Меньшиковские
чтения
Оглавление
Дневник 1918 года. Поездка в Москву
Часть I Часть III
Записи в отдельной книжке
Часть II
Не написать ли мне брошюры с развитием этих идей? Не попросить ли Сытина издать ее? Возможно, что многие люди могли бы быть спасены от смерти. Так и начать предисловие: "Я хочу этой книжкой спасти от голодных страданий и голодной смерти столько людей, сколько в годину голода ее прочтут. Я хочу рассеять некоторые суеверия, связанные с питанием, опасные иллюзии и страхи. Я хочу доказать авторитетными устами, что мы слишком много едим и погибаем неизмеримо чаще от избытка пищи, чем от недостатка. Я хочу указать на необходимость великой реформы питания, намеки на которую рассеяны и в теории, и практике культурной жизни, наконец в жизни растительных и животных организмов. Наконец я хочу указать на способы сравнительно безопасно пережить надвигающийся на нас голод, связанный с осадой всей Великороссии враждебными нам народами". Такая брошюра могла бы иметь успех.
1/2 11 в. Вернулся от П. С. Флорова (блестяще обыграл его в шахматы - впервые), видел Нечаева: просится к нам, хотя бы в сторожа, лишь бы не идти в солдаты. Тяжелые разговоры. Англичане бомбят Архангельск, чехословаки наступают... Вернулся домой и был Шуйструйский и говорил, что в Пб. беспорядки. Беспокоится за Яшу. Что-то он, бедняга. Вот время! За день жизни нельзя ручаться ни в чем. У бабушки недаром щемило сердце.
24 июля/6 авг. Служба. Серый осенний день. Скука. Волнение в отделе: приехали красноармейцы и отобрали лошадей. Два солдата в рубахах с саблями через плечо и офицер (судя по двум золотым нашивкам на руке). Одно к одному. Газет нет. Газеты буржуазные все запрещены, поэтому слухи ползут чудовищные. Говорят, будто война с англо-французами уже идет, Петроград не сегодня-завтра занимается немцами. Вчера слухи о большом восстании крестьян под Порховом, но кажется усмиренном. Что-то Яша, к-рого как раз угораздило уехать в Порхово? Сегодня говорил врачу о загадочном шуме в голове, к-рый замечаю уже несколько месяцев. Бывает и днем, но особенно когда лежу: весь затылок свистит и шумит без определенной боли. Матвеев говорит, что это старческий склероз мозга, а мож. быть, малокровие, гидроэмия, т. е. разжижение крови: по случаю голода больше пьют, чем едят, дело доходит до отека ног. Советы - вам лучше питаться, например съедать по 1/4 ф. сливочного масла в день, пить молоко и пр. Легко сказать!
25/7 авг. Гамак. Холодная осенняя погода - небывало холодное лето. Вчера большое горе - потерял зонтик, привезенный Назимовым И. И. из Парижа. Последний зонтик! Все теперь, что есть - последнее. Жизнь донашивается и новой не будет. Ну, что ж! Прощай мир! Со спокойствием жду гибели, понимая, что она входит в программу всякого существования. Дни ожидания: Яша, Тэкла от Сытина, Бажановы, Розенрер о Володе. Квартирная - "а" и "в". И хотя все газеты запрещены, узнаем же мы, что делается на фронтах и внутри. Или так и умрем, а не узнаем.
26/8.VI II. Вчера М. В. показала письмо от Оли из Петровска - она зовет там устроиться, чтобы спастись от голодной смерти. Однако и там мука до 100 р. пуд - хорош хлебный край! Масло 7 р. фунт и т. д. Ясно, что и там через два месяца будет то же, что здесь, ибо голод не от недостатка хлеба, а от крестьянской спекуляции. Весь народ ожидовел и хуже всякого жида готов ободрать "буржуев". Господи, до чего бездарное племя! Ведь вся эта низость, вся эта несосветимая подлость, душащая, как азот, от неудачничества нашего! Как прав Спиноза, утверждающий, что воля и разум одно и то же. Темный разум - и темная злая воля.
Подумываю, не отправить ли семью к Олечке. Сам я остался бы служить здесь, добывать какие ни на есть средства. Но все планы разбиваются о мировой водоворот, захвативший к глубокому несчастью и Россию. Сейчас мы еще живы, сияет солнце, а завтра нас волной событий может швырнуть Бог весть куда...
7(5) ч. в. Гамак. Тихий свежий вечер, солнце, склонившись к закату, заливает своим сиянием небо и золотит верхушки и стволы деревьев. Казалось бы, совсем счастливая жизнь: катался один по озеру, пообедал хоть плохонькой, но окрошкой (всего больше луку) и фаршмаком, в саду щебечут детские голоса: мама велела набрать ягод на ватрушку (малину уже воруют служащие на наших же глазах). Колокольный звон. Идиллия уездной, близкой к природе жизни. Тем не менее я испытываю тяжелое настроение, страх за будущее, причем ставится вопрос действительно о голодной смерти. Начинается на теле народа русского война со своими же союзниками! Яша не приехал из Пб., Тэкла не приехала из Москвы - и я по-прежнему в тяжелой неизвестности.
27/9 авг. Гамак. Оглушительный звон колоколов, облачная погода, тоска на сердце и несвежая голова после канцелярской работы. Устаешь от шума, машинного стука, толпы. Яши нет, Тэклы нет, послал Олечке в Петровск с Птицыными просьбу подсчитать бюджет нашего переселения туда. На что бы ни взглянул, на малейшую мошку, или травку, укрепляюсь в мысли, что мы вмещаем полноту доступного нам божества и к Нему можно обращаться лишь через свое сознание. Но каждым своим поступком, каждым движением духа или тела мы это и делаем. Богу нужна не молитва, а жизнь наша, которая есть конечный и переменный числитель над бесконечным и тоже переменным знаменателем. Казалось бы, при таких условиях жизнь = 0, но в действительности знаменатель (Бог) не бесконечен для нас, а тоже ограничен пределами нам доступного. Все недоступное для нас реально не существует. Итак, прежде всего следует определить сферу достижимого. Она невелика, и в ней надо все видеть ясно и все приводить в связь, дабы раскрылись все возможности. В этом и состоит гений изобретателей: сближать условия и находить новые их отношения.
8 веч. Боюсь, что начинаю уставать жить. Чувствую угнетенное состояние духа, оскорбленное чувство свободного человека, попавшего в рабство под старость лет. Никогда не было такой тирании, такого глумливого тона, такого пренебрежения к личной воле, как теперь. Диктатура деревни... Если бы только деревни! А то ведь действительно острогом пахнет. Где они научились этому произволу, как не в полицейских участках и тюрьмах? И вот вообразили себя тюремными смотрителями и приставами и муштруют нас, несчастных, в самом худшем крепостного еще периода стиле.
28 июля/10 авг. 1918. Утро, в постели. По-видимому, война так складывается. Немцы выиграли огромную победу в наступлении на Париж с мая по июль, захватили сотни тысяч пленных и тысячи орудий, но нажали этим на ту кнопку, за которой последовал истребительный для них самих взрыв. Америка начала выкачивать из себя по 1/4 миллиона солдат в месяц, которые вместе с англичанами и итальянцами могуче поддержали падавшую, подобно России, Францию. Взрыв ответной ярости народов выразился в отступлении немцев по всей захваченной территории, в расстройстве, как пишут, 140 дивизий, не шутка сказать. Не меньше, вероятно, дивизий вышло из строя и у союзников, но и у них в данный момент, по-видимому, и материальный, и моральный перевес, а это много значит. Победу решает всегда малая сила, остаток за вычитанием борющихся сил. У "наших" (!) союзников еще есть надежда на победу, у немцев ее нет. Наступающий август и 1/2 сентября - всего шесть недель - должны решить войну. Решения возможны такие:
1) Немцы будут отступать до своих неприступных позиций на собственной границе и попытаются половиною сил, пользуясь зимним временем, сдержать англо-латинский натиск, а другою половиной захватить Россию, чтобы отказаться от Бельгии, Эльзас-Лотарингии и заморских колоний за счет Восточной Европы. Япония и Китай и Америка будут удовлетворены Сибирью.
