Оглавление
Кубанская битва
Часть II Вернуться к части I
На самолете Покрышкина, опять же вопреки инструкции, спуск всего оружия был переделан на одну гашетку. Это было оправдано только при условии снайперского огня, ведь весь боекомплект был рассчитан на восемь секунд беспрерывной стрельбы. Результаты покрышкинских залпов - шок для немецких летчиков! В газете позднее приводили слова однополчан Покрышкина:
"Разве он стреляет? Он наваливается всем огнем, сжигает, как доменная печь".
Всего за семь дней Александр Иванович нанес люфтваффе немалый урон, сбив и подбив не менее 17 самолетов. 18 апреля командир полка гвардии подполковник Н. В. Исаев подписал наградной лист на орден Красного Знамени. В представлении указано лишь пять сбитых Покрышкиным 12, 15 и 16 апреля "мессершмиттов" (плюс 16 сбитых его эскадрильей). Остальные, как говорил Покрышкин, "ушли в счет войны". Не засчитали "юнкерсы", сбитые над занятой немцами территорией. Почему не вписан в наградной лист "мессер", сбитый 9 апреля и зарегистрированный в документах (ЦАМО. Ф. 16 гв. ИАП. Оп. 206808. Д. 4. Л. 18), сказать трудно.
Как бы там ни было, орден Красного Знамени радовал, это была любимая, наряду с орденом Александра Невского, награда боевых летчиков, ведь орденом Ленина награждали и за мирные дела.
Получил орден Красного Знамени и Павел Крюков, также отличившийся на глазах у К.А. Вершинина - три сбитых "мессера" в одном бою. Доблестно бились Вадим Фадеев, Григорий Речкалов, Михаил Сутырин, Николай Искрин, Иван Савин, Андрей Труд, Аркадий Федоров, Владимир Бережной... Слава о 16-м гвардейском полку облетела Северо-Кавказский фронт. Их "кобры" с красным коком винта и красной полосой на самом гребне хвоста узнают в небе.
23 апреля в "Красной звезде" публикуется статья подполковника В. Воронова "Воздушные бои на Кубани", где называются имена И.М. Дзусова, братьев Глинка, П.П. Крюкова и А.И. Покрышкина (видимо, впервые в центральной печати).
С 11 апреля по 17 июля полк базировался вместе с 45-м дзусовским на аэродроме у станицы Поповическая. Здесь же разместился и штаб дивизии. Станичники, потомки запорожских казаков, приняли авиаторов как родных. Летчиков разместили по хатам, условия сам Александр Иванович называл "царскими". Братья Глинки вскоре установили в своей хате радиостанцию, по которой сообщали хозяйке о возвращении домой. В станице и сейчас вспоминают, как, прилетев из боя, богатыри одним махом съедали приготовленное им ведро(!) вареных яиц.
Осталась от тех дней фотография-символ: в саду у хаты маленькая девочка Лариса Гильченко на руках у своего защитника, летчика Покрышкина. Левая ручка ее обнимает шею Александра Ивановича, правая прижата к груди, к ордену Ленина. Чем-то напоминает этот снимок знаменитый памятник воину-освободителю в берлинском Трептов-парке...
Но этот снимок сделан летом, на нем Александр Иванович уже майор со звездой Героя. А 17 апреля воздушная битва закипела с новой страстью. Внимание сильных мира сего было приковано в те дни к крохотному по стратегическим меркам плацдарму советских десантников у Новороссийска, в районе Мысхако. Это была известная Малая земля...
На клочок каменистой земли у берега Цемесской бухты (протяженность по фронту шесть километров, глубина - всего четыре с половиной километра) была нацелена колоссальная воздушная армада - 1074 немецких самолета! Они шли волнами по 40-60 бомбардировщиков, прикрытых "мессершмиттами". Даже воевавшие с первых дней летчики такое видели впервые.
Гитлер требовал немедленной ликвидации плацдарма. Наступление Красной Армии у Крымской было остановлено, и немцы приступили к операции "Нептун". Ее вела специальная группировка численностью до 27 тысяч солдат и офицеров.
В нашей Ставке были также недовольны обстановкой на Северном Кавказе. 18 апреля в Краснодар вылетели самолетом заместитель Верховного Главнокомандующего Г.К. Жуков, командующий ВВС А.А.
Новиков (за Сталинград награжденный орденом Суворова 1 степени и ставший первым в стране маршалом авиации), а также нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов.
