Верховная власть и террор

 19 февраля - 150 лет назад на российский трон взошёл Император Александр II. Через четверть века Царь-Освободитель, Царь-Реформатор был убит бомбой террориста

Люди без царя в голове всю историю российской империи не имели существенного значения, но всегда стремились его приобрести - пока не добились своего, лишив Россию верховной власти. И сегодня власть ничего не может противопоставить этому расплодившемуся племени. Без царя в голове живёт и сама властная элита России, потеряв смысл служения, потеряв Веру, Царя и Отечество. Масштаб террора, захлестнувшего Россию, соответствует масштабу разложения власти и духа народа. Смерть настигает нас за смертные грехи, за отступничество от богоданной исторической миссии России.

Жизнь и судьба Государя Императора Александра II - яркое и поучительное свидетельство могучего творческого начала Верховной власти, с одной стороны. А с другой - поразительного легкомыслия и беспомощности перед, казалось бы, ничтожными персонажами, шаставшими по России в бесплодных поисках народной любви. Гордая и милостивая натура Царя не ведала тревожного интереса к этим зародышам гражданской войны, не беспокоилась невидимым до времени вирусом разложения.

Воспитанный романтичным поэтом Жуковским, Александр II стал натурой многосложной, совмещая в себе решительность реформатора, стойкость консерватора и мягкость либерала. Жёсткий консерватизм, воспитанный на государственной службе, к которой он был приобщён с самых молодых лет, совмещался с замыслами больших и давно назревших перемен, очевидность которых следовала из поражения России в Крымской войне и из расстроенных государственных финансов. Проведённые реформы - прежде всего, освобождение крестьян от крепостного права, судебная и земская реформы, нововведение в сфере образования, военного строительства, финансов - приближали Россию к европейским "стандартам". Но по тем же "стандартам" возбуждали в ней противогосударственные элементы, которым не терпелось превратить реформы в революцию, в полное разрушение России, люто ненавидимой ими.

Увлекшись реформами, Государь не заметил тех опасностей, которые грозили ему и стране в целом, не нашёл средств их искоренения. Гнилостные идеологические бактерии, порождённые французскими романами и сделавшие моду на нигилизм, распространились среди полуграмотных разночинцев. Дворянская вольность после декабристов, сдавленная волей Николая I, больше не подавала признаков жизни. Но как только эта воля, прерванная внезапной смертью самодержца, перестала действовать, дворянское праздномыслие проникло в толщу читающей публики, мечтавшей приобщиться к аристократизму именно через вольнодумные идеи. Масонский дух цареубийства, выдаваемый за тираноборство, распространился среди никчёмного сброда, шатавшегося по городам и весям Империи в поисках великой миссии. Это был буйный родственник того "призрака", который бродил тогда же по одурманенной марксизмом Европе, намереваясь броситься в объятья к российскому нигилизму и с ним на пару "грянуть на царей".

Покушения на Царя первоначально были делом крохотной группы авантюристов, деятельность которой закончилась после выстрела Каракозова 4 апреля 1866 г. Но именно это преступление, посягнувшее на жизнь Помазанника Божия, стало отправным пунктом для существенных перемен в государственном управлении и сворачивания ряда реформ, с огромным трудом проводимых в течение десятилетия. Государь как будто понял преждевременность своих замыслов, увидев неспособность высшего общества выдвинуть талантливых управленцев; ущербность дворянства и крестьянства, озабоченных стремлением извлечь из реформ максимальную выгоду для себя; наглость журналистского сословия, склонявшего народ к бунту, а "верхи" - к измене.

Увы, попытка подавить разрастание нигилизма относительно мягкими мерами, не затрагивая смысла самих реформ, обернулась настоящим всплеском террористической деятельности и основанием террористических организаций, прямо нацеленных на цареубийство. Происходит целый ряд покушений и убийств представителей власти. Наиболее известным случаем стал в 1874 г. выстрел Веры Засулич в петербургского градоначальника Трепова и оправдательный приговор по этому делу, встреченный бурным ликованием публики, уже считавшей, что террор - приемлемое средство для противодействия государственной власти.

В апреле 1879 г. бывший студент Александр Соловьёв пытался в упор расстрелять Государя из револьвера, сделав пять выстрелов, но всякий раз промахиваясь. Следователям он заявил: "Я окрещён в православную веру, но в действительности никакой веры не признаю".

Осенью того же года террористы пытались минировать пути следования Государя из Крыма в Петербург. Затем последовала неудачная попытка взрыва императорского поезда в Александровке, через месяц Государя спасла лишь путаница в маршрутах, в результате чего вместо царского поезда пострадал свитский. В 1880 г. террористы взрывают Зимний дворец. Только после этого в стране вводятся чрезвычайные меры, впрочем, достаточно мягкие. И в то же время эти меры оказываются неизбирательными и, как впоследствии отмечал Л. Тихомиров, тем самым служившими рекламе революции и превращению её из дела отщепенцев в пугающую реальность.

