначил. Он бегал, танцевал, играл в волейбол, ездил на велосипеде, даже прыгал с парашютом и пилотировал самолёт!
Себя он инвалидом не считал. И другим, попавшим в схожую и, казалось бы, безвыходную ситуацию, всегда старался помочь.
– Потом уже, через двадцать лет, я сам ходил в госпиталь к «чеченским» ребятам. У меня там доктор знакомый работал. Он мне звонит: «Приезжай. Ещё один жить не хочет». Я вечером, чтобы никто не видел, приезжаю, переодеваюсь в госпитальную пижаму, утром на коляске выезжаю в коридор, езжу по палатам, знакомлюсь с ребятами, поговорю за жизнь, то да сё. Чтобы меня запомнили – я такой же безногий, как и они. А вечером надеваю протезы, парадный китель и как ни в чём не бывало без палочки забегаю к ним в палату: «Так, я в магазин, кому чего купить?» Лучшее лекарство.
«Лежат в земле моей, уснувши в ряд, плечом к плечу отцы и дети. Им всем – по двадцать-двадцать пять. Им жить бы, жить на белом свете…» Конечно, плечом к плечу в земле люди не лежат. Это высокий образ, придуманный Валерием Бурковым для песни «Помянем павших».
Однако есть некая преемственность традиций, которая одинаково сказывается в судьбах и отцов, и дедов, и сыновей. Нужно защитить Родину – лучшие люди идут и её защищают. И не думают, принимая решение, о том, что могут не вернуться. И это передаётся из поколения в поколение.
Отец погиб, сын потерял ноги. Вой-на, как говорит отец Киприан, при всех её ужасах дала ему тот внутренний стержень, которого не было раньше.
На Марс без возвращения
После года, проведённого в госпитале, Валерий Анатольевич вернулся в строй. Такое решение было принято командованием в порядке исключения. Тринадцать лет после ранения ещё служил, летал и прыгал с парашютом.
Победа, да ещё какая!
В это время он встретился со своей будущей женой – Ириной. Почти два месяца дружили, а она так и оставалась в неведении относительно его ног. Правду ей открыл их общий знакомый. Ирина приняла его, какой он есть.
Пройдут годы, и супруга даст своё согласие на постриг Валерия в монахи…
Бурков никогда не жалел себя и не считал инвалидом. За два десятка лет, прошедшие после ранения, он сумел не только создать семью и вырастить сына. После Академии продолжил службу в Главном штабе ВВС, дослужился до звания полковника.
В августе 1991 года он был назначен советником Президента России по делам инвалидов и председателем Координационного комитета по делам инвалидов при Президенте РФ. Отставание в этой области было немалое, многое приходилось начинать фактически с нуля. Например, то, что мы сегодня знаем как «безбарьерное пространство», закладывалось именно тогда. А разработанные Бурковым «Предложения по обеспечению равных возможностей для инвалидов» были приняты Генеральной Ассамблеей ООН.
Указом Президента СССР Михаила Горбачёва от 17 октября 1991 года подполковнику Буркову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
В 2003 году Валерий Анатольевич возглавлял избирательный список партии «Русь», в 2004 году Бурков победил на выборах в Курганскую областную Думу. Работал в составе комитета по бюджету, финансовой и налоговой политике и комитета по экономической политике. Ещё Валерий Бурков организовал и возглавил Фонд «Герои Отечества».
– Вопрос защиты героев встал в связи с монетизацией, – рассказывает он. – Пришлось защищать самых слабых граждан – инвалидов, заслуженных людей, ветеранов Великой Отечественной войны, героев и многих других граждан. Герои, да и вообще любые наши граждане, не должны быть просителями.
Он никогда не сдавался и не искал для себя лучшего, но понял, что политика – не его стезя.
«…Я рад, что оттуда ушёл. Лучше три года в Афгане, чем год во власти. Потому что видишь изнутри, как обманывают людей… Я ещё тогда этого наелся, сейчас опять с этим же столкнулся. Только тогда я ушёл в сторону, а сейчас уже не отступлю».
И не отступил, когда 6 июля 2005 года Герои России начали голодовку, которая продолжалась двадцать один день. Они протестовали против принятия Госдумой антильготных поправок в Закон о статусе Героев.
– Я ни о чём не жалею, – говорил он тогда. – У меня осталась только одна мечта. Правда, она неосуществима, конечно, но чем чёрт не шутит. Я бы на месте государства меня запустил бы – впервые безногий в космосе… К тому же я лётчик, обучать меня надо меньше, чем остальных. И вот я думаю, если б мне сказали: «На Марс без возвращения», – а и чёрт с ним, полечу!
На Марс он пока не полетел.
«Салага, моря не видал!»
У Валерия Буркова, наверное, было всё, о чём может мечтать обычный человек. Карьера шла в гору – в Администрации Президента его рассматривали как приоритетную кандидатуру в списке кандидатов на пост губернатора. Есть семья, вырос сын. Востребованность, призвание, успех – всё сбылось, жизнь, как говорится, состоялась.
