Содержание

Сила Библии

По повести Н.С. Лескова "Однодум"

В царствование русских императоров народ был в основном безграмотен и слабо просвещен Духом Священного Писания. Основ православной веры люди твердо не усвоили, хотя все Таинства над ними совершались уже много веков. А на тех, кто читал Библию и клал ее в основу своей жизни, народ смотрел как на диво. Вот про такого-то дивного человека и написал Николай Лесков свою повесть, назвав ее "Однодум".

Глава I

 Мать Александра Рыжова была простая, здоровая женщина с отвагой в душе и нежной способностью любить горячо и верно. Когда она овдовела, то занялась печением пирогов, которыми торговала, а от прибыли питала себя и сына. Грамоте Сашу обучил дьякон (Церковный сан - прим. Ред.), который выработал у него красивый почерк и любовь к книге

Но важнее всего были свойства характера Саши заимствованные у матери. Своим живым примером мать дала сыну строгое и трезвое настроение, умеренность во всем и самостоятельность.

В четырнадцать лет Александр уже считал грехом есть материнский хлеб, но разлучаться с матерью он не хотел, потому что был у нее один и сильно любил мать Александр стал искать себе работу.

В те годы между ближайшими городами ходили раз в неделю гонцы, которые носили суму с почтой. Плата за этот труд была небольшая, но Саша смело взвалил суму на свои богатырские плечи, так как сила у него была необъятная и здоровье несокрушимое.

Служба в "пешей почте" пришлась Саше по натуре: он шел один через леса, поля и болота, обдумывал то, что встречал, видел, слышал и читал. А читал Саша всегда только одну толстую книгу, которую носил с собой. Книга эта была Библия. Ни дождь, ни стужа, ни зной, ни даль утомительного пути не пугали его. Чистой душою он чувствовал близость Господа. Священные слова Библии научили Сашу общаться со своим Создателем, призывать Господа с верой и горячей любовью. Саша молился громко, настойчиво, выкрикивая от души слова пророков: "Отбросьте лукавство, научитесь творить добро", "Научу беззаконников путям Твоим", "Чистое сердце дай мне, Боже...". Ветер разносил среди рощ и болот слова мальчика. Бог слышал их. Саша начитался вволю и приобрел через Библию большие и твердые знания. Они легли в основу всей его последующей жизни, когда он вырос и стал прилагать к делам свои библейские мировоззрения. Годы шли, и наступило время деятельности Александра Рыжова. Тогда он смог осуществить те правила жизни, которые он создал себе на библейской основе.

Глава II

В те далекие годы самый главный человек в каждом городе был городничий. Народ на Руси представлял себе власть так: первый человек в государстве - царь, за ним второй - губернатор, правящий губернией (Область - прим. Ред.), третье лицо - городничий. Губернаторы сидели в своих центрах как царьки, доступ к ним был труден, все им кланялись в пояс, а иные даже земно. Губернаторы были властны над городничими, ставили их и снимали по своему усмотрению. Городничий был ответственным за порядок в городе, который он делил на кварталы. Должность квартального (Должность квартального положению теперешнего участкового милиционера - прим. Ред.) оплачивалась государством очень скудно - десять рублей в месяц. Так как квартальный должен был содержать себя и семью, то он обычно "донимал" (то есть брал деньги) с тех, кто обращался к нему по какому-либо делу. Если он не умел взять для себя с каждого воза: дров, картошки и тому подобного, то жил бы квартальный очень скудно.

Никто из жителей не представлял себе, что может быть на свете "не берущий" квартальный. Мелкое взяточничество никем тогда за грех не считалось.

В городе, где проживал с матерью Александр Рыжов, умер квартальный, и Рыжов задумал проситься на его место.

Городничий, к которому Рыжов обратился за квартальничьим местом, разумеется, не задавал себе никакого вопроса о его способности к взятке. Вероятно, он думал, что на этот счет Рыжов будет как все другие, и потому у них особого договора на этот счет не было. Городничий принял в соображение только его громадный рост, осанистую фигуру и пользовавшуюся большой известностью силу и неутомимость в ходьбе, которую Рыжов доказал своим пешим ношением почты. Все это были качества, очень подходящие для полицейской службы, которой добивался Рыжов,- и он был сделан квартальным. А мать его продолжала печь и продавать свои пироги на том самом базаре, где сын ее должен был установить и держать добрые порядки.

Городничий сделал ему только одно внушение:

- Человека бей без повреждения. А по делу, касающемуся меня, себе не захватывай!

Рыжов обязался это исполнять и пошел действовать. Но вскоре начал подавать о себе странные сомнения, которые стали тревожить городничего, а самого бывшего Алексашку, а ныне Александра Афанасьевича, доводить до весьма тягостных испытаний.

