Содержание номера Главная страница номераСтопа Апостола на Петербургской земле
Три столетия Петербургского Православия (заметки после юбилея)
Когда мы ставим рядом слова "Санкт-Петербург" и "Святая Русь", разговор об истории становится неизбежным. Слишком многое стоит между этими словами. Слишком многое искусственно пытаются втиснуть между ними... Меня всегда смущали разговоры о некоей петербуржской национальности, которые особенно активно зазвучали в нашем городе в девяностые годы. Однако ошибочно думать, будто мысль о Санкт-Петербурге, как не совсем русском городе, является изобретением нынешних демократов. Увы... Мысль эта, то прячась в глубину художественных обобщений, то в переломные для нашей истории годы проявляясь на уровне политических решений, живёт вот уже три столетия, врастает своими корнями в петровское время. И, как это ни горько, но надо сказать, что и саму нынешнюю демократическую идеологию, с её необузданной жаждой реформ во имя самих реформ, с её патологическим равнодушием к Православию и судьбе русского народа, многое роднит с петровской, как, впрочем, и с большевистской, эпохой. В общественном сознании сложилось довольно устойчивое убеждение, будто земли вокруг Петербурга в допетровские времена представляли собою неведомую и чуждую Православной Руси территорию. И вот что странно... Мы твёрдо помним, что свет Православия воссиял над Ладогой задолго до крещения Руси, и это отсюда, из древнего уже тогда Валаамского монастыря, отправился крестить язычников ростовской земли преподобный Авраамий. Всем известно, что и первая, самая древняя столица Руси, Старая Ладога тоже находится всего в двух часах езды на автобусе от нашего города... Со школьной скамьи знаем мы и то, что всего в нескольких километрах от городской черты современного Петербурга, в устье реки Ижоры, в 1240 году произошла знаменитая Невская битва, в которой святой благоверный князь Александр Невский разгромил шведов, и тем самым предотвратил организованный римским папой крестовый поход на Русь...
И всё равно, хотя мы знаем и помним это, но помним, не связывая эти факты с Петербургом. Веками намеленная русская земля, что окружает наш город, как бы отделена от него. Впрочем, почему "как бы"? Если мы сомкнём линиями Валаам и устье Ижоры, Старую Ладогу и устье Ижоры, получится наконечник стрелы, точно нацеленной на Петербург, но ещё не долетевшей до города, который был основан по благословению святителя Митрофана Воронежского... Это поразительно, но в этом - вся суть петровских реформ. Они накладывались на Россию, нисколько не сообразуясь с её православными традициями и историей, и вместе с тем были благословлены униженной и оскорблённой Петром Русской Церковью. Возможно, подсознательно, но Петр I выбрал для нашего города именно то место древней земли, которое было пустым, которое и не могло быть никем населено в силу незащищённости от природных катаклизмов. Сюда уводил Пётр I созидаемую им империю, здесь, на заливаемом наводнениями пространстве земли, пытался укрыться он от нелюбимой им Святой Руси.
Но было святительское благословение городу, сюда была нацелена стрела русской православной истории и - вот оно Божие чудо! - спасая и отмаливая невский Вавилон, является здесь величайшая русская святая - блаженная Ксения Петербургская... Словно ангел, откуда-то из самых сокровенных глубин Святой Руси возникает она в душноватой и мутной атмосфере царствования Анны Иоанновны... И если продолжить сравнение православной истории Петербурга со стрелой, если продолжить на карте полёт её, мы увидим, что острие стрелы упрётся в Кронштадт - город, где предстоит просиять святому Иоанну Кронштадтскому, которого, единственного из святых, ещё при жизни величали Всероссийским батюшкой... Пётр основал Петербург. Пётр преобразил Русь в Российскую империю.
Ещё? Ещё он нанёс сокрушительный удар по национальному самосознанию. Порабощение и унижение Русской Православной Церкви; жесточайшие расправы над всеми, кто выказывал малейшее уважение к русской старине; окончательное закрепощение русских крестьян - это тоже Пётр. А в противовес - неумеренное, незаслуженное возвышение иноплеменного сброда, хлынувшего со всех сторон в Россию, обезьянье копирование заграничных манер и обычаев... Всё это привело к тому, что в общественном сознании укрепилась мысль о предпочтительности всего иностранного, о бесконечной и дремучей отсталости всего русского. Быть русским стало не только не выгодно, но как бы и не совсем культурно... И не это ли и создавало благоприятную для действия тёмных разрушительных сил среду? Не здесь ли и кроется источник всех бед и трагедий России, пережитых ею на склоне второго тысячелетия?.. Мы должны ясно и отчётливо осознать, что невозможно сделать для русского народа ничего хорошего, если ты не любишь Россию, её обычаи, её характеры, её культуру... Мысль обыкновенная и даже банальная, если говорить о любой другой стране, но в нашей стране, особенно в либерально-демократических кругах, она вызывает яростное сопротивление... И не потому ли и вся борьба нашей интеллигенции за свободу страны в результате оборачивалась или 1917 годом с его Лениным, Троцким и ЧеКа, или перестройкой с её Горбачевым, Ельциным и Чубайсом... Самый замечательный памятник Петру не "Медный всадник". Медный всадник - это символ Екатерининской эпохи, а памятником Петру скорее можно назвать стоящий рядом Исаакиевский собор.