2) Возможно, что ранее этого, под давлением необходимости довершить удар, англо-латины прорвутся в обход фронта - через Голландию или Швейцарию и нанесут окончательное поражение немцам.
3) Возможно, что ряд поражений на Марне вызовет моральное разложение армий - сначала в Австро-Венгрии, потом в Германии. Говорят, тюрьмы переполнены у немцев дезертирами, не желающими идти в бой. Возможна социалистическая революция в немецких империях, т. е. захват власти рабочими классами, общий, как в России, грабеж буржуазных классов и царство "коммуны". Тогда Вильгельму придется сражаться со своими подданными с остатками верной ему гвардии и феодалами.
4) Путем детонации подобные же революции возможны и во Франции, Англии и Америке. Общая анархия и кровавая каша. Буржуазии всего света - носительнице цивилизации белой расы - придется, по-видимому, погибнуть за одну роковую ошибку: она допустила всеобщую воинскую повинность, т. е. вооружение народных масс, не подумав о том, как удастся разоружить их. Ну, конечно, перемелется - мука будет, но что толку, если из организованных зерен, способных давать новые зерна, выйдет мука, годная только на корм каким-то чуждым зерну организмам. Общее обнищание, одичание, вымирание в неслыханных размерах - вот что может быть, т. е. почти неизбежно впереди. Найдутся ли благоразумные немцы, чтобы схватить Вильгельма, Гинденбурга и несколько сот из президиума этой бойни. Схватить, связать их, выкинуть белый флаг и сказать: сдаемся! Сдаемся во имя общего спасения, и нашего и вашего! Бросаем оружие, бросьте и вы его! Давайте поскорее общий всемирный конгресс, и чтобы он остался постоянной в человечестве властью, одной для всех народов! Идите туда американцы, японцы, англичане, турки, пойдем туда и мы, немцы, и, давайте обсудим общую капитуляцию человеческого рода. Война вышла из-за отдельности народов совершенно мнимой, война доказала, что этой отдельности нет - так признаемте же эту истину и утвердим новую жизнь на этом вечном основании: не на свободе, столь неудавшейся, не на равенстве, невозможном, а на братстве, т. е. единстве человеческой семьи на всем земном шаре. Отныне да не будет великих или малых держав, а лишь одна держава рода человеческого с полным братством всех национальностей, т. е. с полным равенством человеческих и гражданских прав и с полною свободой всех ко всякому непреступному действию на всем пространстве вселенной. Прочь политические границы, крепости, таможни, армии, пушки, ружья! Лишь небольшие отряды, составленные поровну из всех крупных национальностей, будут в разных городах земли охранять власть мирового конгресса и общую конституцию человечества. Проект такой конституции уже есть, Конституция Соединенных Штатов северной Америки, испытанная в течение 200 лет. Пока что берем ее. Впереди будет много времени, чтобы совершенствовать, но последняя стадия политической эволюции может быть лучшим отходным пунктом для дальнейших стадий. Итак, всемирная республика! Да здравствует всемирная республика и да будет проклята всякая национальная война! В общей человеческой семье да будут признаны и терпимы все национальные особенности, начиная с цвета кожи, одно лишь да не будет признано: заговор какой-нибудь кучки против всех или не всех. Да будет столько оттенков кожи, языка, веры, обычаев и законов, сколько потребует природа, но лишь бы они пользовались общей терпимостью, а не дрались меж собой. Что касается языка, да здравствуют все языки, способные быть полезными для общения людей, и если полезен был бы, кроме отдельных, и один мировой язык, почему не решить этого полюбовно? Только три языка белой расы борются за свое первенство: английский, немецкий и французский. Бросьте жребий и объявите на ближайшее столетие общим мировым языком тот, которому выходит № 1-й. А потом увидим: заслуживает ли этот язык и реального первенства на земле. Предоставим же и потомству что-нибудь делать! Ведь мы проходим как день и ночь, и имеем право решать лишь свои удобства.
Я думаю, что это было бы слишком умно и великодушно, чтобы осуществиться, но я примкнул бы к такому решению от всего сердца! Не надо ни классовой, ни национальной борьбы - нужно общее соглашение на основах второй половины Моисеевых заповедей. Первые пять заповедей - религия, которой полная свобода, и вторые пять - политика, которой полное стеснение в русле непререкаемых законов: Не убий! Не разрушай! Не воруй! Не клевещи! Не зарься на чужое!
В религию первых пяти заповедей входит, кроме богопонимания, также философия, этика и эстетика, поскольку они связаны с сущностью вещей, с первичным "Аз семь". Вчера случайно развернул "Письма к ближним" за 1907 г. и нашел там статью "Заповеди жизни", где хорошо объяснен смысл заповедей, но теперь мне кажется, я был бы в состоянии углубить этот смысл. Как только вернется свобода печати (неужели она не вернется?), непременно напишу брошюру - и сразу на трех языках - о смысле десяти заповедей и о христианстве, которое есть простейшая из философий.
Тревожный слух: в Пб. массовые аресты офицерства. Как бы не попал бедный Яша в эту передрягу. Тэкла приехала, но пробежала мимо окна на службу,- очевидно, ответа от Сытина не привезла. Вполне естественно.
1/2 2(1/2 12). Ходил в Отдел военного комиссариата для учетной карточки и в Отдел Местного хозяйства - оба красные учреждения бездействуют по случаю крестного хода с Матушкой Иверской. Зашел в собор и издалека увидел древнее ее лицо на образе. Говорил: это моя чистая - поскольку она чиста - душа, достойная рождать Божество. Встретил Митю Банина. Говорит, что в Пб. арестовано 2000 офицеров в качестве заложников и отправлено в Кронштадт, часть их уже расстреляна. В Москве тоже аресты. Опять тревога за Яшу. Он вне всякой политики, как эстет и эгоист, и может жестоко пострадать.
10 (12) веч., Яши нет, серьезная тревога. Письмо от Лидии Ивановны, пишет, что он на минутку заходил в среду и сказал, что опять без места. Она в отчаянии и хочет оборвать себя - выслать 100 р., к-рые получит от Кейхель. Как все это глупо, Господи! Итак, мы действительно в войне с бывшими союзниками, которые вместе с чехословаками и американцами действительно хотят подавить в России советскую власть. Так, по крайней мере, пишут красные газеты (буржуазные все закрыты). От Архангельска и Онеги возможно продвижение к Петрограду, а от Симбирска - к Москве. Что из этого может. выйти?
29.VII.1918. Гамак. Ночью в 1/2 4 вернулся Яша - слышу, кто-то ходит под окнами. Тревожная поездка. У него был обыск в гостинице. Несколько дней ночевал в вагоне, столовался в железнодорожной охране. Почти ничего не привез для меня.
Вечер. Вот и еще удар, прямо сокрушительный: телефонограмма Главного руководства работ прекратить все работы на участках и ликвидировать дело. Ясно, что и управления отделов будут ликвидированы. Стало быть, я потеряю и доходных квартирантов, к-рые, однако, до сих пор не заплатили ни гроша, и потеряю жалованье. Из моего месячного бюджета 700 р. долой. Где я их найду? Напрасно отказался от предложения Бажанова (он молчит - получил ли он мои письма? Получил ли я его? Вот вопрос). Как же быть? Почему-то совершенно спокоен сердцем. Чувствую, что Бог мой, во мне живущий и имеющий таинственную связь со своим Отцом, как-то творит мое будущее, как творил и прошлое. Превращается Россия - не гибнет, а метаморфизирует в некое другое, м. б., высшее существо, и мы все гибнем в отношении прошлого ради будущего - м. б., лучшего. Необходимо напрягать остатки старческих сил и разума, чтобы выбиться из беды. Лишь бы детей не поморить с голоду.
