Недалеко от Томска, в Зоркальцево, живёт Иван Константинович ГОЛЕЩИХИН. Несмотря на свой возраст, 76 лет, он не побоялся выпустить первую книгу. Уроженец Нарымского края, он поставил целью понять, зачем, чтобы сделать жизнь лучше, понадобилось уничтожить такое большое количество людей.
Книга, которую он вынашивал всю жизнь, была раскуплена как горячие пирожки. Её решили озвучить по областному радио. А недавно вышла в свет вторая книга автора, где он даёт советы нынешней власти, – как обустроить жизнь в стране к лучшему.
С писателем встретился корреспондент «РД» и записал правила жизни Ивана Константиновича.
Стою я как-то в Томске на автобусной остановке и говорю себе: «А зачем мне всё это надо? Дети выросли, кто хотел учиться, тот выучился, кто не хотел, пошли работать. Езжай ты, Ваня, в деревню». Сначала я думал, что это была моя мысль, а теперь, когда начал ходить в церковь, понимаю, что она пришла от Бога.
Когда у меня чего-то не хватает, я очень это ищу. Сейчас мне говорят: «Дядя Ваня, обязательно овладей компьютером, ты там много что найдёшь нового». А я чувствую, что это лишнее. Господь мне даёт столько информации, что мне достаточно, ещё могу с другими поделиться, – я всю эту информацию переваривать не успеваю.
У меня сильная любовь к моим предкам – я о них всё самое главное сказал в моей книге, я им свой долг отдал. И о многом дал задуматься тем, кто теперь у власти, – зачем для того, чтоб изменить жизнь к лучшему, нужно было уничтожить такое большое количество людей?
О религии я не пишу. Я вообще стараюсь это не выпячивать, об этом не говорят. Верующего я узнаю без лишних слов. Пойму, что у него душа духовная, что она с Богом.
Настоящие русские люди
Мне очень многое дали деды и прадеды. У них не было ругательных слов, никогда они не суетились, никуда не спешили, у них совсем отсутствовал торгашеский дух. Если, к примеру, он делает сапоги, они будут такого качества, так он их сошьёт на двух иглах, а между соединениями ещё положит кожу, чтобы вода в них ни при каких условиях не попала. Современный человек делал бы сапоги и думал об одном: а за сколько он их продаст. А этот просто делает. Устал, положит их, пойдёт делать сани, потом пойдёт пилить дрова. И никогда они много дел не делали, одно сделает, потом возьмётся за другое.
Я счастлив, что захватил часть той эпохи, того образа жизни, который был до нас. Там жили настоящие русские люди. Умные люди были, много что умели делать...
Мы не должны забывать, что 80 или даже 90 процентов мужского населения Нарымского края на войне полегли. Я вам прямо скажу: если б не казаки и не сибиряки, России уж и не было. Как хотите, так это и понимайте. Хотите – в экономическом плане, хотите понимайте в нашем сибирском характере.
В колхозе я никогда не хотел работать, не хотел заниматься коллективным хозяйством. Там, где я вырос, главная характеристика человека, что он умеет хорошо работать. А в колхозе это невозможно, там много безхозяйственности. Колхоз для государства – это была самая настоящая «чёрная дыра», туда только давай-давай дотации. Когда пришла советская власть – я её не хочу хаять, хочу отразить правду, – всё у нас на убыль пошло. И до сегодняшнего дня всё идёт на убыль – все традиции, весь уклад жизни, вся мораль и нравственность. Вот мы думаем, что это кто-то виноват, что у нас так плохо, – Америка или Европа… Нет, это всё мы сами создали
Даже если бы я пошёл работать в колхоз, то работал бы безплатно. Всё, что я мог купить тогда, это телогрейка и кирзовые сапоги. А нам до сегодняшнего дня говорят, что крепостное право закончилось. Оно не кончилось, оно существует и поныне.
Вызывает меня начальник электростанции, спрашивает:
– Вань, ты знаешь, что завтра демонстрация? Я твой характер знаю, чтоб обязательно был!
– Лия Анатольевна, – отвечаю, – а вы мне за это отгул дадите?
Она побежала, дверь прикрыла. Это шёл 1970 год.
– Вань, ты мне этого не говорил, я от тебя ничего не слышала, и чтоб это было в последний раз.
После демонстрации пришёл к ней, сказал:
– Больше вы меня туда не посылайте. Я шёл как кандальник, у меня под ногами валялись пустые бутылки, а по обеим сторонам стояла шеренга милиционеров.
Я чувствовал, что советская власть должна скоро кончиться, душой чувствовал. И в районе Лучаново на болоте неофициально поселился. Вырыл пруд, думаю, рыбу разведу или гусей, стану фермером, потом войду в кооператив. Купил трактор… Смотрю – и правда перестройка. Но я не ожидал, что всё так быстро рухнет. Это всё было заранее спланировано. Перестройка не с неба на нас упала… Уже свиньи у меня были, две коровы, лошадь. Но сгорел я. Потом понял, что это Божий промысл не дал мне единоличным кулаком стать. Потому что Господь знает мой упёртый характер, знает, что душе это не полезно, и всё забрал.
