Я - Русский воин

Если у России будут такие воины, то она непобедима

 

 (Окончание. Начало в № 5.)

 

Когда взяли Грозный, 15-й мотострелковый полк выпустили "на поле" - отдохнуть, чтобы затем вывести из Чечни. Через пять дней приехал сам генерал Шаманов, построил бойцов: "Молодцы, задачу выполнили. Однако такого опыта, как у вашего полка, в группировке нет. Поэтому решением Генерального штаба полк не выводится в Россию, а остаётся здесь. Вы идёте на штурм Шатоя в горы".

Бойцы, конечно, расстроились. Но приказ есть приказ. Через два дня полк строится в колонну и... начинает двигаться по направлению к Дагестану. Это была имитация вывода войск в Россию. Они должны были выйти в Ботлих, затем ночью развернуться и по горам идти в Шатой.

Так они и проделали. Уже на обратном пути полк остановился в селе Октябрьское, что в 20 километрах от Грозного. Здесь полк доукомплектовали техникой и снаряжением и дали сутки на отдых.

- Сидим мы, оружие чистим. Слышим - вертолёт протарахтел и сел неподалёку. Обмениваемся мнениями: видимо, чин какой-то прилетел из группировки, опять нелепые приказы будет отдавать. Минут через пять смотрю - к нам приближается толпа человек в сто. И со всего полка бойцы и офицеры стекаются к этой толпе. А толпа прямо на глазах увеличивается - вдвое, втрое... И движется по направлению к нашему батальону. Моих бойцов прямо-таки смело с БМП - все туда рванули. Мне тоже интересно, на ходу собираю автомат, подбегаю, сквозь толпу пробираюсь и вижу священника, к которому тянут руки все 300 человек и просят: "Батюшка, дайте крестик! Батюшка, дайте иконку! Помолитесь за меня! Покрестите меня!"

А священник идёт и плачет. И слезы текут по его щекам. А в его руках - пакетик с иконочками и крестиками, которые он раздаёт. Это был отец Савва Молчанов, священник из отдела Московской Патриархии по взаимодействию с Вооружёнными силами.

 

НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА

На следующее утро бойцы не взяли с собой батюшку, который по этому поводу очень скорбел. Однако предстояли тяжёлые бои, и офицеры решили не подвергать жизнь священника опасности. Отец Савва на прощание благословил колонну, и полк поехал по направлению к Шатою, где на подступах к этому населённому пункту произошёл бой.

- Моя БМП шла по горной дороге шириной в два с половиной метра и нужно быть ювелиром, чтобы вести по ней машину: справа - горы, слева - пропасть. В этот момент в нашу машину попадает снаряд, она накреняется и начинает сползать в пропасть. Механик-водитель пытается её выровнять. Но он, глупенький, не понимает, что в наклоне прокручивающиеся гусеницы усугубляют сползание. И передо мной встала дилемма: либо механика вытаскивать, либо спасать батальонную икону Божией Матери "Неопалимая купина". Карабкаюсь, беру за плечи механика и выкидываю его на дорогу. Уже с падающей машины подхожу к люку, чтобы лезть за иконой, и тут мне в спину попадает снайпер. И вторая пуля - в ногу. Я падаю в люк и последним судорожным движением прижимаю к себе икону Божией Матери.

Пока горящая БМП по всем кочкам, под углом 45 градусов, скатывалась в 120-метровую пропасть - я все триплексы в машине успел пересчитать своей головой. Мои бойцы бежали следом со слезами - думали, на мне живого места не останется. Только успели вытащить меня и оттащить на десять метров, машина начала взрываться - детонировал боекомплект. Башня БМП отлетела метров на 20 - хорошо ещё, что не в нашу сторону.

