.
.Мне официально зачитали постановление на украинском, что в связи с антиукраинскими высказываниями я представляю опасность для государственных устоев Украины
Как поэт, публицист и профессор кафедры журналистики, я всегда понимал, что нахожусь на идейной передовой, но на любимой с юности Украине это проявлялось в спорах и песнях, ощущалось теоретически. Ну да – столкновение мировоззрений, философских убеждений, творческих принципов – изливай душу, доказывай в давнем споре славян промеж собою: мы ж не смертельные враги! И вдруг на меня обрушился ледяной душ…
Продолжаю приезжать на Украину, но со стороны Венгрии, возвращаясь с термального курорта, где лечу старые баскетбольные и туристские болячки – благо, мне уже за шестьдесят, запрет на мужской въезд не действует, подрывных действий никаких не предпринимал. Вот и накануне Дня защитника Отечества решил навестить армейского друга Вадима, доехал до венгерской Захони, миновал границу в Чопе, где особо долго чего-то проверяли, сканировали паспорт, интересовались маршрутом. Встретился с Вадимом в частной гостиничке венгра Томаша в Берегово, населённом на 70 % венграми. Искупались в тамошнем термальном бассейне, вечером вышел в интернет, кратко написал о своих впечатлениях в «Фейсбуке», а утром…
В заснеженном дворе появился хозяин Томаш с четырьмя молодыми людьми: «Мы из СБУ. Вы обвиняетесь в антиукраинской пропаганде, представляете угрозу для государственной безопасности и подлежите высылке». – «Что за чушь? Вот у меня остался в сумке сборник ˝Две славянские души˝, там есть стихи о любимой Украине… С болью, конечно». – «Что мы будем тут спорить? Собирайте вещи и поедете с нами».
Начали с армейским другом Вадимом незапланированные нервные сборы, принялись выкладывать вещи для термального бассейна. Поехали на двух машинах в отдел СБУ Берегово. «Садитесь сзади водителя». – «У меня ноги не поместятся». Приехали, Вадима в один кабинет повели, меня три сотрудника – в другой. Особняк довоенный, венгерский. Обстановка – сверхскромная… Начальник достал папку напечатанных сканеров моих постов, статей в «Русском Доме» и «Советской России».
– Почему вы плохо отзываетесь об Украине, агитируете за Новороссию, навязываете Русский мир – ведёте антиукраинскую пропаганду?
– С чего вы взяли?
– Вот вчерашний пост: пишете плохо об Украине, о том, что Берегово государство Украина довело до плохого состояния. Поймите, мы стоим на страже интересов державы. За неё ребята каждый день гибнут…
– Так я ведь из венгерского городка Хайдусобосло приехал. Конечно, он совершенно другой – по курорту, дорогам, инфраструктуре! Я мог то же самое, а то и резче – и про любой российский городок написать с каким-нибудь санаторием! Верно? И давайте сразу договоримся такими понятиями не оперировать – «антиукраинскую». Я могу высказывать свою точку зрения, критиковать как публицист, не соглашаться с политикой, но против Украины, где живёт мой лучший друг, где был ранен во время Брусиловского прорыва мой отец, где столько я выступал с украинскими коллегами, переводил Бориса Олейника (слышали о Герое Украины?), ездил сам вдоль и поперёк, общаясь с народом, я не могу быть «анти»!
– Так пишите так же критично о своей России! Почему не ведёте антироссийскую пропаганду? Боитесь?
– Против России (анти) я тем более не могу выступать – это моя единственная Родина. А вот досье вы неполное составили: очень много и резко критикую дурное в России, особенно действия правительства и даже президента могу покритиковать. Кстати, давно я не слышал так часто фамилию Путина в эфире, как за вечер в Берегово – все политики-аналитики безпрерывно только о нём…
Тут другой сотрудник подключился: «Вот вы всё повторяете: Русский мир. Объясните мне на языке кастрюль, что такое Русский мир. В нескольких словах». Третий, молчаливый, включил камеру. Я воодушевился:
– В нескольких словах не получится. Так бы я не лекции профессорские студентам читал, а на языке кастрюль сложнейшие понятия объяснял.