На Малой земле с февраля находились 12-15 тысяч десантников. Плацдарм стал подземной крепостью с десятками километров траншей, блиндажами, штольнями в скальном грунте. На каждого бойца, как подсчитали потом сами немцы, они обрушили не менее пяти снарядов только тяжелой артиллерии. В конце 1970-х - начале 1980-х годов советский агитпроп раздул и опошлил реальный подвиг. Стареющий генсек надиктовал книжку воспоминаний, где единственной несуразностью было якобы возникшее у Г. К. Жукова желание встретиться с находившимся на Малой земле полковником Брежневым. Сам Леонид Ильич честно заслужил тогда орден Красного Знамени как начальник политотдела 18-й армии. В ночь на 17 апреля Брежнев вместе с бойцами пополнения плыл на плацдарм, тонул в Цемесской бухте после взрыва на мине сейнера, был спасен моряками десантного мотобота. И.В. Сталину начальник политотдела отправил написанную кровью на листке бумаги клятву малоземельцев выстоять. В этом тексте даже не упоминается партия: "Клянемся своими боевыми знаменами, именем наших жен и детей, именем нашей любимой Родины..."
Для Покрышкина 17 апреля - один из самых тяжелых дней войны. Храбро бились наши истребители, но, значительно уступая противнику численно, остановить лавину немецких бомбардировщиков они поначалу не могли.
Группы, которые водил в тот день Александр Иванович, выполняли приказ - прикрыть наши Пе-2 ("пешки"), бомбившие наступавших немцев. В небе было тесно. В первом вылете между Новороссийском и Анапой "пешки" лоб в лоб встретились с колонной Ю-88. После короткого встречного боя - "клубка огня и металла" - противники разошлись каждый к своим целям... Отбомбившись, Пе-2 повернули обратно. Спасая двух отставших от строя подопечных, Покрышкин с ведомым сбивают пару ФВ-190. Они падают в море. Затем Александр Иванович выручил одну из своих "кобр", после вертикальной горки расстрелял уже зашедший ей в хвост Me-109.
После возвращения Покрышкин резко говорит с Дмитрием Глинкой, чья четверка должна была прикрывать ту же группу. Глинка увлекся боем с "мессершмиттами" и оторвался от своей девятки бомбардировщиков, на что права не имел.
- Саша! Не будем затевать ссору. Замечания правильные. На будущее учту.
- Хорошо! Будем считать вопрос закрытым. С Глинкой вопрос был закрыт. Но, по мнению Покрышкина, командование делало явную ошибку, когда ставило одну задачу группам из разных полков. Это, как правило, вело к несогласованности в действиях.
В следующем вылете того же дня, вновь сопровождая Пе-2, шестерка Покрышкина и четверка Глинки сбили около десяти "мессеров", не потеряв ни одного из своих истребителей и бомбардировщиков.
Следующий вылет 17 апреля стал трагическим. В гуще самолетов над центром Цемесской бухты летчик из покрышкинской шестерки Дмитрий Сапунов, увидев группу "мессеров", потерял осмотрительность и винтом своего истребителя отрубил хвост "кобры" Владимира Бережного. На парашюте Бережной опускался в холодное море, на мученическую смерть. Помочь ему в эти последние минуты никто не мог...
- Я - Покрышкин, всем занять свои места!
Александр Иванович твердой командой привел в чувство потрясенных летчиков. Сапунову приказал пристроиться к своей паре.
После посадки Сапунов, выключив мотор, побежал в бурьян, где, рыдая, упал. Жить он не хотел, Виктору Никитину удалось выхватить из его руки пистолет. Покрышкин послал за врачом. Бережного, способного летчика, хорошего 22-летнего запорожского парня, уже не вернуть...
Но и младшему лейтенанту Дмитрию Сапунову оставалось жить всего неделю. 24 апреля он погиб смертью храбрых в воздушном бою.
По документам штаба 4-й воздушной армии (ЦАМО. Ф. 4 ВА. Оп. 4798. Д. 118. Л. 27) 18-23 апреля из резерва Ставки прибыли на Кубань 2-й бомбардировочный авиакорпус (92 самолета Пе-2), 3-й истребительный авиакорпус (120 Як-1 и Як-76), 2-й смешанный авиакорпус (66 Ил-2, 28 Як-1 и Ла-5) и 282-я истребительная авиадивизия. Была усилена дивизией группа авиации дальнего действия. Наша авиагруппировка на Кубани приблизилась по численности к немецкой, составив около 900 самолетов. 20 апреля Г.К. Жуков и А.А. Новиков утвердили план авиационного наступления, первая задача которого - завоевать господство в воздухе.