Обращение Царя к обществу о содействии в деле спасения молодёжи от пагубного увлечения революцией имело обратное действие. Земские конституционалисты расценили это как возможность в очередной раз заявить о необходимости свободы печати, неприкосновенности прав личности и широкого самоуправления. Противодействие террору ставилось в зависимость от предоставления России конституции. Следствием этой изменнической позиции было прекращение репрессий и появление "конституционного проекта" графа Лорис-Меликова. Конституционалисты получили своего агента на вершине власти и укрепились в вере в свою посредническую миссию между властью и народом. Спокойная и не требовавшая потрясений воля народа была подменена измышлениями либералов, подающих террор как проявление будто бы близкого народного бунта. Царю предписывалось "сблизиться с народом", уступая либералам. Только этим можно объяснить поразительную беспечность как полицейских чинов, так и Верховной власти.

Чужебесие охватывало русский народ постепенно. Ошибки правительства оживляли прослойку конституционалистов-либералов, которые оправдывали террор отсутствием прав и свобод личности. Либерализм ломал и корёжил русское общество столь же нещадно, как и сегодня. Из среднего образованного сословия либерализм выпестовал "бесов". И они, корчась бесовскими муками, переступали через грань - становились верующими в нечаевщину и готовыми на убийство.

Набережная на Екатерининском канале, по которой с пунктуальной точностью должен был проследовать Государь, осталась пустынной. Давно выслеженный заговорщиками распорядок позволял им точно знать, когда они могут встретить Государя и забросать его бомбами.

План, разработанный под руководством С. Перовской, едва не рассыпался. Из четверых бомбистов один просто сбежал, другой, увидев последствия взрыва, забыл про бомбу, зажатую под мышкой, и бросился помогать юнкерам укладывать на сани смертельно раненного царя. Бомбист, швырнувший адское устройство под карету царя, не стал геройствовать на допросах и легко сдал свою организацию полиции. И только студент Гриневицкий перед убийством со вкусом пообедал и сотворил дьявольскую затею с хладнокровием - покончив одновременно и со своей жизнью. Безмятежен перед казнью был и изготовитель бомбы Кибальчич, рисовавший в каземате проекты ракетных аппаратов.

Пятеро основных участников и организаторов убийства Царя были публично повешены. Но эта мера вместе с полицейским разгромом народовольческих организаций только приостановила рост революционного движения, возведя негодяев в герои революции. Убийство Александра II породило в кругах ненавистников России радостное возбуждение. "Мятежный князь" Кропоткин писал: "Престиж "помазанника Божия" потускнел перед простой жестянкой с нитроглицерином, теперь цари будут знать, что нельзя безнаказанно попирать народные права".

Террористы, замышляя цареубийство, метили вовсе не в конкретного самодержца, а в Россию. Именно поэтому в годовщину убийства Александра II они попытались убить царя Александра III. Их взяли с поличным прямо перед покушением. Среди организаторов покушения был брат будущего "вождя мирового пролетариата" Александр Ульянов, казнённый вместе с другими заговорщиками. За него Ульянов-Ленин отомстил России новым цареубийством и массовыми казнями представителей всех сословий.

Предвидя такой поворот событий, после убийства Александра II М.Н. Катков писал: "По мере того как ослабляется действие законной власти, нарождаются дикие власти, начинается разложение, совершаются насилия, колеблются основы всякой нравственности, дух растления овладевает умами, и вместо явного правительства появляются тайные, действующие тем сильнее, чем слабее действие государственной власти".

Государь Павел I был убит дворянами. Государь Александр II - разночинцами-народовольцами. Государь Николай II был расстрелян шайкой простолюдинов-разбойников. От дворянского террора Россия пришла к террору повальному - к гражданской войне. И это закономерное следствие упадка государственности и нравственного духа народа - начиная с его "верхов", с аристократии. Тайное убийство Павла I положило начало распаду народного представления о сакральности Верховной власти, о неприкосновенности Помазанника Божия. Блеск Империи XIX века - её величественные победы и размах действительно плодотворного реформаторства, в котором власть всегда шла впереди общества, скрывали подспудно тлеющую болезнь русского духа. Цареубийство было горячечной мечтой ненавистников русского величия, плодящихся посреди самой России.

Трагическая гибель Александра II должна была стать предупреждением Династии, что дни её могут продлиться только в условиях консервативно-охранительной обороны от тлетворного разложения и точных мер по искоренению революции. Но трагедия Династии состояла в том, что её опора - дворянство, священство, чиновничество, верноподданный люд - всё больше впадали в распущенность и невольно потакали террору. Даже после убийства Государя либералы из всех сословий продолжали толковать о бессмысленности реакции и силе Провидения, против которого Верховная власть столь опрометчиво вела борьбу. Только Манифест Александра III, заявивший незыблемость Самодержавной власти, остановил эту волну конституционалистского бреда. Последовательно проведённый принцип самодержавия раздавил террор и на годы замкнул рты либеральным говорунам.

"Кругом измена, и трусость, и обман", - напишет в своём дневнике Николай II. О том же, вероятно, мог подумать и умирающий от страшных ран Александр II. О том же должны думать и мы, понимая, что и теперь террор и измена добивают Россию.

Никакие самые жестокие меры против бандитов и изменников не страшны, если мы боимся потерять Россию и сохраняем в себе надежду восстановить в ней порядок и Верховную власть.