Одинокий пловец

 

 Для любого общества характерно то, что с утратой или снижением уровня и духовных ценностей возрастает число детей, оставшихся без попечения родителей. Наглядно это прослеживается в экстремальных ситуациях (война, экономические кризисы), а также в период кризиса социальной системы. Всё это мы уже более десятилетия наблюдаем в России. По количеству детей-сирот - 684 тысячи - мы уже в начале 2000 года "догнали" послевоенное время. При этом почти 90 процентов детей-сирот имеют живых родителей.

Сегодня о детях-сиротах, слава Богу, заговорили наконец на самом высоком уровне. В столице открываются приюты для детей (приступили к работе уже более 7 из 11 намеченных), практически решена "проблема улиц". Правда, по-прежнему "кишат" беспризорниками московские вокзалы; по признанию самих подростков, их пребывание здесь выгодно некоторым законоблюстителям - именно на свободолюбивую юную братию правоохранительные органы "списывают" большинство преступлений.

Тем не менее хочется верить, что общими усилиями при поддержке государства и наличии единого координационного центра, связывающего работу министерств внутренних дел и здравоохранения с органами социальной защиты, нам удастся справиться с этой бедой. Правда, недостаточно "поймать и накормить" всех беспризорников, прежде всего ребятам необходимы наша любовь и участие в их судьбе. Главное - добрая воля, готовность помочь, а Господь всё устроит. Сам - направит, научит, подскажет, иными словами, поведёт Своим путем и детей, и наставников.

Журнал "Русский Дом", как обычно, не обходит стороной самые острые социальные проблемы. В ответ на статью о православном детском доме "Павлин" ("Непривитые деревца", №8 за 2000 г.) я получила письмо из Сибири от подростка из школы-интерната для слепых и слабовидящих детей. Вот что он пишет: "Не каждый из людей, тем более педагогов (! -М.Ш.), может понять, полюбить или просто поговорить с ребёнком, у которого за плечами нет ни прошлого, ни родителей, ни ласки, ни любви, ни понятия о Боге. Чтобы полюбить, понять, поговорить с ребёнком, у которого нет дум о будущем и настоящем - надо иметь очень доброе сердце. У нас в школе-интернате работает много педагогов с несколькими высшими образованиями, но Господь не дал им такого сердца, как у простого человека, который может понять, помочь, полюбить, просто обогреть..."

Я попросила столь юного, но рассудительного не по годам мальчика рассказать о себе. Вот его судьба:

"Родился я 14-го января, на Василия Великого, в городе Тайге. Родители мои - Римма Сингатуяловна, татарка, и Виктор Анатольевич Ч. - русский. В семье я один ребёнок, но у мамы в первом браке была дочь, звали ее Ирина (к сожалению, я ее ни разу не видел, кажется, она проживает где-то в Новокузнецке или его окрестностях).

До 8 лет я жил с родителями, всяко приходилось жить. До 5 лет ничего не припомню, а вот после пяти отчётливо помню, что родители пили чуть ли не каждый день, от пьяных мне много раз попадало, заставляли искать им водку. Раз я нигде её не нашёл, и за это папа избил меня шлангом. После этого я даже не мог ходить и писал под себя. Наконец папа устроился на работу, но долго там не продержался: его уволили по 33-й статье: за то, что он употреблял спиртные напитки. Так же всё происходило и у моей мамы.

Когда мне было 9 лет, помню, жил у одной знакомой бабушки. Долго находиться у неё я не мог, и мне пришлось возвратиться "домой", где я никому не был нужен. Мне приходилось ночевать в подвалах, на улице, в теплотрассах. Через некоторое время маму посадили в тюрьму за то, что они вместе с папой украли на макаронной фабрике несколько мешков муки. Я остался с папой в разваленном домике, где не только не было света, но даже печки, правда, была кровать, а на ней разные тряпки, чтобы спать было мягче. Кушать, конечно, было нечего: мне приходилось просить у людей, а иной раз собирать по мусорным бакам бутылки, - я потом их сдавал и покупал себе что-нибудь покушать, чтобы утолить голод. А папа в это время гулял с другой женщиной, и у меня на глазах происходили такие вещи, что даже и передать невозможно - жутко. Я пошёл к той бабушке, о которой упоминал ранее, чтобы покушать, но она меня отвела в детский приют "Лучик".