Рыжов с первого же дня службы оказался по должности ретив и исправен: придя на базар, он разместил там возы; рассадил иначе баб с пирогами, поместя притом свою мать не на лучшее место. Пьяных мужиков частью урезонил, а частью поучил рукою властною, но с приятностью, так хорошо, как будто им этим большое одолжение сделал, и ничего себе не взял "за науку". В тот же день он отверг и приношение "капустных" баб, пришедших к нему на поклон. Он объявил, что ему ни от кого ничего и не следует, потому что за всю его службу ему "царь жалует, а мзду (Взятка - прим. Ред.) брать Бог запрещает".

День провел Рыжов хорошо, а ночь провел еще лучше: обошел весь город, и кого застал на ходу в поздний час, расспросил: откуда, куда и по какой надобности. С добрым человеком поговорил, сам его даже проводил и посоветовал. Одному-другому пьяному ухо надрал, а наутро явился к городничему с докладом, что видит себе в деле одну помеху в будочниках.

- Проводят,- говорит,- они время в праздности и спросонья ходят без надобности,- людям надоедают и сами портятся. Лучше их от ленивой пустоты отрешить и послать к вашему высокоблагородию в огород гряды полоть, а я один все управлю.

Городничему это было на руку, а домовитой городничихе совсем по сердцу. Одним будочникам могло не нравиться.

И учредилось это дело, как указал Рыжов, и было оно принято в очах правителя и народа, и обратило к Рыжову сердца людей благодарных. А Рыжов сам стал ходить по городу днем, ходить один ночью, и мало-помалу везде стал чувствоваться его добрый хозяйский досмотр. Словом, все шло хорошо и обещало покой невозмутимый, но тут-то и беда: кроме уборки огорода, не стало городничему прибылей ни больших, ни средних, ни малых.

Городничий возмутился духом, вник в дело, увидал, что этак невозможно, и воздвиг на Рыжова едкое гонение.

Он попросил протопопа (Протоиерей, первый из священников - прим. Ред.) разузнать, нет ли в бескасательном Рыжове какого неправославия, но протопоп отвечал, что явного неправославия в Рыжове он не усматривает, а замечает в нем некую гордыню, происходящую, конечно, от того, что его мать пироги печет и ему отделяет.

Протопоп сказал:

- Советую прекратить эту торговлю, и уничтожится тогда гордыня квартального.

Городничий сказал Рыжову:

- Твоей матери на торгу сидеть не годится.

- Хорошо,- отвечал Рыжов и взял мать с базара. Но поведение его осталось прежнее - к взяткам он не прикасался.

Тогда городничий обратил внимание на то, что Рыжов не носил форму - мундира, белых рейтуз, военных сапог, а оставался как прежде, в полосатом бешмете, в желтых штанах и простой шапке. Рыжов получал жалкое жалование, и ему просто не на что было обмундироваться. Денег не хватало, а тут еще умерла мать Рыжова. Александр схоронил ее скупо, заплатил в храм мало, горожане возмутились и назвали Александра "еретиком" (Человек, изменяющий учению Православной Церкви - прим. Ред.), так как он "даже пирогов не испек и "сорокоуста" (Молитва за усопшего в церкви в течение сорока дней - прим. Ред.) не заказал".

Жена городничего послала Рыжову картофеля, но он принес мешки назад и сказал: "За усердие благодарю, а даров не принимаю".

Жена протопопа прислала Рыжову две манишки своего рукоделия, но "чудак" и того не взял.

- Нельзя,- говорит,- дары брать.

Тогда в злости женщина сказала своему мужу задорные слова: "Вот бы кому у алтаря стоять, а не вам, обиралам духовным".

Священник задумался и решил проверить совесть Рыжова.

Подошел Великий пост. Священник посоветовал городничему прислать Рыжова к нему на исповедь (Церковное Таинство, на котором человек искренне раскаивается в своих грехах - прим. Ред.). Городничий сделал свое дело.

- Нам с тобой, Александр Афанасьевич, как видным лицам в городе,- сказал он,- надо в народе религиозный пример показать и к церкви сделать почтение.

Рыжов отвечал, что он согласен.

- Изволь же, братец, говеть и исповедоваться.

- Согласен,- отвечал Рыжов.

- И как оба мы люди на виду у всех, то и на виду все это должны сделать, а не как-нибудь прячучись. Я к протопопу на дух хожу,- он всех в духовенстве опытнее,- и ты к нему иди.

- Пойду к протопопу.

- Да; и иди ты на первой неделе, а я на последней пойду,- так и разделимся.

- И на это согласен.

Протопоп выисповедал Рыжова и даже похвалился, что "на все корки его пробрал", но не нашел в нем греха к смерти.

- Каялся,- говорит,- в одном, другом, в третьем,- во всем не свят по малости, но грехи все простые, человеческие, а против начальства особого зла не мыслит и ни на вас, ни на меня "по касающему" доносить не думает. А что "даров не приемлет",- то это по одной вредной фантазии.

- Все же, значит, есть в нем "вредная фантазия". А в чем она заключается?

