В минуты жизни трудные...

Размышления и воспоминания у стен Успенского Патриаршего собора Кремля

(Окончание. Начало в № 10, 11)

Самозванец держался ещё и тем, что в народе всегда живёт надежда на сильную преемственную власть. Новые горести русской жизни постепенно заглушали воспоминания о жесткостях Иоанна Грозного, а всё более вспоминались его труды по расширению и росту могущества России. Надеялись, что и сын будет в него.

"Сын" оказался не в него, а в "себя". Он юлил, изворачивался, помогал иезуитам, но помогал и православным, например, православному братству во Львове. Папа нервничал, торопил Марину Мнишек ехать в Москву. Но её жадный отец всё медлил с отъездом, выпрашивал у овладевшего русской казной зятя всё новые и новые суммы самой надёжной валюты того времени - царских рублей.

В Москве за Русь православную пострадал дьяк Осипов. Готовясь обличить самозванца, он исповедался, причастился и публично, в царских палатах, назвал царя Гришкой Отрепьевым, рабом греха и еретиком. Был казнён.

Святой Гермоген, Патриарх Московский

Духовенство полагало, что Марина до брака окрестится в веру православную. Она не захотела. Казанский митрополит Гермоген и Коломенский епископ Иосиф во всеуслышание объявили, что брак царя в таком случае будет незаконным. Самозванец не посмел с ними расправиться, но известил нунция о своей просьбе, чтобы Марина держалась католической веры в тайне, слушала латинское богослужение во внутренних покоях, а наружно исповедовала бы Православие. Это заявление удивило и нунция, и папу римского. Как это самодержец заставляет жену молиться тайно? Недовольство папы было явным, но Лже-Димитрий настоял на своём. Он лучше папы знал русских.

Две тысячи человек сопровождали Марину в её триумфальном движении по России. Две тысячи сытых, холёных, надменных захватчиков были размещены в домах в центре Москвы. Жители домов были бесцеремонно выселены. Марина поселилась в Кремле. День и ночь шло буйное веселье. Пляски и песни доносились из-за кремлёвских стен. Поляки вели себя вызывающе, по-хамски, являя собой просвещённую Европу и передовое католичество. Они полагали, что Россия - их вотчина, что с православной верой покончено. В довершение всего брак был назначен под пятницу, под Николин день.

Осада Троице-Сергиевой лавры польско-литовскими захватчиками.

Свершил действо возлагания на Марину бармы и короны патриарх-самозванец Игнатий. Православные не могли не возмутиться, тем более что, по преданию, Марина, Бог ей прости, прикладываясь к Богородичной иконе, приложилась не к руке Владычицы, а ... поцеловала в уста. Это уже было даже не кощунство, а святотатство.

Василий Шуйский, видя народное возмущение, вновь им воспользовался. Он чувствовал, что на русских священников, бояр и воевод надвигается гроза: поляки не скрывали своих планов - расправиться с теми, кто не признал их власти. Гроза грянула, но только не над русскими, а над поляками.

В ночь на 17 мая ударили в колокола на Ильинке, в церкви св. пророка Ильи, загремели колокола и других московских церквей. Набатный звон хорошо поняли москвичи. А поляки думали - продолжается свадьба. Народ заполнил Красную площадь. На коне, с мечом и распятием, в Кремль въехал Шуйский, спешился у Успенского собора, приложился к иконе Владимирской Божией Матери и призвал народ свергнуть с престола еретика и богохульника Гришку Отрепьева.

Еретик и богохульник уже спал. Разбуженный, он понял опасность, с перепугу выскочил из окна, разбился, но остался живым. Его обступили казаки, не давая возмущённому народу расправиться с самозванцем и требуя, чтобы к ним вышла инокиня Марфа, бывшая царица, мать царевича Димитрия. Инокиня пришла и публично перед всеми покаялась в том, что её вынудили назвать Гришку Димитрием, а на самом деле её сын убит и похоронен в Угличе. Тогда самозванца убили.

Его тело лежало два дня на Лобном месте, затем его закопали за Серпуховской заставой. Потом выкопали, сожгли, зарядили пепел в пушку и выстрелили в том направлении, откуда он прискакал.

Шуйский торопился провозгласить себя царём. Его властолюбие ему же и навредило: царём он стал, но ненадолго. Народ справедливо ожидал, что царь первым делом восстановит на патриаршем престоле Иова. Но слабый, больной, уже ослепший, выплакавший глаза в молитвах за Россию Патриарх отказался править делами и назвал имя своего преемника, Казанского митрополита Гермогена.

Приход нового Патриарха промыслительно совпал с перенесением мощей царевича Димитрия из Углича в Москву. Тело его, пролежавшее пятнадцать лет в земле, было совершенно нетленным. Угличане - свидетели многих чудес и исцелений при гробе убиенного отрока - горько оплакивали то, что царевич покидает их. Мощи св. Димитрия упокоились в Архангельском соборе Кремля. В том же 1606 году был свершён акт милосердия: тело Бориса Годунова перезахоронили в третий и, дай Бог, в последний раз. Он и его несчастная семья обрели вечный покой у стен Успенского собора в Троице-Сергиевой лавре.

Казалось бы, Смутное время прошло, но ещё большие бедствия, чем пережитые, только начинались. Шуйский как царь по своим деловым качествам был на высоте, но на Руси от царя требуется ещё и высокая личная порядочность. Её-то у Шуйского и не было. Давно ли он расследовал убийство царевича и докладывал Годунову угодные тому факты, возможно, их подтасовывая? Давно ли он приветствовал самозванца, давно ли низлагал Годунова? Словом, спокойствия не было, царя упорно считали временщиком.