И вот с 9 лет я жил в приюте, где и познакомился со своей крёстной мамой, которая работала в приюте фельдшером. И вот как-то утром (это было в феврале, на Прощёное воскресение) я впервые переступил порог храма Божия. Сейчас вспоминаю, как я шёл в храм: в то время я ещё не знал, куда иду и зачем. В этот день на улице шёл снег, - пушистые хлопья падали, медленно устилая землю белым покрывалом. Я попытался поймать снежинку, поймал, и она растаяла у меня на ладони. В то время я не мог задумываться: откуда взялись эти загадочные снежинки, столь красивые и совершенно непохожие друг на дружку? А в храме уже шла служба. Переступив его порог, я, ошеломлённый, замер на месте - так это меня потрясло. Этот день я никогда не забуду: роспись стен была пронизана светом и теплом, - мне показалось, что стены сияли. Всю службу я простоял-просидел с поднятой вверх головой, до того меня поразило благолепие дома Господня. Мне там так понравилось, и я попросил, чтобы меня ещё сводили туда. К великому сожалению, мою крёстную вскоре уволили за то, что она водила детей в церковь в воскресные дни. Это меня потрясло. За некоторое время я немного узнал о Боге и попросил, чтобы меня окрестили. И это, к великой моей радости, произошло 22 апреля 1995 года. Я стал православным человеком и теперь могу участвовать в Святых церковных Таинствах. Через некоторое время я исповедался и причастился Святых Христовых Тайн. После этого у меня была такая радость, что её невозможно передать: я готов был всех людей обнимать и целовать.

Постепенно мне разрешили ходить на вечерние Богослужения, а через некоторое время я уже мог ходить на Божественную Литургию. Буквально через 10-12 дней я уже служил в алтаре - помогал батюшке! Поначалу было очень трудно, но потом привык - Господь помог.

Конечно, в моей жизни не всё гладко, но я твёрдо верю, что не сойду с истинного пути - пути к Господу. Встать на этот путь мне помогли духовный отец и крёстная мама, которым я очень благодарен. Так я познавал азы православной веры: ходил в воскресную школу, где нас учили не только Закону Божиему истории Русской Православной Церкви, но и общению с людьми. За 4,5 года, прожитых в Церкви, я многому научился, сделал какие-то, хоть детские, но выводы.

Через три года моя мама, слава Богу, досрочно возвращается из тюрьмы. У меня появляется надежда, что она меня заберёт и у нас всё будет хорошо: мама не будет ни воровать, ни пить, ведь она мне обещала. Я, наивный, верил и с нетерпением ждал, что это скоро произойдёт и постоянно спрашивал то у директора приюта, то у мамы: скоро ли я уйду домой? Мне говорили, что скоро, - вот мама устроится на работу, и я пойду жить домой, у меня будут кошка, собачка и даже церковный уголок, где будут стоять иконки, - вот такие были у меня мысли. А вышло? Вышло всё не так, как я мечтал... Увы, враг рода человеческого не дремлет, он то и дело думает, как бы поймать человека на какой-нибудь слабости. Мама с папой развелись, и после этого мама начала сильно пить, думала, что водкой зальёт своё горе.

Через полгода после возвращения мамы из тюрьмы меня увезли в другой город, в школу-интернат для слепых и слабовидящих детей, где я и по сей день учусь и служу Господу в храме святителя Николая Чудотворца. В этом году я заканчиваю школу и поступаю в Омское Духовное училище. Вы спросите: почему не в семинарию? Просто хочу, чтобы меня скорее рукоположили, а потом переведусь на заочное обучение.

Прошу Вас поминать меня и моих родных в своих молитвах".

Этому мальчику, можно сказать, повезло: встретились на его пути добрые люди. Хотя без дальнейшей поддержки ещё неизвестно - сможет он добраться до Омска, найдётся ли человек, который оплатит дорогу и питание подростка, иначе его, как и тысячи российских мальчишек, ожидает вокзал - и всё. "Необходимо хотя бы малейшее участие в судьбах детей, пусть даже одному ребёнку станет легче", -рассказывает воспитатель одного из московских реабилитационных центров. Недавно столичные школы-интернаты облетела весть об очередном ЧП: покончила с собой бывшая детдомовка 21-летняя Катя. Официальная версия гласит: умерла от голода. Но знакомые Кати утверждают, что она решилась на этот отчаянный шаг из-за духовного голода: не смогла построить жизнь, связалась с приезжим, а участия и поддержки так ни в ком и не нашла.

По данным социологов, такое явление будет со временем усугубляться: чем больше люди будут "отгораживаться" друг от друга, тем сложнее им будет решать духовные и жизненные проблемы. Особенно это явление характерно для больших городов. Сегодня человек подобен "пловцу" сквозь жестокое житейское море: со средними способностями, без посторонней поддержки, вряд ли удастся добраться до финиша.

 

Содержание номера        Главная страница номера