Эксперимент над народом
Люди, которые любили свою землю, которые умели работать, умели за себя постоять, – сегодня все они оказались или в городе, или в тюрьме, или в лагере. Остались те, кто ничего не хочет и не может. Теперь эти эксперименты над русским народом в основном закончились. В итоге что мы имеем? Русской деревни нет, народа русского тоже фактически нет. Остались одни равнодушные. Уверен, что, если завтра придёт НКВД и скажет, мол, все собирайтесь, мы вас переселяем на Колыму, – они безропотно пойдут.
Русских, которые покинули Россию, насчитывается до 30 миллионов. Сто лет прошло, как они ушли за своими командирами. А те, кто остался, пережили все унижения, все невзгоды этой власти. Их в это время – и в лагеря, и в тюрьму, и за недоимку, и за всё на свете. Они всё пережили, но Родину не покинули.
Уверен, что нами сегодня руководят случайные люди, потому что они поддерживают политику переселения России в города. А это гибельно для народа. Россия в основном уже переселилась в города. Но с городом-то расправиться легко – ему не дай питания, не дай воды, не дай света, и он умрёт. А деревенского отключи от света, воды, тепла, он и не заметит этого.
Нет, советская власть не кончилась, она свои корни глубоко пустила, она в демократах продолжается.
Так получилось, что я никогда не путешествовал, нигде не был, Бог не сподобил. Как-то подошёл отец Максим, спросил, поеду я с ними в Екатеринбург, где расстреляли царя? Я, как сел с ними в поезд, всё плакал-плакал. Помню, мне было лет 11, и я очень переживал, почему я родился в стране, где нет царя и всё так несерьёзно.
Осётр для Сталина
Помню случай: в Тогур приехал мужик с рыбалки, фронтовик. К нему подошёл рыбнадзор: «Ты знаешь, что сейчас запрет на рыбалку, давай свою моторную лодку, давай сети, мы их конфискуем, потому что ты нарушил закон».
Он всё это отдал, против власти не попрёшь. С ним были трое его сыновей. Он сказал им со слезами на глазах: «Я всё равно никуда отсюда не уеду, тут мои предки жили, и я буду доживать. А вы езжайте в Томск, учитесь, и никогда сюда не возвращайтесь».
А недавно слышу выступление нашего губернатора, который сказал, что надо создавать курсы и обучать людей способам охоты и рыбалки. А нас-то никто этому не учил. Мы в 6-7 лет уже вставали на лыжи, садились в обласок. Как этому научишь, если это всё должно быть в крови…
Теперь остяков не осталось. Из них создают какие-то фольклорные группы, в Парабели балдёж устраивают, хороводы водят. Остяки не с туристами должны песни петь, а на реке жить. У тех, кто называет себя остяками, я спрашиваю: «Как по-остяцки будет здравствуйте?». Они не знают.
Река наша ещё недавно была в первозданном виде, рыбы в ней было немерено. Помню, в 49-м году пришёл брат с Усть-Тыма, сказал, что они за ночь поймали 97 осетров. Не крупных, каждый килограммов 35-40.
Или тогда же пришло распоряжение сделать подарок на день рождения Сталина. Смысл сводился к тому, чтоб поймать осетра как можно больше. Рядом с нашим домом находился рыболовецкий амбар, помню, сани с этой рыбой стояли напротив. Осётр должен был переночевать и утром ехать в Томск, там на самолёт – и прямо на Красную площадь. Осётр лежал на двухметровых санях-розвальнях, а хвост у него тащился по снегу. Это был самый большой осётр, которого я видел за свою жизнь.
Душа болит
У меня до сих пор душа болит. Новосибирская ГЭС какой ущерб, какой вред принесла! Построили её без шлюзов. Она не только вредная, но и ненужная: не может осветить даже один город Новосибирск. Осётр икру метал выше, чем Новониколаевск-Новосибирск, а ему поставили препятствие, и рыбы такой больше нет. Почему старики раньше воду целовали, когда естественный разлив был? Потому что всем от этого было моральное удовольствие. И хотя мы терпели неудобства, и хоть наши огороды и дома топило, а мы всё равно радовались.
Как-то меня подозвал отец Максим, говорит: «Дядя Ваня, тебе нужно книгу писать».
Я несколько лет думал, как писать. Потом принёс ему рукопись, говорю: «Батюшка, посмотрите». А он и забыл, что говорил. Это Господь ему вложил такую мысль, чтоб я книгу написал.
Перед русским человеком стоит важная задача. Мы, русские, сохранили веру, сохранили Православие и теперь дарим её другим.
…Дом у меня, как видите, кирпичный. Меня, когда фундамент заливал, председатель спросил:
– Зачем ты, Ваня, так поздно (а мне шёл шестой десяток) начал дом строить?
– Я не хочу, – ответил ему, – чтоб мои внуки обо мне думали, что их дед умер в гнилушке. Я хочу быть достоин своих предков.
Записал
Андрей Владимирович СОТНИКОВ
Фото автора