Что делать? 1) Немедленно хлопотать о том, чтобы из моих средств в Госбанке выдавали ежемесячное пособие. 2) Выжимать из дачи Стрельникова сколько можно больше. 3) Завязать с Сытиным непременно какую-нибудь работу. 4) Подыскивать какое-нибудь место здесь. 5) Подыскивать жильцов. 6) Дознаться о положении Бажановых. 7) Ожидать восстановления буржуазной печати и комбинации с Муйжелем. 8) Ожидать восстановления своих прав на собственность, захваченную в Гос. банке. Мож. б., мир ближе, чем мы думаем, и тогда из развалин старого богатства сложится все же не крайняя бедность. Есть и еще один № -9-й - "девятый вал" - это тот решающий судьбу Случай, к-рого никто предвидеть не в состоянии. Вся моя жизнь была цепью случайностей, совершенно или почти неожиданных, хотя и естественных. И добро, и зло вплетались в нить жизни всегда как будто нечаянно и в результате получалась та непрерывная драма, которая и есть содержание бытия. Несомненно какие-то случайности уже назревают где-то, какие-то проходят мимо незамеченными (значит они не в счет). Известен более или менее числитель - человек со своими данными. Неизвестен знаменатель, та группа условий, которыми он окружен и к-рые меняются быстро.
30.VII/12.VIII, 1918. Утро, холодно, мокро, глубокая осень. Вчера первое расстройство желудка от плохого питания. Салол, набрюшник. Встревоженные Птицыны вечером и невозможность предложить им даже куска хлеба. Всего естественнее то, что немцы исчерпают способность наших большевистских войск "защищать социалистическое Отечество" в войне с чехо-словаками и англо-французами, и когда убедятся, что Красная Армия истреблена или никуда не годна, то займут Петроград и Москву. Так как чехо-словаки дошли до Волги, то немцам нужно спешить установить какой-нибудь фронт для борьбы с ними, и весьма возможно, что этим фронтом будет линия Петербург - Званка - Рыбинск - Владимир - Тамбов - Царицын или еще лучше, если успеют захватить линии Пет.- Вологда - Волга. Немцам важно не дать России вновь соединиться с союзниками против Германии. Но у немцев, м. б., сил не хватит относить фронт так далеко, подвергая связи риску народных восстаний и перерывов путей. Тогда немцы удовлетворятся теперешней линией и, мож. быть, отступят до Пскова, Двина - Минск, и освобождение России пойдет с Востока.
(1/2 1). В управлении. Угнетенное состояние. Очевидно, в лучшем случае строительство будет переведено из Валдая на другой фронт. Еще вероятнее оно будет распущено. Итак, я потеряю 770 р. в месяц, ту "синичку", к-рую льстил себя держать в руках. Сколько ни раскидываю умом, что делать, не могу сообразить. До сих пор мы были, по-видимому, в центре мирового урагана и поэтому чувствовали тишь да гладь. Теперь центр кажется перемещается и мы, валдайцы, будем вовлечены в ужасы фронтальных боев. Или нет? Ходил в Отдел Военного комиссариата, в учетный отдел. Доказывал, что я слишком стар для призыва, мне 59 лет, я негоден к службе. Зачем же требовать от меня учетную карточку? Все-таки записали мое имя, чин, возраст, адрес. Есть опасение, что записывают не для призыва на фронт, а для будущего расстрела в качестве "заложников". Война и революция суть необходимые заряды человечеству для внушения ужасов к этим явлениям.
1/2 11 веч. Два проблеска: мадам Карпова, жена руководителя, утешает М. Вл. в том смысле, что ликвидируются только работы на участках, а не само управление, хотя это что-то было бы смехотворное, а второе - Тэкла говорит, будто бы Сытин собирался прислать мне с ней небольшой аванс, но не прислал ни письма, ни денег: что-то загадочное, но дающее кое-какие надежды. Если бы мне удалось заработать те же 350 р. в месяц у Сытина, то потеря места конторщика не была бы катастрофической. Послал сегодня письмо Мите Банину с просьбой поговорить по телефону с Бажановым и зятю Сазонова Хормину в Пб. ответ на его предложение купить паи в (неразборчиво). Прошу достать мне место. Поживем немного- увидим.
31. VII /13. VIII. Солнечный, но очень холодный день (вчера ездили с Яшей и М. В. в монастырь - не дадут ли хлеба. Дали фунта 3-4, последнее, что имеем). Выясняется, что управление наше будет переброшено на Тверь или Воронеж. Вернее, пока идет здешняя ликвидация, у нас не будет уже и фронтов, которые нужно было бы защищать. Итак, я еще раз выпускаю двух синичек, к-рых держал в руках - дачу и место конторщика. Относительно Сытина большое опасение, что Тэкла получила аванс, но истратила его или потеряла. Вот будет несчастье! Сегодня пишу Сытину - заодно и Зарину предложение, не возьмет ли он весь наш дом в аренду на несколько лет.
1/14 августа, 1918. Проснулся очень рано, часов в 5, температура на дворе + 3°, в комнате + 10°. Холодно! Прощай, лето! Так мы тебя и не видели. Подымается за голодом его страшное созвучие - холод... Как же быть? Жевать нечего. Вчера хлеба не было ни крошки, придется откупорить последний маленький ящик кн. Львова в 30 ф. - и конец. Новый урожай - а мы, не сеявшие, ничего и не пожнем. Неужели же умирать с голоду? А что же делать, и ты, как все. Смертельно ребятишек жаль, и будем, конечно, как все, продавать мужикам, т. е. выменивать у них хлеб на последние остатки, какие есть, вещей. Много ли их? И долго ли продлится агония? Боюсь посещения смерти в нашу семью... Отец Небесный, пощади моих ребятишек! Сейчас ходил на их половину и укрывал одеялами. Спят тоже с полуоткрытым окном. Яша, по-видимому, тоже теряет место, уехал в Пб. на вызов сотрудников железнодорожной охраны и хлопотать о себе. Дал письмо к Вере и Зарину. Прошу Веру переселиться в наш дом, а если нет Зарина, заведовать домом Сытину с Яшей - если не забудет по дороге. Все идет как-то в черту. Казань и (по слухам) даже Нижний взяты чехо-словаками и будто бы даже Пермь.
Совнарком покинул Москву, вслед за немецким посольством, но не задержался в Пб., а почему-то приехал в Кронштадт и заседает на броненосце "Слава России" 168... Красные газеты еще шумят, объявляют дни Всеобщего обучения, митинги, съезды, но, очевидно, из галдежа ничего не выходит. Сразу подняли "твердые" цены на 200%, втрое - хороша твердость! Ясно, что карательная экспедиция тоже не удалась. Народ - стихия, замученный войной и обогащенный ею и бунтом, устал от них. Он не хочет ни воевать, ни работать, ни нести податей и повинностей, ни делиться своим хлебом с городами. Не хочет денег - подавай вещи! Сегодня хочу составить список вещей, от которых в крайнем случае можно бы отказаться, чтобы пережить надвигающуюся зиму. Но вот вопрос - что на нас надвигается - Запад или Восток? Или сразу оба, и мы будем зажаты, как в клещах, между борющимися коалициями? Есть некоторая очень слабая надежда, что в случае победы одной стороны восстановится подвоз с юга и из Сибири. Год и даже 1/2 года тому назад можно было бежать в Сибирь, на Урал, теперь все пути отрезаны.