- Библии начитался.

- Ишь его, дурака, угораздило!

- Да; начитался от скуки и позабыть не может.

- Экий дурак! Что же теперь с ним делать?

- Ничего не сделаешь: он уже очень далеко начитан.

- Неужели до самого до "Христа" дошел?

- Всю, всю прочитал.

- Ну, значит, шабаш.

Пожалели и стали к Рыжову милостивее. На Руси все православные знают, что кто Библию прочитал и "до Христа дочитался", с того спрашивать нельзя. Но зато этакие люди что юродивые,- они чудесят, а никому не вредны, и их не боятся.

Тогда отец протопоп преподал городничему мудрый, но жестокий совет,- чтобы женить Александра Афанасьевича.

- Женатый человек, хотя и "до Христа дочитался", но ему свою честность соблюсти трудно: жена его начнет донимать и не тем, так другим манером так доймет, что он ей уступит и всю свою Библию из головы выпустит.

Городничему совет пришелся по вкусу, и он заказал Александру Афанасьевичу, чтобы тот как знает, а непременно женился, потому что холостые люди "на политичных должностях ненадежны".

- Как хочешь,- говорит,- брат, а ты мне в рассуждении всего хорош, но в рассуждении одного не годишься.

- Почему?

- Холостой.

- Что же в том за укоризна?

- В том укоризна, что можешь что-нибудь вероломное сделать и сбежать в чужую губернию.

- Тебе ведь теперь что? - схватил свою бибель да и весь тут.

- Весь тут.

- Вот это и неблагонадежно.

- А разве женатый благонадежнее?

- И сравненья нет; из женатого я, - говорит,- хоть веревку вей, он все стерпит, потому что он птенцов заведет, да и бабу пожалеет, а холостой сам что птица,- ему доверить нельзя. Так вот - либо уходи, либо женись.

Загадочный "чудак", выслушав такое рассуждение, нимало не смутился и отвечал:

- Что же,- и женитьба вещь добрая, она от Бога показана: если требуется - я женюсь.

- Но только ты руби дерево по себе.

- По себе вырублю.

- И выбирай поскорее.

- Да у меня уже выбрана: надо только сходить посмотреть, не взяли ли ее другие.

Городничий над ним посмеялся:

- Ишь ты,- говорит,- греховодник,- будто за ним и греха никогда не водится, а он себе уже и жену высмотрел.

- Где грехам не водиться! - отвечал Александр Афанасьевич.- А только невесту я еще не сватал, но действительно на примете имею и прошу позволения сходить на нее взглянуть.

- А где она у тебя,- не здешняя, верно,- дальняя?

- Да так, и не здешняя и не дальняя, у ручья при болотце живет.

Городничий еще посмеялся, отпустил Рыжова и, заинтересованный, ждет: когда его чудак вернется и что скажет?

Рыжов через неделю привел в город жену - белую, румяную, с добрыми карими глазами и с покорностью в каждом шаге и движении. Одета она была по-крестьянски, и шли оба супруга друг за другом, неся на плечах коромысло, на котором висела подвязанная холщовым концом расписная лубочная коробья с приданым.

Прежде чем привести домой эту работницу,- Рыжов перевенчался с нею. Супружеская жизнь обходилась ему ничуть не дороже холостой; напротив, теперь ему стало даже выгоднее, потому что здоровые руки его жены никогда не были праздны: она себе и пряла, и ткала, да еще оказалась мастерицею валять чулки и огородничать. Словом, жена его была простая крестьянская женщина, верная и покорная.

Обращение с женою у Александра Афанасьевича было самое простое, но своеобразное: он ей говорил "ты", а она ему "вы", он звал ее "баба", а она его Александр Афанасьевич; она ему служила, а он был ее господин; когда он с нею заговаривал, она отвечала,- когда он молчал, она не смела спрашивать. За столом он сидел, а она подавала, но ложе у них было общее, и, вероятно, это было причиною, что у них появился плод супружества. Плод был один - единственный сын, которого "баба" выкормила, а в воспитание его не вмешивалась. Жили они, разумеется, спартански. Чаю они не пили, а мясо ели только по большим праздникам. В остальное же время питались хлебом и овощами, а всего более грибами, которых росло в изобилии в их лесной стороне. Грибы эти "баба" летнею порою сама собирала по лесам и сама готовила впрок, но, к сожалению ее, заготовляла их только одним способом сушения. Солить было нечем.

Рыжов нимало не заботился, что о нем думают: он честно служил всем и особенно не угождал никому; в мыслях же своих отчитывался Единому Богу, в Кого неизменно и крепко верил, именуя его Учредителем и Хозяином всего сущего. Он не был горд, и своих верований и взглядов он никому никогда не навязывал и даже не сообщал. Он только вписывал все в большие тетради, которые подшивал в одну обложку с надписью "Однодум".

Глава III и IV

Содержание