И вот меня, с прижатой к груди иконой, в безсознательном состоянии, тащат бойцы наверх. Бой к тому времени уже заканчивался. Я прихожу в себя и вижу над собой командира полка - Сергея Алексеевича Лукашёва (удивительный офицер, ни одного совещания без крестного знамения не начинал). Он стоит передо мной на коленях и говорит: "Антон, ты только не умирай". А я, контуженный и раненный, и поэтому в ситуацию не врубаюсь: "Товарищ полковник, какие проблемы! Сейчас мне ребята водичку вынесут, я умоюсь от крови, и мы пойдём штурмовать Шатой". А он меня успокаивает: "Да, да, Антон, до Берлина с тобой дойдём, Нью-Йорк возьмём. Ты только лежи спокойно...".

Тут до моего сознания доходит, что в десанте БМП, в планшете (в полевой сумке), у меня осталась маленькая иконка - образ Иисуса Христа. Я подзываю бойцов и отдаю приказ принести икону. Они переглядываются между собой - видимо, командир не в себе. Однако, чтобы утешить меня, идут выполнять приказ.

Машина внизу уже догорала. Броня была раскалена до предела. Солдаты закидали броню и люки десанта снегом и заглянули внутрь: там было всё черным-черно, даже каски переплавились. Увидели обугленный планшет, шомполом по нему ударили - он рассыпался, открывая взору изумлённых бойцов неповреждённую иконку.

- Вот она, - Антон показывает мне эту иконку - обычный бумажный, в ламинированной обёртке образ Иисуса Христа - с чуть оплавленной в одном месте поверхностью.

 

МОЛИТВА СТАРЦА

Ранение оказалось серьёзным: пуля остановилась в пяти миллиметрах от сердца. В военном госпитале в Ростове-на-Дону ему принесли телефонную трубку: дозвонилась мама.

- Антон, что с тобой?

- Свалился по глупости с БМП, ногу сломал.

- Ты не шути, хватит, давай, приезжай домой, навоевался.

- Мам, ты меня прости, но я должен быть там, вместе со своими бойцами.

- А ты знаешь, что батюшка Фёдор Соколов погиб? Так что давай, приезжай!

Для Антона это сообщение было как шок.

- Мама, когда он погиб?

- В ночь с 21 на 22 февраля. Это было время, когда отец Феодор приснился ему накануне штурма Грозного, во время которого в его полку не было ни одной потери. Антон едва успел сопоставить в своём сознании этот факт, как ушёл в кому. Пять месяцев он провёл без сознания, лежал в четырёх госпиталях, и везде врачи опускали руки: "Либо пересадка сердца, либо - смерть".

И тогда Антона повезли в Оптину пустынь, в скит старца Илии, что в нескольких километрах от монастыря.

Старец Илия помолился над ним, три раза прочитал молитву "Да воскреснет Бог", и Антон открыл глаза. Помнит при этом состояние удивления. В апреле, когда закрывал глаза - почки на растениях только набухали. А открыл в сентябре - жёлтые листья, синее небо. Подумал, что, наверное, в раю.

 

КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВ

С Константином Васильевым Антон познакомился во время учёбы в военном университете, куда, кстати, он восстановился после того, как вернулся в Москву из Оптиной пустыни. Курсантов сблизило общее трепетное отношение к вере, а также тот факт, что оба увлекались боевыми искусствами. Только Антон занимался восточными единоборствами, а Константин был тренером-инструктором по русскому стилю Кадочникова. Константин всё хотел переманить Антона в свой стиль, но тому было недосуг. К тому времени у Константина появилась невеста, Галина. И он всё обещал познакомить с ней своего друга. Но тот отказывался по той или иной причине.

Антон и Галина познакомились только на похоронах Константина...

В тот вечер, 23 октября 2002 года, подполковник юстиции Константин Васильев задержался на работе, возвращался домой поздно, как всегда в форме. Маршрут с работы проходил мимо площади, на которой расположен ДК Горбунова. Увидел, как из здания ДК выбежала женщина и закричала, что в здании - люди в масках и они стреляют. Кордонов к тому времени ещё не было выставлено, и он спокойно прошёл в здание. Там его встретили чернявые бородатые люди с автоматами. Он предъявил удостоверение Управления департамента военных судов и сказал: "Я - представитель власти. Отпустите детей, я остаюсь в заложниках вместо них".