На службе. Агонизируем, едва двигаемся, как загробные тени... По последним известиям немцы на Марне все отступают и отступают. Началась деморализация немецкой армии: лучшие поколения перебиты, особенно истреблен старый офицерский корпус, порода "господ", составляющих душу великой армии. Эта душа подменена теперь душонкой разночинцев, интеллигентов, фармацевтов, купчиков, прошедших ускоренные курсы. Естественно, что у такого офицерства нет веры в себя, нет наследственного инстинкта повелевать - себе и другим. Они колеблются ранее своих солдат, запаздывают с приказаниями, не умеют настоять на них ни командованием, ни личным примером. В результате роковая, м. б., для немцев неудача 2-го наступления на Париж. Второе, вероятно, будет последним, так как того dopping'a, который был в 1917 г., именно полной сдачи России, немцам ждать нельзя. И если они не использовали этого безумного счастья, стало быть, даже безумное счастье их больше выручить не может. Еще несколько недель отступления, если англо-французы сумеют бить, бить и бить их без пощады - и дух немецкого народа смякнет.
Герои, что и говорить, но разве герои не бегут иногда, не поддаются панике. Настоящих героев у немцев не больше, чем гениев, т. е. очень немного. Нужно ожидать тех же явлений, что и у нас - глухого, немого до времени созревания отчаяния, усталости, ненависти к властям, ведущим людей на убой, и вдруг почти внезапного взрыва народной ярости. Тогда, Вильгельм, берегись! Тебя растерзают, как государственного изменника, ибо ты изменил вере, которую внушил к себе. Обманувшего идола идолопоклонники секут и разбивают в прах. Но может случиться, что Вильгельм уже приготовился к народному восстанию и воспользуется им, как случаем благоприятным - навсегда покончить с социалистами. Война уже сократила социалистическую партию, вероятно, наполовину. Остальной половине гвардия императора может дать бой беспощадный. Внутренняя гражданская война несомненно будет на руку союзникам и, мож. быть, Америка и Япония, обогнув земной шар - к Востоку и Западу,- встретятся на полях Германии, чтобы в качестве хозяев положения предписать человечеству мир и рациональную конституцию. Главнейшим побудителем в устройстве будущего явится мысль, что эта война должна быть последней, что какая-то общая власть должна навести общий порядок и невозмутимую никакой жадностью тишину. Был pax Romana, будет pax Anglo-Japana (Америка - продолжение Англии и главное ядро англосаксонской мощи). Если это так произойдет, а не иначе, то наступит золотой век - особенно для нас, к-рые получим хороших хозяев, хотя бы чужой крови. А когда наши хозяева были нашей крови? Такого времени не было. И наконец, не все ли равно, где приготовлен автомобиль, на коем вы катитесь? Пожалуй, еще лучше, если он сделан в Америке, а не дома. А ведь правительство есть именно автомобиль, везущий нацию. Я говорю о правительстве в смысле общей системы государственности. Она прежде всего должна быть действенной, т. е. жить не в теории, а в кипучей практике. Если так, то чужая власть, мож. б., была бы самою желательной: если мы те самые слабняки, нытики, гамлетики, рефлектики, какими нас рисует родная литература, если мы "не государственный народ", как утверждали славянофилы, если мы "женственная нация", как утверждал Бисмарк, если наш "мир - дурак", по народной пословице, то не лучше ли для управления такой рассыпчатой массой взять чуждые, более крепкие стихии? Чтобы связать вместе глину, нужны не глиняные, а деревянные или железные доски. Из простой глины даже кирпича не сделаешь - нужен песок, т. е. совсем другая порода, другой металл. Кто бы нас из даровитых соседей ни завоевал, мы останемся в выигрыше. Сознавая это, народ наш и не хочет больше воевать: слишком доказано собственное наше банкротство. Как израненный собственными разбойниками иудей беспомощно лежал на дороге в Иерихон и был радехонек помощи чужого человека, презираемого Самарянина, так и народ русский: слишком уж натерпелся он от бездарности и бездельничества собственных, будто бы национальных властей. Если заберут нас под опеку американцы, м. б., это будет всего желательнее: они лучшие культуртрегеры в свете. Они вложат свой колоссальный капитал, они заведут машинное хозяйство, организуют наш народный труд и вытащат из трясины погибающее великое племя. Я лично хотел бы быть пророком - точнее, апостолом новой всесветной семьи народов под властью наиболее просвещенных и энергичных. Да поможет мне Отец вечный!
5 ч. дня. Сижу в лодке на цепи у монастырской пристани. М. Вл. с сетчатым мешком пошла клянчить к о. Никите хоть сколько-нибудь хлеба. Уже несколько дней все запасы иссякли. Сюда подкатили лихо под парусом, как-то удастся выгресть отсюда - ветер противный и крепчает.
Слух, будто чехо-словаки взяли Рязань. Очевидно, путают с Казанью. Слух, будто инженерный совет закрыт и опечатан - наш Главный руководитель хотел ехать и раздумал. Лихорадка треплет несчастную Россию. Гнилостное заражение крови, голодный тиф. Если спасетесь, детки, простите меня, несчастного, за то, что я еще до войны, предвидя ее наступление, не обеспечил вам покой и питание где-нибудь в Канаде или Австралии. Стало быть, был слеп, неясно видел будущее, или, б. м., заворожен был приближением опасности, как кролик перед пастью удава. Паралич воли... Обращаюсь к божеству моему, орган сознания которого я сам. Спасайся, приспособляйся, изобретай. Первое, не поддаваться панике и если даже умирать, то спокойно. Второе, помнить, что с детьми и сам десять искать лучших условий, чем в Валдае, трудно. Здесь только голод, а везде и безработица, и холод, и квартирная нужда. Кажется, я все делаю, что должен.
Хоть и с тяжкими страданиями, продавая последние вещи, а зиму как-нибудь проживем: для этого нужно минимум 60 пудов хлеба, т. е. 12 000 р. на один хлеб! У меня нет этих денег, т. е. недостает очень много. Но м. б., удастся что-нибудь заработать у Сытина, занять в Гос. Банке (из своих же!). За год же выяснится наша судьба? Неужели Отцу Небесному нужно массовое истребление человечества? Я - Твоя сущность, Твоя душа, Твой разум - я хочу жить, люблю жизнь, благословляю общую радость, зачем же Ты длишь войну? Прекрати! Сегодня философствовал перед нашим доктором, вчера перед управленскими чинами и вдруг подумал: ведь все это готовые публицистические статьи, и притом - недурные. Приходится тратить в пустыне "жар души" своей, бросать иной раз хорошие мысли на ветер.
2/15.VIII. Серо, холодно, сыро. Сны какие-то противные, какие-то казенные расчеты и недочеты. Действительность еще пакостнее. Но ты должен быть, как Бог, выше всякой действительности. Допустим, что ты едва заметная, несущаяся в воздухе букашка. Но она - бог для себя, она центр мира - и что ей за дело до войн и революций среди двуногих! Она наслаждается жизнью и исчерпывает свое бытие, хотя бы на протяжении нескольких часов. Кто-то в ней сидящий работает, ткет очень сложную ткань атомов и молекул, и эта ткань начинает чувствовать свою жизнь и радость. А мож. б., не начинает, а лишь оканчивает это чувство: молекулярная и атомная жизнь, м. б., и есть самая божественная сущность, о блаженстве и сознании которой мы не можем даже и догадываться. Мы прикасаемся к этому блаженству и сознанию лишь в моменты разложения нашей нервной ткани.
10 утра. Петроград закрыт для въезда! А вчера был слух о том, что немецкие части вошли в Петроград, от которого "союзники" будто уже в 150 верстах. Все вздорные слухи, но, по-видимому, в общей панике совершается что-то окончательное. В управлении полная растерянность, уныние и тоска.
