Род православных учёных

Братья - Алексей Фёдорович, Иван Фёдорович, Степан Фёдорович, Филипп Фёдорович Фортунатовы

 Они были родными братьями, четверо выдающихся русских учёных: Алексей Фёдорович Фортунатов (1856-1925) - профессор Тимирязевской Сельскохозяйственной Академии; Иван Фёдорович Фортунатов (1852-1916) - известный инженер-строитель, его именем названа улица в Москве; Степан Фёдорович Фортунатов (1850-1918) - историк, профессор Московского университета; Филипп Фёдорович Фортунатов (1848-1914) - известный филолог. Знал 16 языков. Многие годы жил и работал в Карелии. Фортунатова называли просветителем этого края. В Петрозаводске ему поставлен памятник, есть музей его имени. Их отец - Фёдор Николаевич Фортунатов был директором Олонецкой гимназии. В архивах Исторического музея хранится его статья об огромном значении участия отцов в воспитании детей.

Все Фортунатовы были дружелюбными, глубоко верующими людьми.

Внук Алексея Фёдоровича Фортунатова - Игорь Константинович Фортунатов в ссылке

Внук Алексея Фортунатова Игорь, после смерти своего отца Константина Алексеевича, даже хотел стать монахом, но не получил благословения. Он как мирянин ходил на богослужения в Данилов монастырь и познакомился с известным старцем Георгием Лавровым, который ныне причислен к лику святых и известен как Георгий Даниловский. Игорь и его мать стали духовными чадами старца Георгия и навещали его, когда тот находился в ссылке в Нижнем Новгороде и Казахстане. Уже в преклонном возрасте Игорь Константинович написал воспоминания о своём духовном наставнике. Он также сохранил письменные свидетельства о жизни и поучениях старца.

В 1926 году Игорь поступил на плодоовощной факультет Тимирязевской Сельскохозяйственной Академии, который успешно закончил в 1931 году. В начале 1933 года, на Татьянин день, когда собирались вместе духовные чада о. Георгия, их всех арестовали. Им было предъявлено обвинение по "делу Лаврова": "религиозная пропаганда". Игоря приговорили к ссылке, и первый свой пятилетний срок он отбывал под Джезказганом. Вернувшись из ссылки, в 1939 году, он венчался с Кузьминой Анной Дмитриевной. Она была прихожанкой и певчей храма св. Николая в Клённиках на Маросейке. Венчал молодоженов о. Сергий Мечёв, причисленный, как и его отец о. Алексей Мечёв, к лику святых. Однако радость молодых супругов вскоре была омрачена. Буквально через два - три дня Игоря снова арестовали, последовала ссылка под Алма-Ату. Молодая жена вслед за осуждённым мужем тоже поехала в Казахстан. Их старшая дочь родилась в ссылке в 1946 году.

Игорь Константинович Фортунатов с супругой и дочерьми

В 1941 году осуждённый был переведён в так называемый Карлаг - Карагандинский лагерь.

Как специалист в области растениеводства и садоводства, Игорь Константинович совершенно неожиданно смог найти применение своим знаниям. В результате его работы на бесплодных пустынных казахстанских землях зазеленели сады, были созданы лесопарки, почвозащитные лесополосы.

Во время войны Игорь Константинович писал прошение об отправке на фронт, но получил отказ. После смерти Сталина (1953 г.) он был освобождён, и ему разрешили жить сначала в Горьком, а затем в городе Пушкино под Москвой. Здесь Фортунатов работал во Всесоюзном НИИ лесного хозяйства. Уникальный лесопарк возле этого института - гордость и украшение нынешнего Пушкино - создавался в значительной мере и его трудами.

Игорь Константинович Фортунатов окончил свой земной путь в 1987 году и похоронен вместе с супругой на кладбище в Химках.

Непостижимы судьбы Божии. В городе Пушкино, где он последние годы жил и занимался научной работой, о нём помнят немногие, а вот в Алма-Ате его именем названы улица и ботанический сад, и в Джезказгане также есть улица Фортунатова. Его дочери Нина Игоревна и Вера Игоревна показали мне икону преподобного Серафима Саровского, написанную по заказу отца. На ней проставлены даты: 1915, 1924, 1933, 1937, 1941. Это те годы, когда преподобный приходил к Игорю Константиновичу и благословлял его.

Рассказывая об отце, Нина Игоревна заметила: "Одна из важнейших черт характера папы - по-юношески усердное стремление к знаниям. Он постоянно читал разные книги - и духовного, и научного, и художественного содержания. Постоянно что-то конспектировал. Отношения с людьми он всегда выверял по Евангелию. Часто переписывал книги духовного содержания для других. Мы всегда завидовали отцовской культуре общения, его выдержке, тактичности. В нём мы, действительно, видели отображение образа Божия, и храним эти воспоминания, как драгоценную жемчужину.

Всю жизнь мы открывали в отце что-то новое.

В семидесятые он вместе с профессором геологии и тайным священником Глебом Каледой принимал участие в исследованиях Туринской плащаницы. К нему постоянно приезжали научные сотрудники из Китая. Когда Вера побывала в Японии в начале семидесятых, то узнала, что там знают об отце, а его институт - тогда он назывался ВНИИЛХ - многие почитают чуть ли не как спасителя страны восходящего солнца. Слушая переводчика-японца, она узнала, что институт, в котором работал отец, занимался селекцией растений, способных расти на бедных каменистых почвах с радиоактивным загрязнением. Такие растения были выращены, и их саженцы отправлены в Японию.

"Я видела уже хорошо разросшиеся посадки из этих саженцев, - продолжила свой рассказ Вера Игоревна. - Это карликовые сосны, ели и некоторые другие лиственные породы. Возле городов Хиросима и Нагасаки довольно много таких насаждений. Японцы рассказывали, что в этих районах после американских бомбардировок ничего не росло, и не только жить, но и дышать было невозможно. После удачных посадок растений из России возродились многие посёлки и города, пострадавшие от радиации... Меня, дочь Фортунатова, японцы буквально на руках носили. Надарили столько подарков, что пришлось их отправлять в шести контейнерах.

Надо сказать, что отец был бессребреником. И мы всегда жили очень скромно. Он помогал всем нуждающимся родственникам и просто знакомым. У нас в доме мы особенно ценим три иконы: святителя Никифора со следом от военного сапога, который ничем не стирается, Покрова Божией Матери, - спасённую от уничтожения в огне, и Спаса Нерукотворного, написанную на куске кровельного железа. Первые две иконы наша бабушка по материнской линии чудом спасла от уничтожения после революции, когда разоряли храмы и жгли костры из святых образов. Последняя - память папы о казахстанской ссылке.

Судьбы нашего отца и его матери - нашей бабушки Веры Михайловны - очень схожи. Она прожила трудную и долгую жизнь. Трижды побывала в ссылках. В последний раз её сослали в 1951 году. Осуждали её по той же статье, что и нашего папу. Помню, в детстве мы навещали бабушку в городе Александрове за 101 километром.

И наш папа, и наша бабушка, как все наши предки, всегда были верны Церкви Православной. Ни при каких властях они не скрывали своей веры, строго следуя заповедям Господним".