20 апреля, в день рождения фюрера, немцы пошли на решительный штурм плацдарма, Малой земли. В небе творилось невиданное. Участники боев на земле все же нет-нет да и смотрели вверх, завороженные ужасом воздушной битвы. Командир экипажа Пе-2 35-го гвардейского Сталинградского бомбардировочного авиаполка Герой Советского Союза Л. В. Жолудев (один из тех, кого прикрывал в те дни А.И. Покрышкин) вспоминал: "Такой плотности авиации до сих пор мы не встречали. Воздушные бои с небольшими перерывами велись почти на всех высотах. В этой карусели подчас трудно было определить, где свои, где чужие. Впервые на передний план выплыла проблема, как избежать столкновений в воздухе".
На скоростях в несколько сотен километров в час крутились над морем в своих одиночных кабинах истребители, схлестывались друг с другом на неведомых сухопутному человеку "боевых разворотах" и "косых переворотах". Согнутые адскими перегрузками, теряли сознание, ловили в прицел свастики и звезды... В бою, как пишут летчики, исчезает представление о времени и все решают молниеносные интуитивные вспышки из глубин сознания и подсознания.
В одном миге для истребителя - и холод гибели, и счастье жизни.
Тяга мотора для летчика - тонкая нить между небом и землей. Нить, которую обрезает судьба... По глади воды, дробясь друг о друга, шли большие круги от упавших на морское дно самолетов. Набухая горькой соленой влагой, белели на волнах саваны парашютов... Редко кого из сбитых успевали подобрать наши или немецкие катера.
Покрышкина, как сам он пишет, в одном из боев над Цемесской бухтой спасла только "интуиция или телепатия от моего ведомого". Отказал радиоприемник, но что-то заставило оглянуться в заднюю полусферу и увидеть в пятидесяти метрах атакующий "мессер". Мгновенный резкий косой переворот, и пушечная трасса прошла ниже крыла. Маневр, огонь - и немецкий пилот, уверенный в успехе, рухнул в воду. Покрышкин "только в этот момент почувствовал, что весь мокрый от пота. Да, нелегко достается победа..."
О подобных боях один из историков истребительной авиации американец М. Спик пишет: "Выживание в воздушном бою во многом зависит от качества, которое называется предчувствием ситуации. Это, главным образом, способность следить за событиями в быстроразвивающейся, высокодинамичной и объемной ситуации, но есть веские основания утверждать, что предугадывать надвигающуюся опасность пилоту помогает некое шестое чувство". Сколько же таких эпизодов в биографиях известных летчиков!..
День рождения фюрера Покрышкин отметил сбитым "фокке-вульфом". В этот же день погиб талантливый молодой летчик Иван Савин, только что награжденный орденом Красного Знамени за несколько сбитых вражеских самолетов. Александр Иванович приказал ему проводить до аэродрома подбитый Пе-2 и строго запретил возвращаться в Поповическую одному. Одиночные и поврежденные самолеты - любимые цели "экспертов" люфтваффе. Савин, радостный после очередной победы над ФВ-190, ослушался и погиб.
24 апреля жертвой такой же атаки "экспертов" стал Василий Островский. Его Александр Иванович после известия о казни немцами всей семьи Островских назвал приемным сыном. "Летчики не имеют права плакать", - говорил Покрышкин. Но признавался позднее, как среди благоухания цветущих в Поповической весенних садов особенно тяжко давила сердце тоска...
Островский Василий Поликарпович, 1922 года рождения, Красноградский район Орловской области, деревня Шарок... Немецкие "рыцари", как это они часто делали на Кубани, безжалостно расстреляли сбитого летчика уже под куполом парашюта. Покрышкин принимает решение отвечать тем же.
За день до Островского погиб еще один ученик Александра Ивановича - белорус Степан Вербицкий. Выполняя приказ Покрышкина, он развернулся в лобовую атаку на четверку "мессов", но ведущий пары Паскеев бросил его, трусливо вильнул в сторону. Немцы умело взяли в "клещи" одинокую "кобру". Вербицкий погибал, как Бережной, на глазах у друзей, опускаясь на парашюте в ледяную смертную купель.
Уже не первый раз по вине Паскеева гибли на Кубани летчики. Еще 10 апреля погиб Александр Голубев, которого Покрышкин помянул в своей книге словами: "Хорошей, ясной души был боец. Я знал, что он прикроет, не даст противнику ударить сзади, исподтишка". Уже тогда Александр Иванович "не сомневался, что из Паскеева не получится истребитель. Редко, но попадаются такие бойцы, которые уже после первой неудачи бегут с поля боя. Паскеев был из этой породы... Я с трудом сдержал себя, чтобы не расстрелять сейчас же в воздухе Паскеева. Подлый трус! Он заслуживал такой расплаты - отдал еще одного хорошего летчика на съедение "мессерам". После посадки все летчики потребовали у командования отдать Паскеева под суд. Судьи оказались добрыми дядями и, усмотрев у него нервное потрясение после прошлогоднего сбития зениткой, рекомендовали перевести в авиацию связи. Это решение трибунала возмутило весь личный состав полка. Честные летчики погибают за свою Родину, а трус мог жить и ждать нашей Победы".