3/16.VI II. Омерзительная слякость. Вчера ходил на почту, отослал Вере доверенность: вряд ли возьмется управлять домом, а хорошо бы. В казначействе: в 40 мин. 3-го, т. е. 1-го по старому счету, чиновники уже разошлись. Хочу уплатить часть налогов - городского и земского. До сих пор определенно не знаем, что будет с управлением - перебросят ли его на Воронеж или расформируют. Даже во сне занят этим вопросом и вижу те же управленческие лица и те же вопросы. Чувствует Бог мой, что дело для меня серьезное. Переезжать куда-либо с семьей сам 10 невозможно, особенно на военный фронт, зависящий от военного счастья. Здесь есть своя квартира, свой футляр для семьи и малышей, свои окопы. Поселиться в грязной воронежской деревне, если благополучно доберешься до нее - какой риск! И затем, здесь наши корни, наша дача, царскосельский дом, близость от Пб. и Москвы, где все же легче достать работу, чем из воронежских трущоб. Итак, мы должны остаться, хотя голод настолько ужасен, что страх берет за ближайшие недели. Всего пуд в запасе на 10 человек. Утешает мысль о реальности существования Бога и своей божественной сущности, т. е. неизбежности помощи Божией вне нашего сознания и посредством его. Если все - Бог, и я - Бог, если 0,99999... процессов жизни протекают вне моего сознания и участия, а каким-то обязательным руслом, и если лишь ничтожная доля судьбы предоставлена моему устроению при посредстве рассудка, то не следует бояться за жизнь. Она на хороших рельсах. Хотя носитель его - тело - подлежит смерти, но вырабатывающий тело Бог остается и выработает другое, такое же. Река размывает одни берега, намывает другие, русло и течение остается.
4/17.VIII.918. Встал почти с определенным решением ехать в Петровск, куда усиленно зовет не только Оля, но и ее свекор Самсонов. Хлеб в 10 раз и даже в 20 р. дешевле здешнего, а главное, там он есть, а здесь нет. "Ангелам твоим заповедь" - м. б., Оля и Самсоновы являются в данный момент именно такими ангелами, посланными, чтобы предохранить нас от гибели. Яша переезжает в Лугу, да и вообще он Агасфер какой-то: вечно ищет себе новых и новых условий, причем попадает из кулька в рогожку. Если бы удалось здесь сдать дачу, то в Петровске этот расход был бы покрыт; если бы управление перевели на Воронеж, могли бы и нас прихватить, наконец, переезжают же люди. Ну, приедем все больные - отлечимся, отдышимся - и опять ничего. И подальше от возможного на будущую весну нового фронта - японо-немецкого, подальше от центра революции. Связи? Да много ли их здесь, и надежны ли они? И там найдутся бывшие читатели и сочувственники. Далеко от Пб.? Но всего лишь вдвое дальше, чем отсюда, а от Москвы почти то же расстояние. Возможно, что и в Петровске найду местечко 300- 400 р. И к кумысу близко, котор. нам всем нужно попить. М. Вл. согласна ехать, бабушка колеблется, Яша усиленно настаивает. С нами хотели отъехать и Вагеры, у которых мы с М. Вл. вчера были в Затишьи. Семья их милая, очень к нам расположенная. Если бы удалось достать товарный вагон и ехать всем вместе без пересадки - чего же лучше. А потом после катастрофы, м. б., вернулись бы или остались там. Не везде ли то же небо и тот же Отец небесный? Почти 6° широты к югу тоже что-нибудь значит. Близость Волги и Дона, обоих морей, кумыса, солнца, простора для детей моих - если они останутся в этой ужасной стране - более благоприятны, чем валдайские болота и суглинки.
| Валдай | Петровск | |
| Квартира Отопление Хлеб, молоко, мясо и пр. Близость к станции Опасность войны Опасность бунта | + + - +? - - | -? -? + - - - |
Как глоток воздуха для задыхающегося дороже всех сокровищ мира, так кусок хлеба для приговоренных к смерти. А здесь, в Валдае, мы, по-видимому, приговорены к голодной смерти - если не случится чудо: восстановление правильного подвоза хлеба из Украины и Сибири. Рассчитывать на это чудо было бы безумием в ближайшем будущем. Стало быть, одно остается: бросать здесь все лишнее и бежать туда, где хлеб еще сравнительно дешев. Год, м. б., там еще протянем, а там что Бог даст. Лишь бы мне не сделать ложного шага. Уравнение приходится решать с очень многими неизвестными - вот беда. Не известны истинные намерения и силы ни немцев, ни союзников, ни настроения народных масс у тех и других,- ни подлинная зрелость к какому-нибудь действию у нас. Не известны мои источники жизни, т. е. возможность заработка. Не известно, найду ли я желающих снять валдайскую дачу - бросить ее на произвол судьбы тоже страшно. Пришлось бы нанимать дворника - огромный расход, совершенно бесполезный.
6/VIII. Сегодня большая прогулка с Яшей в Затишье, Балашовку и домой. Лежали на спине, глядя в небо, изумлялись глупости своего поведения в прошлом, а именно неспособности к силлогизму. Посылки ясные, а волевого вывода сделать не можем, т. е. делаем неправильные. Вчера был у меня П. С. Флоров с проектом своего ответа проф. Некрасову. Помешан на своём элементарном учебнике теории вероятностей, который пишет несколько лет, написал колоссальный том и все еще нуждается чуть ли не в 4-х годах работы. Признавался, что не может сам читать своих математических сочинений, до того отвык от интегрирования сложных функций. Всей душой в каких-то алгебраических знаках, не замечая, что в 59 лет у него нет хлеба, за хлебом нужно ему, директору гимназии, идти за 18 верст в деревню, самому, пешком, и за молоко - за бутылку у него дерут 1 р. 60 к.!
Коля Птицын вчера вернулся из Петровска, в восторге,- они решили ехать туда,- хлеб 13 р. пуд (а в глуши - 5 р.), и старик Самсонов еще раз просит приехать весьма убедительно. Решили ехать - что касается семьи, а мне, верно, придется остаться, чтобы пристроить дачу. От Сытина и Бажанова ни звука, Митя Банин получил мое письмо, но телефоны в Москве не действуют и он не мог исполнить моей просьбы. Придется - если не получу ничего в ближайшие дни - проехаться самому в Москву.
7/20.VIII.918. День солнечный, 30-летие моего Яши. 3/7 жизни милого мальчика уже прошли, измятые, отравленные, запачканные, давшие ему, конечно, меньше радости, чем он хотел. Сердечно желаю ему остальную половину жизни провести спокойнее и довольнее. После 60 лет, а иногда и раньше, продолжается не жизнь, а ликвидация ее - постепенное "расформирование штатов", отмирание органов, одного за другим. Я дошел до порога этой ликвидации и с грустью вижу, что "вкушая, вкусих мало меду..." Есть еще высокое представление об истинной жизни, есть идеализм, чувство поэзии и немножко мысли, но уже и теперь, конечно, я не крепкое здание,- а развалина... Хватит ли меня на десять лет?
12 утра. Карпов (гл. руководитель) говорил Иванову, будто англо-французы нанесли немцам огромное поражение, взяли в плен 287 000 человек. Вот удар, похожий на жребий Трои. Будет некогда день - и он близок, он уже, м. б., настал, когда гордыня Гогенцоллернов и вверившей им свою судьбу германской расы будет сокрушена. Исполнится мое настойчивое утверждение, что Вильгельм - безумец. Теперь нужно ждать с часами в руках массового отступления немцев, паники среди них, отказа от войны в широких массах, широких военных и рабочих бунтов, социалистической революции, попыток укрощения ее, личной гибели Вильгельма, к-рого или убьют или сам с собою покончит (оратория в стиле Баха!), и затем оккупации Европы американо-японскими войсками для водворения в человечестве мира и порядка. Еще страшный запас дурной погоды! Доживем ли мы до ее окончания?
Нас (Управление) еще не упраздняют, но, по-видимому, перебрасывают на чехословацкий фронт. На месяц или на два еще существуем.