Особенно отчётливо осознаёшь это, когда слушаешь в Соборе акафист Исаакию Далматскому. Как-то ясно открывается тогда, почему с таким упорством и затратами строился Исаакиевский собор.
Конечно же, чтобы искупить грехи Петра I, рождённого в день памяти Исаакия Далматского. Ведь судьба преподобного словно бы вместила в себя чертёж судьбы Петра I и наследовавших ему русских императоров... Читаешь Житие святого и, кажется, что это не с императором Валентом, а с Петром I говорил блаженный Исаакий: - Царь! Отопри храмы для правоверных, и тогда Господь благопоспешит пути твоему. И кто это, царь Валент или Пётр I не отвечал ему, "презирая его, как простеца и безумца; не придав значения словам его..." Совпадений так много, что трудно уйти от мысли, что строительство гигантского храма в память преподобного, которого не слишком-то хорошо знали на Руси - это попытка потомков Валента-Петра вымолить прощение первому русскому императору. Трудно и долго строился этот храм...
Есть даже такая пословица: слава Богу, вот и Исаакиевский собор построили! И она не только о строительстве здания, но и о том тайном и гораздо более важном примирении, которое состоялось у династии Романовых с Православной Церковью... О том, как "державная воля Петра" победила и продолжала столетие спустя побеждать, и так до конца и не сумела победить стихию русской природы и русской истории, рассказал ещё в "Медном всаднике" А.С. Пушкин. Мы же ясно видим сейчас, что каторжным трудом всей России, гением Пушкина и Гоголя, Достоевского и Лескова, Блока и Ахматовой; молитвами просиявших здесь святых Ксении Петербургской и Иоанна Кронштадтского; подвигами священномученика митрополита Вениамина и подвижническими трудами нашего современника, митрополита Иоанна, мучительно-трудно и всё-таки ликующе-победно срасталась новая послепетровская история с прежней русской историей. И вот вдумаемся в очень простой, но вместе с тем исполненный неземного величия факт: Санкт-Петербург, возможно, единственный русский город, на улицы которого никогда не ступала нога чужеземного завоевателя... И вместе с тем наш город, тоже, наверное, единственный во всей
России, так легко доступен для победы внутренних, деструктивных,
антирусских сил... В этой внешней несокрушимости и внутренней
незащищённости нашего города скрыт великий мистический смысл...
Иногда возникает ощущение, что православному, патриотически настроенному человеку вообще нечего делать в Санкт-Петербурге. Но вглядываешься в события давней и совсем близкой истории и ясно видишь, что главные, пусть и незаметные для не желающей замечать их Москвы, события и победы православного сопротивления, тоже происходят в нашем городе. Так было в мае 1922 года, когда завербованные ГПУ обновленцы захватили руководство Русской Православной Церковью. Это ведь не в Москве, а здесь, в Петрограде, отлучил их от Церкви священномученик митрополит Вениамин, бесстрашно принимая мученический венец. А другой митрополит, Иоанн, который так и не благословил А.Собчака, хотя и пришлось ему, как святому Филиппу, митрополиту Московскому, заплатить за это своей жизнью?.. Вот такие не совсем юбилейные мысли одолевали меня, когда 25 мая, в первый день юбилейных торжеств, шли мы за карнавальной толпой по Невскому проспекту. Я не против веселья, но от обилия рогатых людей в фиглярских колпаках становилось не по себе. И что из того, что рога не настоящие, а надувшиеся болотными пузырями? И от неестестественного (впрочем, достаточно серого) многообразия императоров петров тоже коробило. И уже с каким-то ужасом думалось о привезённом из Японии лазерном шоу Хиро Ямагато, о выступлениях вейкбордистов, и прочих юбилейных потехах. Вот тогда-то, не выдержав, и свернули мы с заполненного шумом, карнавальным жаром и мусором Невского проспекта к колоннаде Казанского собора. Казанский собор Санкт-Петербурга - тоже памятник устроенной Петром империи. Трудно отыскать ещё один такой же прекрасный и вместе с тем такой же нелепый архитектурный шедевр. Но входишь в собор и забываешь о смысловом уродстве величественной архитектуры... И не такой уж и гигантский это собор, но сколько бы ни собиралось здесь народа, всегда кажется, что может вместиться ещё столько же. Так было и на этот раз... Издалека, от входа, вполне можно было подумать, что идёт обычное богослужение. Необычным было присутствие митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира, и ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии и Семинарии Константина, архиепископа Тихвинского... Необычным было и присутствие настоятелей почти всех крупных храмов города... Конечно же, это было не обычное богослужение. Встречали привезённый с Афона, из русского Свято-Пантелеимонова монастыря, ковчежец со стопою святого апостола Андрея Первозванного...