– А в душе – пустота, – признавался отец Киприан. – Я зашёл в мирской жизни в полный тупик, в пустоту и одиночество, в полное разочарование жизнью. Хотя внешне был, наоборот, «в шоколаде».
Кстати, крестился Валерий Бурков в 1994 году.
– Тётя Галя, сестра отца, неожиданно предложила: «Давай мы тебя, Валерка, крестим!» Ну, я и согласился, не видя причины для отказа. Конечно, я не был готов морально. Да и Галя совсем нерелигиозный человек.
Постепенно Валерий Анатольевич начал видеть, что его попытки служить ближним (в качестве депутата) не приносят радости жизни – это даже становится обузой. Да и люди от этого пользу не получают. Ведь можно разрешить одну проблему человека, но через полгода он придёт с другой. И счастливей за это время не станет…
Во «всемирной паутине» можно отыскать самые фантастические версии его поворота к Вере – например, через знакомство с экстрасенсами и тут же – с монахами; из-за полтергейста в его доме; через автомобильную аварию. И это далеко не полный перечень…
На самом же деле, как говорит отец Киприан, он больше не мог не откликаться на «стук», он считает, Бог слишком явно, лично призывал его. В связи с этим в интервью он всегда упоминает несколько судьбоносных случаев, которые заставляли его задумываться о будущем.
Как-то раз он увидел по телевизору беседу со священником, послушал-послушал и изумился: «А за что же их расстреливали при советской власти? Они же любовь проповедуют!»
Один из батюшек, участвовавших в телевизионной беседе, оказался совсем молодой, и боевой офицер Бурков усмехнулся про себя: «Ну, и чему этот священник, безусый юнец, может меня научить? Вот я прошёл и огонь, и воду, и медные трубы, а он что? Салага, моря не видал!» Но всё-таки слушал и… «в какой-то момент почувствовал, что я, со всем своим жизненным опытом, дурак дураком по сравнению с молодым священником, через которого Бог говорит! Несколько позже до меня дошло почему: он говорил не своё, а Слово Божие, а в нём – истинная сила».
Гордыни не нашёл
На Марсе, как известно, он пока не побывал, но однажды посетил Рим – в качестве руководителя делегации, которая направлялась на конференцию по проблемам инвалидов. В составе миссии присутствовал митрополит Питирим (Нечаев), который в свободное время много рассказывал Валерию о Православии, о его отличии от католицизма, водил по храмам – католическим и православным, они предостаточно беседовали.
Была и ещё одна удивительная встреча – с Патриархом Московским и всея Руси Алексием, который произвёл на Валерия Анатольевича неизгладимое впечатление…
А где-то в глубине памяти остался один «маячок из детства» – старушка, жившая когда-то по соседству: вся в чёрном, с толстой, старинной Библией, которую она постоянно читала. Валерий был тогда мальчишкой лет десяти, и ему с тех самых пор очень хотелось эту самую таинственную Библию почитать.
В 2008-м Валерий Анатольевич, несмотря на то, «что уже этого наелся», входит в состав Курганской областной Думы. Снова – социальная работа, попытки помочь людям. А в 2009 году, ещё не сложив с себя депутатских полномочий, Бурков уже встал на путь к Богу.
Со всей скрупулёзностью он стал изучать Новый Завет, духовную литературу, святых отцов. Провёл свой первый Великий пост в 2010 году. На Пасху, по его собственным словам, принял своего рода присягу на верность Господу.
О первой своей исповеди отец Киприан рассказывает с иронией: «Я пришёл на исповедь с семью листами – отчёт о проделанных грехах был шикарный! Я подошёл к этому делу как военный человек, как аналитик – всё построчно, плюсики, минусы, где надо, словом, всё как положено!
Иеромонах Пантелеимон (Гудин) (ныне – исполняющий обязанности настоятеля патриаршего подворья при храме в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» в станице Приазовской), который меня исповедовал, поглядел на мою таблицу грехов и сказал: «Да… Я такого ещё не видел».
Я исповедовался, а напоследок говорю: «Знаете, а вот что касается гордыни, я вот тут как-то у себя не нашёл…»
Иеромонах посмотрел на меня ласково и сказал, улыбаясь: «Ничего, ничего! Господь ещё откроет». На следующий день утром я причастился, потом зашёл в церковную лавку. Только переступил порог, вижу книгу “Господи, помоги изжить гордыню”. Я её купил и весь день над собой ухохатывался: вот слона-то я и не приметил!»
…Как раньше, так и сейчас в его окружении много военных – людей, которым достаточно, чтоб «Бог был в душе». А ему – недостаточно. Он всегда отвечает на это так: «Друг мой! А с чего ты это взял? Бога даже не спросил, прикарманил Его себе, в свою душу!» Ему смущённо отвечают, что, мол, трудно перестроиться.
А вот он перестроился! «Препятствие – исключительно внутреннее: мы привыкли жить тем или иным образом, нам не хочется отказываться от своих взглядов. Ничего более! Нам просто лень даже задуматься. Суета сует!»
(Окончание в следующем номере)
Ольга Юрьевна ЕГОРОВА