3/4 1. Слух подтверждается, приходят офицеры, сами читавшие в газетах. 280 тыс. в плен! Нет сомнений, что немцы оказали железное упорство, т. е. потеряли кроме пленных столько же, по крайней мере, а мож. б. втрое более убитых и тяжело раненых; в общем выведены из строя вероятно еще миллион солдат - минимум. Тяжелей физического - моральный удар, потеря веры в свою непобедимость,- напротив, приобретение веры в неизбежный и окончательный разгром. Немцы - люди, они доступны разным видам паники, от сумасшедшего отчаяния до сумасшедшего равнодушия к своей судьбе. Вильгельм - дурак,- он не рассчитал, чего будет стоить не только всему миру, но и его Отечеству столкновение со всем миром. Он учел слабость России, но не учел силы Америки, а в машинной войне победа, конечно, всегда на стороне наиболее машинопроизводительной страны. Теперь остается желать, чтобы союзники использовали громадное свое счастье новыми победами до сокрушения главных немецких сил. Возможно, что при постоянном отступлении немцы передавят самих себя и бросят, как наша армия, колоссальные боевые запасы в добычу врагу. Осталось до глубокой осени 2, даже 21/2 мес. и вот именно эти великие в истории человечества дни, когда решается судьба последней войны, мы начинаем переживать.
8/21.VII1. Серо, холодно. Так и не видели мы "лета красного", и вся жизнь наша сложилась как-то совсем безрадостно. Ни поэзии, ни музыки, ни философии, ни тех милых человеческих отношений, ради которых только и можно жить. Вчера за большую цену привезли из Петровска около 2 п. (на мой пай) муки, стало быть недели на две живы. Яша бедный потерял место (или сами подавайте прошение, или вас уволят приказом), участь строительства все еще неизвестна, способы переселения нашего - тоже. От Сытина и Бажанова - ни звука. Мировая война, мировой бунт... Бедная душа моя, рожденная для нежных и мирных отношений, угнетена. Хочешь приподняться из засасывающего уныния - и не можешь. Надо бороться с этим. Отец Вечный, приоткрой немножко больше источник жизни, меня питающий. Дай божественного ко всему бесстрастия, благосклонного ко всему и блаженного безразличия. То, что от меня зависит, бесконечно мало и ничтожно. Как щепку в Гольфстреме меня несет куда-то в неведомое время. И как щепке мне остается одна надежда - что при всех обстоятельствах вода, меня окружающая, останется водою, а я - простой щепкой со свойственной ей плавучестью. Не потонул до сих пор,- вероятно, выплыву и в будущем. А что будет с Россией, с человечеством - не все ли мне равно, если я искренно не знаю, что лучше, и склонен даже думать, что лучшее впереди, а не позади. Я лично все потерял в прошлом, но ведь неизбежно потерять и самого себя. Чудо, что я дожил до 59 лет: старше родителей и дедов, а м. б., и прадедов. Несмотря на голод, все еще волочу ноги.
7 ч. дня. Катались с Яшей на озере и лежали оба, греясь на солнце, а легкий ветерок надувал парус и мы неслись туда-сюда. Тяжкие колебания, ехать или не ехать в Петровск. Комиссар Б. предлагает свое любезное содействие по перевозке семьи, но экстренно: через 3 дня... М. В. в отчаянии и признается, что она охотнее всего осталась бы в Валдае.
9 /22.VIII.918. Утром рано еще в ночном пришла М. Вл, и бледная сообщила: у нас большое несчастье, нас обокрали!
Через разбитое стекло в окне кухни отворили изнутри раму окна, влезли в кухню, пошли в последнюю - пустую комнату Ириши, переворошили все ее имущество, повыбирали все ее "подарки", т.е. отрезки материй, а у нас в прачешной украли 12 простынь, 2 большие скатерти и мелочь. На несколько сот рублей. Очевидно, кто-то из знакомых Ириши, хорошо осведомлен о том, что она спит наверху и что кухня брошена на произвол судьбы. Не взяли - не нашли - ни ее золотых вещей, ни денег, которые по удивительной беспечности были оставлены там же.
Ходил в милицию заявить о покраже. Чудное солнечное утро. Озеро гладко как зеркало. Парусная лодка и на ней Коля Птицын с сестрой возвращается с рыбной ловли. Хорошо! "Поэзия и правда моей жизни", писал Гёте. Только то правда, что было поэзией: все остальное, скверная действительность, есть ложь. Надо это было усвоить в начале жизни и несокрушимо держаться одного, что на потребу: поэзии, красоты, нежности, милоты, мудрости, беспечности, свободы - евангельских блаженств, круг которых и составляет жизнь вечную. Немножко хорошей погоды, немножко улыбки Божией - и я чувствую себя как бы воскресшим. Тяготит вопрос о переселении в Петровск. Один момент кажется, что необходимо ехать, ибо тут надвигается форменный "индийский" голод, другой - что ехать страшно, ибо там надвигается форменная резня - кровавый фронт, где кроме того же голода угрожают еще и штыки, и пули, и ядра, и пожары, и грабежи от враждующих армий. Нет ни малейшего сомнения, что низкие (сравнительно) цены на хлеб там недолго продержатся, они повысятся и, м. б., достигнут здешних цен. Притом там я буду оторван от источников своих доходов: 1) от здешней дачи, 2) от д. Стрельникове и сравнительной близости к Москве.
Ну, а здесь как же жить? Нужно минимум 72 пуда зерна в год (по 1 ф. на 4 взрослых и по 2/3 ф. на детей). Есть ли шансы их получить? 1) Совершенно невероятно, чтобы не было никакого подвоза, никакой заботы властей о пропитании города. Поволжье еще в руках Советской власти. 2) Индийский голод едва ли возможен, так как население у нас редкое и урожай в Новгородской губернии выше среднего. 3) Если верно, что Советская власть поставила ультиматум Украине об обмене на зерно наших товаров, то одно из двух: или дадут хлеба с юга, или еще один фронт, приближающий теперешнее положение к катастрофе. 4) Крохотная надежда, что монастырь поддержит хоть несколькими пудами. 5) Поддержат Самсоновы, пока существует почтовое сообщение. Если же сообщение с Петровском не прервется, то будет возможность бежать и осенью, и зимой. А м. б., до того времени выяснится, что бежать вовсе не нужно, или следует бежать к западу, а не к востоку. Если приблизится большая японо-американская армия к Волге, то она сожрет весь и сибирский, и приволжский хлеб, и тогда центр голода, пожалуй, будет там, а не здесь. Вообще, по-видимому, мы попались в капкан судьбы и, сколько бы ни барахтались, из него не выйти.
Но каждый день жизни, каждый час - уже великая милость Божия, если выражаться на языке предков,- счастливое чудо, которым нужно пользоваться и благодарить. Волне, поднявшейся не своею волей над уровнем океана не все ли равно, когда запас этой творческой воли иссякнет? Поднимаясь и опускаясь, она должна отражать в себе небо и беспечно ждать слияния с отцом своим, к-рый вызывал, вызывает и не может не вызывать бесчисленные повторения таких же волн. Если даже допустить, что я и дети умрем голодной смертью. Страшна ведь не сама смерть, а страх перед нею, ожидание ее. Сама смерть - самая легкая из хирургических операций - и самая радикальная. Смерть или вечный сон, как говорил Сократ,- сон без сновидений,- или повторение этой или иной жизни. Мое "я" - какая это фикция! Мое истинное "я" есть бесконечный Бог, текущий через ограниченное сознание, свойственное моему организму. "Я" электрического прибора есть вовсе не самый аппарат, а та мировая сила, к-рая течет через этот аппарат. Последний захватывает немного этой силы - и странно этим немногим дорожить, если бесконечное количество ее вне аппарата совершенно той же природы и существа. Это все равно, что оплакивать погасшую спичку, зная, что еще осталось солнце и мириады солнц. Вот утешение, которое дает философия. Милые мои детки не нуждаются в философии, чтобы утешиться: они на голод отвечают исхуданием, а затем, конечно, им придется пережить некоторые мучения. Но что же делать! Само собою, я истрачу все, что имею и что в моей власти, чтобы поддержать эти драгоценные мне маленькие огоньки, дающие мне тепло и свет. Сижу сейчас за своим столиком в канцелярии, а на балконе играют мои малыши и дети М. П. Саговского (писец на машинке, по призванию энтомолог). Мои детишки босиком, и это единственное лекарство против простуды.