– Нет, ну что это – язык?
– Конечно, и язык, и православные ценности, и культура великая, неразделимая, и корни исторические, и проявления натуры…. Ведь венгры, скажем, отличаются от нас, славян.
– Так значит, вы можете везде войска вводить, где есть русскоязычные? Для защиты русскоязычных, как постановил ваш парламент. (Типичный штамп и правящей клики, и всего украинского агитпропа. – А.Б.) Вот эфиоп какой-нибудь учился в России, говорит по-русски – так вы и в Африку можете войти? Чего ж вы Аляску назад не забираете, переданную при Екатерине? Почему не пишете об этом?
– Как раз в мартовском номере «Русского Дома» выходит моя статья про Аляску – 150 лет продажи. Но не при Екатерине, а при Александре. Да, есть юридические зацепки, но жители Аляски, в отличие от жителей Крыма, не захотят… А вообще-то, зачем мы будем на таком уровне разговор вести: «войска везде, где русская речь», «эфиопы...» Давайте я вам книжку подарю и читайте мою исповедь лирическую.
– Да, вот книжки! Кто вам заплатил, чтобы вы написали книгу об Олесе Бузине?
И тут я понял, что могу нисколечко не покривить душой, показав, что русские писатели – не продаются! Мне ведь издательство «Алгоритм» ни копейки не заплатило за объёмную книгу, пообещав сразу рассчитаться, если и вторая книга про Украину выйдет. Ничего не получилось. Но в подробности внутренние вдаваться не стал:
– Да никто не заплатил! Когда Олеся убили средь бела дня, все СМИ заговорили о нём, о странном расследовании. А большинство россиян ведь не знали, не ведали, кто такой Бузина, что печатал. Стали спрашивать у меня, от коллег до студентов. И я решил за майские праздники срочно написать, но главное составить книгу, чтобы своим обширным вступлением и комментариями представить самые характерные тексты писателя и замечательного публициста, который, кстати, принадлежал Русскому миру, хотя был настоящий украинец. К вопросу о толковании понятия…
Иван Иванович, как оказалось, кандидат юридических наук, ещё попытался повоспитывать меня от имени нового поколения Украины («Я вам во внуки гожусь, мы уже другие – мы хотим в Европу»). Но потом удостоверился в стойкости моих убеждений и перешёл к казённому протоколу: сотрудничаю ли я с ФСБ, имел ли конкретное задание, сумею ли я подтвердить отрицательные ответы на полиграфе? Потом я подписал протокол с правом заключительного слова. Мне официально зачитали постановление на украинском, что в связи с антиукраинскими высказываниями я представляю опасность для государственных устоев Украины и должен покинуть страну до 4 февраля. В кратком постскриптуме я отметил, что подобную формулировку не приемлю, что Украину всегда любил и посвятил ей немало стихов и песен, а право на правду, пусть и горькую, вплоть до любимых распространяется.
Потом мне принесли чаю, сообщили, что отвезут нас в Мукачево. Вещи положили в багажник и, рассадив в разные машины, повезли в город с замком на горе. По дороге говорили безпрерывно и уже более раскованно. Иван Иванович оценил мою семью: «О, отец участник Брусиловского, а старший брат – Герой!» – и даже посокрушался, что пришлось в такой обстановке пообщаться: «Лучше бы я вам все красоты района показал».
Приехали к вокзалу, выяснили, что вещи мои остались в третьей машине: «Позвоним – подвезут. Пока пошли кавы попьём». Попили кофе за счёт спецслужбистов, продолжили обсуждение геополитики и страдания от неё простых людей. Приехали вещи (хорошо, что с бензином нет проблем), расстались по-доброму: «Не знаю, как вам, а мне, несмотря ни на что, было интересно познакомиться». Тот, что беседовал с Вадимом, добавил: «Берегите дружбу. У вас в Украине – настоящий друг». Кто б сомневался…
Александр Александрович БОБРОВ,
член редколлегии
журнала «Русский Дом»