Самозванцы между тем плодились на Руси как кролики. Явился Пётр, называвший себя сыном Феодора Иоанновича. Новый самозванец, по имени, конечно, Димитрий шёл из Литвы. Ходили слухи, что ещё один Димитрий чудом спасся и временно скрывается. Вождь крестьян Болотников под патриотическим лозунгом: "За Веру, Царя и Отечество", тоже звал под стяги Димитрия. Волновались недавно языческие племена мордвы и черемисов, поднялись Пермь и Вятка, казаки вновь оживились.

Патриарх Гермоген стоял твёрдо за царя Василия Шуйского. Он дальновидно понимал, что лучше плохая власть, чем никакая. Любой власти нужен порядок, только порядком можно сохранить государство. Патриарха поддерживали епископы. Племянник царя, молодой князь Скопин-Шуйский, обратил в бегство войска Болотникова.

Поднятию народного духа также послужило исторически памятное событие: служба в Успенском соборе сразу двух Патриархов: престарелого Иова и Гермогена. 20-го февраля 1607 года при великом стечении молящихся с амвона была зачитана челобитная. В ней народ русский молитвенно просил прощения за содеянные грехи и каялся в них перед Богом.

Это было последнее появление Иова перед народом. Несмотря на просьбы остаться на покое в Кремле, он уехал в Старицу, туда, где в монашеской келье он провёл сотни дней и ночей, вымаливая у Царицы Небесной милости к Русской земле.

Мутные волны западного нашествия поднимались польскими и папскими деньгами и претензиями. Объявлялись всё новые "наследники" московского заманчивого престола. Были какие-то Август и Иван, "сыновья" Иоанна Грозного, был царевич Лаврентий, "внук", а уж детей царя Феодора было несчитано: Феодор, Климентий, Савелий, Семён, Василий, Ерошка, Гаврилка, Мартынка...

Организаторы похода на Россию понимали, что нужна не семья наследников, а личность. Она нашлась: на сцену истории вышел "Тушинский вор". Марина, ранее сделавшая ставку на Ляпунова, переметнулась к Тушинскому царику, как его прозвали в Москве. Вокруг царика сгрудились польские рати, украинская вольница, казаки под командой Заруцкого и всякий сброд, охочий до грабежей и наживы. Лагерь вора был в пятнадцати верстах от Кремля. Отец Марины оказался тут же, объявил вора зятем. Иезуит, бывший при них, объяснил Марине, что всё позволено для пользы их церкви, и тут же обвенчал её с новым самозванцем. Марина объявила, что это её прежний муж, Димитрий, и что она по-прежнему русская царица.

В Тушино съехалось за поживой три тысячи польских купцов, иезуиты, ксендзы. Были тут и так называемые "перелёты", перебежчики, ушедшие от Шуйского.

С великой горечью пишет келарь Троице-Сергиевой обители Авраамий Палицын: "Россию терзали свои более, чем иноплеменники. Наши изменники были для ляхов путеводительной звездой и хранителями... Гибли Отечество и церкви, храмы Божии разорялись, скот и псы жили в алтарях; воздухами и пеленами украшались кони; злодеи пили из святых потиров, на иконах играли в кости, иноков и священников палили огнём, допытывались сокровищ... Медведи и волки, оставив леса, обитали в пустых городах, вороны сидели станицами на трупах человеческих. Могилы, как горы, везде возвышались. Не светом луны, а пожарами освещались ночи...".

Кто являл твёрдую веру и мужество в то время? Наш Патриарх, наши пастыри, верные Христу русские люди. Митрополит Казанский Ефрем, архиепископ Тверской Феоктист, Суздальский Галактион, Новгородский Исидор непрестанно служили молебны, обращались к жаждущей их слова пастве со словами утешения, призывали к вере в заступничество за Русь Сил Небесных. Епископа Коломенского Иосифа поляки Лисовского возили за собой, привязывали к пушке, когда обстреливали осаждённые города. Царские войска отбили его у злодеев.

Началась достопамятная осада Троице-Сергиевой лавры, которая была оплотом сопротивления полякам в те времена. 16 месяцев отборные войска Сапеги и Лисовского стояли у её стен. Десять батарей окружили Лавру. Градом сыпались на монастырь пули и ядра. Ветхие стены, малое число защитников, монахи, взявшие в руки оружие, - вот и всё тогдашнее наше войско. Но есть у православных великая сила духа, великая радость от высшей любви - умереть за други своя. И не забывал своих птенцов Преподобный Сергий. В рассказах об этой осаде можно прочесть много свидетельств о его появлении среди осаждённых.

Полякам не верилось, что монастырь устоит. Они даже предлагали обители сдаться на милость победителя, обещали всем защитникам Лавры жизнь. Монахи отвечали: "Да будет известно вашему тёмному царству, что напрасно прельщаете вы стадо Христово. Не изменим вере и царю, хотя бы вы предлагали нам все сокровища всего мира". Осенний праздник преподобного Сергия в 1608 году превратился в присягу пред его святыми мощами в верности Христу и Отечеству. И выстояли. И враг отступил.

А дальше? Дальше - народное ополчение Минина и Пожарского, подвиг Ивана Сусанина... И новая злоба запада на нас, внутренние нестроения, наполеоново нашествие, декабризм, офранцуживание, революции, войны... Всё мы прошли. И выстояли.

Так нам ли бояться теперь, когда такой у нас народ православный, и с нами Христос и Пресвятая Богородица! Слава Богу!