6 ч. дня. Хоть и обокрали (жертва злому богу), но и большая радость. Бажанов прислал письмо, где говорит: "Очень жалеем, что лишены на некоторое время Вашей нравственной поддержки и опытного руководства делом. Надеемся на Господа Бога, что если у Вас будет все-таки желание поработать с нами, то мы всегда примем Ваши услуги с благодарностью". Собирается кто-нибудь из них приехать сюда и поделиться со мной "чем мы можем" - намек, очевидно, на аванс, к-рый они предлагали раньше и от которого я тогда отказался. Я ответил заказным, что с 1-го числа по н. ст. "вступаю в должность, которую они мне любезно предложили". Alea jacta est! Так как управление исчезает отсюда и наступает унылая осень, то у меня нет причин не попробовать укорениться немножко в Москве: возместить потерю здешних 420 р. + 350 р. и иметь возможность прирабатывать что-нибудь у Сытина или Балтийского. Программа такая: а) 31-го беру отпуск на месяц, б) 1-го устраиваюсь и навещаю Сытина и Балтийского, в) 2.IX служу и разыскиваю себе жилище, и затем начинаю день за днем лямку тянуть конторщика и писателя, если Господь поможет. Верую, что да! Семья остается пока в Валдае для ликвидации дел и сборов (на всякий случай) в Петровск. Если бы Бог помог сдать после 2-го отдела дачу кому-нибудь не слишком плохо - великое было бы счастье!
10/23. VIII.918. Утро. После напечатанного вчера заявления Японии о том, что она выступает с поддержкой чехо-словакам против немцев, ясно как день, что Волга обращается в новый фронт войны. Есть ли, стало быть, смысл нам переселяться туда, под выстрелы с целой семьей? Тут голод - Сцилла, но там Харибда! Что японцы, поддержанные американцами, англичанами, французами - серьезный враг, что они используют именно эти месяцы 1/2 VIII - 1.Х до закрытия навигации - в этом тоже нет сомнения. Вероятно, так оно и было, как я предполагал, т. е. в летнее затишье Япония оборудовала собственную железную дорогу как главное русло, по к-рому польется нашествие японо-американских полчищ. Советская власть организует миллионную армию, чтобы остановить это нашествие, угрожающее официально не России, а немцам, но пока еще организовано не больше, чем поместилось на митинге в народном Доме, т. е. около 4 тыс, человек, да пожалуй, и того менее, если исключить присутствующих на митинге солдат, матросов и рабочих старых мобилизаций. Пока не доказано противное, я не верю в способность Красной армии сопротивляться коалиции лучших в свете войск, вооруженных наилучшим оружием. Стало быть, война эта должна сопровождаться отступлением Советской власти до Москвы, до Пб. и полной сдачей, если не поддержат ее немцы. Но немцы поддержать теперь Россию могут, лишь как веревка повешенного... На трезвый взгляд, чем же дело кончится? Истреблением Красной армии, т, е. революционных сил России во славу - уж не знаю, чью, только едва ли даже Вильгельма, которому эта русская поддержка (поддержка революции! подумайте) едва ли пойдет впрок! Мне кажется, самый разумный план - держать семью пока здесь, а самому ехать в Москву на конторскую работу, если в самом деле Бажанов примет меня. Проживать буду четыреста (даже 350) рублей, для семьи - 600, что с доходом от царскосельского нашего дома (230 - 250), да с бабушкиной пенсией 75 р., мож. б., и хватит, чтобы прожить (900 р. в месяц на семью из 3 взрослых и 6 ребят) - при готовой здесь квартире и возможности еще вероятной - сдать часть дачи. Если удастся сдать, то бюджет собственно семьи можно довести до 1000-1200 р.,- а я, если захочу питаться получше, должен помимо конторской работы искать какого-нибудь подспорья у Сытина или у Балтийского. Ну-с, а кончится война (не век же это безумие будет длиться), там видно будет.
На службе. Лишь бы установилась тишина и мир - чувствую в себе большую потребность поработать остатками своего мозга. Первый мой долг - сохранить семью, второй - сохранить себя, свое здоровье и свежесть, необходимые для работы. В Москве, вероятнее всего, Пробуду недолго - до взятия ее коалицией, а затем - назад в Валдай, и уже, вероятно, прямо на голодную смерть... Ах не каркай, М. О.! Что ты видишь дальше своего носа? Не очень много, согласись. Воображаю свое житье-бытье в Москве. Ложиться рано, чтобы вставать рано. Работать для себя на свежий мозг. В конторе работать много, чтобы не скучать,- не будет работы - учиться, читать иностранные книги. Затем вечер, после службы немножко отдыхать и жить, сколь доступно, одушевленной жизнью. Найти подходящие знакомства через Сытина, Балтийского, А. И. Успенского, Штейна, Бажановых. Политики никакой, я слишком стар и слаб и слишком презираю политические способности моих ближних.
3 ч. дня. Наблюдаю учреждение, к-рое агонизирует, разлагается, дышит на ладан - и я вхожу в состав его. Гляжу на адмирала в должности писца, на священника в роли рассыльного, на писателя в роли конторщика... Ага, милые,- попались! Вот в какую труху обратила вас жизнь!
11/24.VIII. После вчерашней бури (до нее я один плавал под парусами на острова и вернулся под веслами) ел вечером собранные грибы, после громов и молний с ливнем - бурное ненастье. И без него на сердце тяжелый камень. Писал письма Коке и Ольге, двум старым женщинам старого, нежного, тонкого, отжившего стиля. Разговор с ними теперь одна печаль...
Сейчас передают "Из советских кругов", как говорит д-р Матвеев, что чехо-словаками занят Нижний Новгород. Это - 400 верст от Москвы. Видимо, события идут своим естественным и даже ускоренным ходом. В виду осени обоим сторонам нужно спешить. Боюсь, что к зиме мы, Россия, окажемся в положении осажденной крепости. Впереди - ужасы голода...
Какая-то высшая справедливость за годы, долгие годы счастья, каким мы пользовались до войны, требует от нас пережить нечто трагическое. Ну, что же делать, предоставим себя судьбе. Вчера поймал себя на ощущении - правда мгновенном,- высшего блаженства умереть. Пугаюсь этого состояния,- оно ведет к самоубийству, а этим окончить мне почему-то не хочется. Милые мои детишки, как ангелы-хранители, оберегают меня от желанья смерти.
Мож. быть, и Бог создал ангелов и всех тварей только для того, чтобы иметь основание жить: отрешенная от творчества, недействующая сила обращется в томленье, при котором небытие подпочтительнее бытия...
Если "все к лучшему", то тяжелый конец моей жизни мне полагается как dopping для подбодрения угасающих сил. Кто знает, если бы я со своим капиталом уехал в Америку и оставался там в полном обеспечении,- возможно, что я от уныния, тоски по родине и бездействия обленился бы, опустился, разжирел, растолстел, втянулся бы в пьянство и расстроил бы без того плохое свое сердце. Теперь я вынужден вести молодую, деятельную жизнь, служить конторщиком, писать статьи (когда же они увидят свет!). Пожалуй, это интереснее и достойней, нежели дожить остаток дней жирной свиньей. Если беречь себя, как рабочий инструмент, меня, м. б., хватит еще лет на 5, на 10. А затем,- вечность. Расстаюсь с этой жизнью, если это сейчас, с сердцем переполненным благодарностью и восторга жизни.