Для чеченцев же человек в военной форме был, как красная тряпка для быка. Они начали издеваться над ним: тыкать в лицо стволом автомата, срывать погоны. И тогда он бросился биться с ними врукопашную. В борьбе с тремя чеченцами он почти выхватил у одного из них автомат. В это время двое других попытались оглушить его прикладами, а когда поняли, что могут не одолеть его, принялись стрелять. И даже раненый, получив пять пуль в тело, он продолжал с ними биться. Но последнее, шестое ранение в голову оказалось смертельным.

Сейчас Константина пытаются изобразить как жертву, скрывая тот факт, что он сражался до последнего и умер как воин - в бою. Создаётся впечатление, что вся прежняя жизнь Константина - и духовная, и физическая - была подготовкой к этому, последнему моменту его жизни.

Это был самый первый погибший "Норд Оста", - констатировали потом медэксперты. А нашли его 27 октября - самым последним. Чеченцы сбросили его тело в подвал, где он пролежал четверо суток.

- Следователи нам рассказали, - вспоминает Антон, - что когда нашли его тело, в полуметре от него рыскало множество крыс, которые до него не дотронулись. Я в Чечне навидался крыс и знаю, как они обгладывают мёртвые тела. Подобный поразительный факт встретился мне ещё в Чечне, когда погибший русский офицер упал в яму, кишащую огромными голодными арычными крысами - и они его не тронули.

Когда Константина хоронили, то белый покров с молитвами, которым он был покрыт, сполз, и все увидели, что левая рука с разбитыми костяшками пальцев была сжата в кулак, а правая застыла в троеперстии.

Государственные мужи, отметившие боевыми наградами спецназовцев, штурмовавших театральный центр, в упор не заметили беспримерный подвиг подполковника Васильева. А вот Антон отвёз на родину Кости, в Саров, свой орден Мужества и отдал маме Константина, Надежде Степановне, объяснив свой поступок тем, что его друг более достоин награды, чем он.

 

АНТОН И ГАЛИНА

Антон и Галина познакомились на похоронах Константина. Потом несколько месяцев не виделись. Антон порвал выданные ему документы на инвалидность и опять уехал в Чечню. После очередного ранения он возвратился в Москву и встретил её вновь. И тогда они оба поняли, что должны быть вместе.

- Когда я её увидел, то полюбил с первого взгляда, - признаётся Антон. - Эта девушка, которую я искал всю жизнь. Такое впечатление, что Костя передал мне свою невесту... Без Гали я, конечно, не могу. Это дар Божий. Это бесконечно дорогой и любимый человек, который не даёт мне ожесточиться после того ужаса, который я увидел на войне.

На выходные больных из госпиталя отпускают, и Антон спешит к Галине в общежитие.

Антон рассказывает, что недавно они с Галиной ездили к одному из старцев Псково-Печёрского монастыря, который дал совет молодым людям поскорее обвенчаться, а Антону наказал, чтобы шёл на приём к Патриарху - за благословением на рукоположение в священники.

- И кем ты себя видишь в дальнейшем? - интересуюсь я у Антона.

- Да никем не вижу! - машет он рукой, - христианином бы стать. В ближайшее время, пока я здесь, на гражданке, надо успеть жениться. Как вырваться из госпиталя в будний день? Проблема... Потом хотелось бы ещё послужить в армии. А после Чечни, если останусь жив, мечтаю осесть с семьёй в каком-нибудь святом месте - рядом с Троице-Сергиевой Лаврой в Сергиевом Посаде, либо в Козельске, недалеко от Оптиной пустыни. Ну и детишек, конечно, побольше бы, этих маленьких ангелочков...

Содержание номера       Главная страница номера       Начало страницы