"Величаем тя, апостоле святый Андрее, и чтим болезни и труды твоя имиже трудился еси во благовестии Христове", - звучали слова величания. И эта встреча, и крестный ход со святыми мощами через Дворцовую площадь в Исаакиевский собор вдруг сразу перевернули, наполнили духовной красотой и осмысленностью трёхсотлетний юбилей. Предание утверждает, что ещё задолго до крещения Руси апостол Андрей Первозванный побывал на днепровских холмах, где стоит сейчас Киев, а потом, проплыв на Север, попал на Ладогу и установил на месте языческого капища на Валааме крест, дабы свет Православия озарил и северные края. Историки XIX века обыкновенно подвергали этот факт сомнению. Как последний и самый веский аргумент приводили они рассуждения, дескать, очень уж удалён Валаам, как это мог апостол попасть туда. Но это историки. А вот наши святые преданию верили. Завершая молитвенно-архитектурное восстановление Валаамского монастыря, игумен Дамаскин заказал в 1873 году, когда был устроен скит святого преподобного Авраамия Ростовского, отлить для монастырского соборного храма тысячепудовый колокол. В память святого Апостола, водрузившего на Валааме крест, назван был этот колокол Андреевским. Дивной была работа литейщиков... Когда колокол подняли на колокольню, услышали и его голос. И откликнулись апостольскому колоколу колокола Никольского скита, этого маяка и стража Валаама, вставшего на островке, на отлёте, у входа в Монастырскую бухту... И откликнулись колокола похожего на крепость скита Всех Святых. А следом зазвенели колокола в скиту на Святом острове, где подвизался преподобный Александр Свирский... В Коневском скиту... В Авраамиевом скиту, строительство которого только что завершилось... "Яко Апостолов первозванный и верховнаго сущий брат, Владыце всех, Андрее, молися, мир вселенней даровати и душам нашим велию милость..." Неземной гармонией и подлинным величием был исполнен замысел монастырского строительства, затеянного Дамаскиным. Теперь, когда зазвучали колокола, это стало явно всем. Говорил "Апостол Андрей Первозванный" - и откликались на его голос святые ученики и последователи. Ликующе звенели над Валаамом колокола... Теперь уже никто не станет утверждать, будто апостол Андрей Первозванный никогда не был на Валааме. Появление его мощей, наверное, и надобно считать самым главным событием трёхсотлетнего юбилея Петербурга. Стопа апостола Андрея Первозванного ступила наконец на эту вырванную из болотного плена землю. И понятно, что событие это замыкает двухтысячелетний промежуток истории. Стрела, что была вставлена в натянутый от Валаамских островов до Старой Ладоги лук; стрела, которая летела грозной дружиной святого благоверного князя Александра Невского, чтобы у стен будущего Петербурга пресечь крестовый поход Запада на Святую Русь; стрела, что пронзала неверие и бездуховность невского Вавилона шёпотом молитв святой блаженной Ксении Петербургской; стрела, что испепеляла безверие и уныние жаром покаяния и молитв всероссийского батюшки, святого праведного Иоанна Кронштадтского, кажется, вобрала сейчас силу апостольской проповеди, чтобы поразить маловерие и теплохладность, поселившуюся в наших сердцах... Знаменательно и другое именно в трёхсотлетний юбилей города, соединившего в себе Святую Русь и Российскую Империю православного города святого Петра, началось второе шествие Андрея Первозванного по Святой Руси. Только теперь это не только Валаам и Киев, но и Москва, и Мурманск, и Владивосток. "Мужества тезоименитаго Богоглагольника и Церкве возследователя верховнаго Петрова сродника восхвалим, зане якоже древле сему и ныне нам воззва: приидите обретохом желаемаго", - звучали возле часовни Андрея Первозванного (открывшейся в дни юбилея в нашем городе) слова кондака Апостолу Андрею Первозванному... Отсюда провожали православные петербуржцы его мощи на Валаам... Отсюда начался святительский путь Андрея Первозванного по России.
|