12/25. VIII. Вчера страшной бурей угнало нашу старую лодку. Сапожник видел это (не он ли и оттолкнул ее? Бесспорно кто-то ее сдвинул, она наполовину была на берегу),- но целый день не дал нам знать, и только когда я к вечеру пошел на озеро, он мне сообщил об этом. Надоело жить в этой насквозь подлой, воровской стране, среди неспособных к цивилизации людей.
Только что кончившие институт барышни-переписчицы воруют цветы и ягоды в саду, и начальство их покрывает. Сегодня проснулся опять в ужасе относительно голода, к-рый нас здесь ждет: 80 р. мера картофеля, 360 р. пуд ржи! Как же тут жить и не умереть? Откуда взять эти бешеные тысячи при растущей дороговизне? Из Валдая выезжают по 10 семейств в день - и м. б., самые предприимчивые, самые практические люди. "Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше". Боюсь смертельно, как бы мне опять не клясть себя за то, что был момент, когда можно было проскочить в Петровск с семьей - и я упустил его.
1 дня. Гамак. Осеннее пальто, ветер, но все-таки немного солнца, на которое молюсь, как на Отца Небесного. Утром поехали с Яшей под парусами разыскивать лодку и довольно быстро я увидел ее на ближайшем берегу. Оттуда пришлось грести против ветра и я устал, однако не слишком. Бедняга Яша укладывается опять в дорогу...
Вчера у Птицыных жаркий спор с двумя поповичами и самим батюшкой. Милые люди, но неумны и с противным самомнением профессионалов. Костя Птицын, виляющий между церковной историей, на которой хочет строить себе карьеру, и большевизмом, доказывал право Советской власти принуждать граждан к военной службе. Я отрицаю это право за всякой властью. Противник личного самодержавия, я такой же убежденный противник всякого иного, включая всенародное. Почему народ, имеющий физическую возможность заставить меня, имеет право заставлять делать все, что ему заблагорассудится? Выше всякой человеческой власти я считаю власть Божию, и если человеку предстоит изменить ей, чтобы исполнить человеческое приказание,- выбору нет места. Вот граница нравственной свободы - граница воли Божией. Всякое принуждение в этой области беззаконно и нечестиво. Говорю о. Николаю и поповичам: вы развращены в усилиях примирить служение Богу и мамоне. Вы утверждаете, что Христос будто бы не трогал государства и общества, ибо царство его - "не от мира сего". Но что это значит? Царство его, как совершенное, конечно, не от сего мира, как он есть испорченного и развратного, а от иного, очищенного, освященного евангельским искуплением. Что такое евангельское искупление? От какого первородного греха явился Христос спасти людей? Этот грех, отец всех грехов, был выпадение Адама из воли Божией, уклонение от нее. Не в съеденном яблоке дело, а в непослушании твари Творцу. Если тварь выпадает из воли Творца, она этим нарушает творческий замысел, в нее вложенный, т. е. нарушает самый смысл своего существования и в меру отпадения приближается к смерти. Вот ясное и простое, мне кажется, единственное верное понимание христианства;
Искупление состоит в том, что Бог-Творец посылает еще раз свою творческую силу (сына своего единородного) в извращенную плоть и та восстанавливает нарушенный порядок, приводит снова человека (и через него всю природу) к подчинению воле Божией. Это возможно через покаяние, отрешение от греха, крещение водою (физическое очищение) и духом (духовное очищение). Не слишком испорченные способны вернуться к воле Божией,- испорченные бесповоротно - не способны. Странно слышать от священнических сыновей и от самого священника, будто Христос пришел, чтобы основать какое-то маленькое общество, вроде акционерной компании праведников, не покушаясь нарушить чем-нибудь существующий "сей" растленный мир. Далеко нет! Он сам говорит, что пришел его разрушить, не мир принес на землю, а огонь и меч. Цель катастрофы, о которой мечтал Христос, была отвеять пшеницу от плевел и последние бросить в огонь, создать новое общество, новый мир, новое небо, новую землю. Не два мира предполагает Евангелие, а один: "Да будет едино стадо и един пастырь"! И в молитве Господней определены все догматы Евангелия: 1) Бог признается Отцом-, 2) Имя Его считается святыней, 3) Признается только Его воля, такая же непререкаемая на Земле, как в движении светил небесных, 4) Признается только Его царствие - в отмену всем иным. В постоянном возвращении к воле Божией весь процесс спасения. А вы, духовенство, виляете,- вы в ясное учение Христа подмешиваете компромисс, примирение с тем, против чего Христос боролся и на борьбу с чем обрекал апостолов (обещая им гонения, страдания, смертные муки...).
13/26 авг. Вчера после чаю утром поехал с Яшей под парусом искать нашу большую лодку. С детской верой молил Бога помочь - и тотчас же увидел лодку, прибитую к противоположному берегу. Несмотря на порядочное волнение, я все-таки догреб до дому благополучно. После обеда Яша с бабушкой уехали - и очень похоже на то, что не вернутся в наш дом никогда. Яша получил место в Луге - помощника начальника железнодорожной охраны. Дай ему Бог установиться и пустить корни. Он похож до сих пор на ковыль-траву. Инстинкт кочевника гонит его с места на место, везде он схватывает, что может, и удирает дальше. Что же, м. б., это в его природе и тогда спорить против этого бесплодно. Остались мы с М. Вл. и Иришей, сокращенные до классического минимума семьи. Бедная наша мама работает изо всех сил и я живу в страхе, что нас с ней не надолго хватит. Неопределенность положения угнетает меня страшно. Ехать в Москву смертельно не хочется - отрываться от семьи больно! И страшно оставить М. Вл. одну с шестью малышами, особенно в период, когда и управление ликвидируется. От Сытина ни звука. И этот оказался, по-видимому, мыльным пузырем.
Против уныния. Помни, что уныние есть недоверие к Богу, т. е. к своим безмерным силам, скрытым в тебе. Уныние есть нравственная измена себе. Помни, что до момента гибели уныние есть не только нечестие, но и ошибка.
Тебе плохо известны настоящие условия и еще хуже будущие. То, что ты существуешь и мог бы быть блаженным, если бы не отравлял себя страхом за будущее, показывает, что до сих пор не известная тебе формула твоей жизни слагалась из сравнительно благоприятных данных. Почему страшиться, что впредь будет иначе? Впереди, как назади, как сейчас: будет хорошее, будет дурное.
Что-то душа болит. Где-то совершается что-то нехорошее, опасное для меня. А м. б., все это суеверие, ни на чем не основанное. Просто тебе скучно, что уехал Яша, уехала бабушка, невыяснен вопрос о Петровске, о даче, о Москве, о Сытине, и ты раздражен неизвестностью, как слишком долгим антрактом между актами интересной драмы. Конечно, душа что-то видит в будущем и что-то строит в настоящем. Но предоставь не зависящему от тебя ходу вещей нести тебя куда ему угодно. Упавшему в Ниагару бесполезно тратить последние секунды жизни на отчаяние и борьбу,- лучше истратить на последний сладкий вздох и благодарность Творцу. Жизнь умирает.., да здравствует воскресшая жизнь! Ибо она тысячекратно воскресает в каждый момент и стало быть в момент твоей гибели.
1/2 8. Дома. Холодно, мокро, серо... Наказал Господь погодой. На душе тяжко. От Сытина ни звука. Ехать одному без семьи в Москву не хочется и ее оставлять без себя страшно. Но нужно стряхнуть с себя инерцию покоя. Положение серьезное и следует готовиться ко всему худшему. Есть нечего, нужно бежать на юг, как бегут ежедневно из Валдая, не менее обеспеченные, чем мы.