Паскеев был приближенным комполка Исаева. Последний даже назначал его командиром группы, в которой летал и Покрышкин. "Но надо сказать, что слабые командиры не держались долго, - писал Александр Иванович. - Война их быстро раскрывала... Бой отбирал лучших, в бою познавался и формировался не только характер воина, но и командира, руководителя". Исаев на Кубани растерял самоуверенность, глядя с КП на кровавые схватки в небе. Сам по-прежнему не летал, однажды даже предложил Покрышкину "проветрить" свою "кобру"...
Кроме Паскеева, немного позднее, в мае, не выдержал страшных боев и был предан суду трибунала еще один летчик, из пришедших в полк на пополнение. По его вине погиб Герой Советского Союза Дмитрий Коваль, был сбит Михаил Сутырин.
...Как признал командующий 17-й армией генерал-полковник Руофф: "Наступление 20 апреля, в котором приняли участие все имеющиеся в распоряжении силы, пострадало значительно от того, что ему препятствовала атака русской авиации..." Командующий нашей 18-й армией генерал К.Н. Леселидзе писал: " Массированные удары нашей авиации по противнику, пытавшемуся уничтожить десантные части в районе Мысхако, сорвали его планы. Уличного состава десантной группы появилась уверенность в своих силах".
Из документов штаба 4-й воздушной армии: 20 апреля "захваченные со сбитых самолетов немецкие летчики с ужасом рассказывали о нашем истребителе "аэрокобра" - этом вездесущем, не дающем буквально дышать с воздуха самолете" (ЦАМО. Ф. 319. On. 4798. Д.118.Л.28).
...Еще неделя боев осталась позади. Но затишье длилось недолго. Лично руководивший в Краснодаре подготовкой нового этапа Таманской операции Г.К. Жуков дважды переносил начало наступления на Крымскую, с 20 апреля на 25-е, затем еще на четыре дня.
Утром 29 апреля 56-я армия А.А. Гречко после артподготовки пошла вперед. Вновь главная надежда немцев - на удары по наступающим больших групп бомбардировщиков.
Вновь взревело моторами, загрохотало в небе былинное воздушное побоище. Тысяча на тысячу самолетов сошлись на участке фронта в 15 километров! Боевой дух высок. Немцы еще уверены в себе. Русские уже не уступят.
- Heil Hitler! Alles fur Deutschland! (Все для Германии!)
- За Родину! За Сталина! За слезы наших матерей...
"И пошла рубка!... Этого описать невозможно... Страх Божий. По всем полям горели факелы их и наших самолетов", - вспоминал Николай Игнатьевич Уманский, в те дни 20-летний шофер оперативной машины штаба 4-й воздушной армии. Доставив на КП командующего К.А. Вершинина, он дежурил в укрытии вместе с радистом. Слышал на радиоволнах и видел с расстояния не более шести километров около двух десятков боев, проведенных Покрышкиным. В одном из них "двадцать восемь самолетов носились как разъяренные осы, которым разрушили их гнездо. Страшный гул, молниеносное сближение в лобовой атаке, какой-то душераздирающий вой и свист моторов, стрельба их пушек и пулеметов, стремительность набора и потери высоты!... Короткий, но жестокий бой, который пронесся как смерч".
"В небе над Кубанью становилось тесно, - писал потом И.И. Бабак. - Летишь, бывало, а перед глазами открывается грандиозная панорама... Со стороны вся эта картина воспринималась как единая воздушная баталия... Сотни скрещивающихся смертельных кинжальных трасс. Казалось невероятным, как могут еще ориентироваться здесь летчики".
Видимость в прозрачном кубанском небе, освещенным ярким апрельским солнцем, была отличной. Ранним утром генерал Вершинин, как вспоминал его водитель, оглядывал горизонты и говорил: "Ну, сегодня опять миллион на миллион" (так в авиации называют идеальную для полетов видимость). Трудно было понять - радует это командующего или нет...
День начала наступления, 29 апреля, стал для А.И. Покрышкина днем одного из двух самых памятных из проведенных им за всю войну боев. Когда его просили рассказать о каком-либо бое, он вспоминал этот, в утренний час у Керченского пролива.
Первый вылет восьмеркой на прикрытие наших войск у Крымской. Краткая постановка боевой задачи. Ведомые уже прошли горнило боев, все переступили психологический барьер, за которым человек становится истребителем. Асами стали 26-летний Аркадий Федоров - надежнейший из надежных, выходец из ивановских молотобойцев, и 23-летний Григорий Речкалов - уралец, также очень силён физически, способен, как немногие избранные, уловить идею боя и взаимодействие в нем.
Все они знали, что предстоящий бой - не ради славы. Покрышкин назвал район, где они будут патрулировать, качать свой скоростной маятник. Это там, за линией фронта, где сбитые не будут подтверждены и засчитаны...
Взгляд ведущего на расстоянии в несколько десятков километров увидел вспыхнувшие над Керченским проливом солнечные блики на металле. "Юнкерсы" шли на Крымскую. Вот они все ближе, их убийственно много - три эшелона, в каждом из которых по три девятки в плотном строю! 81 пикировщик, сверху десятка "мессершмиттов" прикрытия.
Наверно, только одна фотография позволяет увидеть трижды Героя таким, каким он был перед боем. Летчик в тот момент не видел фотографа... Губы плотно сжаты, взгляд необычен, что-то холодное, стылое в сверкающих глазах. Воин отрешен от мира, он весь погружен в таинственную сферу, откуда как озарение придет единственно верное решение боя. Это лицо человека, идущего не на рыцарский турнир, а на священный бой. Смотрит он не в объектив, а в глаза смерти. Это ее ледяной отблеск в его зрачках...
- Я - Покрышкин. С запада большая группа бомберов. Идем навстречу. Федорову сковать истребителей сопровождения. Я звеном атакую "юнкерсов".
Они все ближе, пикировщики Ю-87 - символ немецкого блицкрига. 1 сентября 1939 года ими были сброшены первые бомбы второй мировой войны. Характерный излом крыльев типа "обратная чайка", неубирающиеся шасси в обтекателях, похожих на хищные когти. Угловатый силуэт этого самолета остается зловещим в памяти многих народов Европы, на города и дороги которых заходил он в пике под сатанинский вой сирен, установленных в обтекателях. Бомбы ложились точно, в круг диаметром примерно 30 метров.
На Кубани было введено в действие самое сильное с начала войны соединение Ю-87. Во главе - командир эскадры "Иммельман" обладатель Дубовых листьев (№ 173) к Рыцарскому кресту майор Эрнст Купфер. Также незаурядная фигура люфтваффе, как писали о нем немцы: "Несмотря на свой огромный, почти двухметровый рост, Купфер был весьма динамичной личностью с сильной волей... Его девизом были слова Бисмарка: "Где бы я ни был, я всегда наверху!" Жаль, что Купфер, выпускник Гейдельбергского университета, доктор юриспруденции, не вспомнил наказ "железного канцлера" - никогда не воевать с Россией. Сбитый в сентябре 1941-го над Кронштадтом, получивший при падении тяжелейшие травмы, включая перелом основания черепа, Купфер все же возвращается на фронт, лично водит на штурмовки своих пикировщиков.
...Федоров своей парой сковал десятку Me-109. Покрышкин "соколиным ударом" падает на центральную девятку Ю-87. Стрелки всего эшелона бьют по ведущему "аэрокобр". Да, Покрышкин стал первым по золоту полученных наград, но он, бесспорно, был в числе первых и по направленной в него за войну массе свинца. 27 пулеметов MG-17 фирмы "Рейнметаллборзиг" калибра 7,92 мм бьют по Покрышкину, скорострельность каждого - 950-1100 выстрелов в минуту. Таким образом, огневой заслон - более 400 выстрелов в секунду! В считанные мгновения Покрышкин производит холодный математический расчет: "За три секунды, а именно это требовалось для выхода на дистанцию прицеливания и открытия огня по головному Ю-87, мы должны были проскочить через эти трассы. Это возможно только при большой скорости и переменном профиле пикирования. Надо было создать для вражеских стрелков большие угловые скорости, сбивающие точное прицеливание по истребителю".
...Прорыв! Убойный залп по немецкому лидеру из всех американских стволов. Уход вверх на большой перегрузке и следующий удар по ведущему второй девятки. Речкалов с товарищами бьют еще трех. Все, у первого немецкого эшелона не выдержали нервы. "Юнкерсы" облегчаются от бомб, врассыпную кидаются в бега.
Столь же успешна атака второго эшелона. Покрышкин сбивает еще двух, ведомые - по одному. Командир третьего эшелона, рациональный немец, кляня судьбу и внезапно появившиеся в тылу "кобры", разворачивается на запад.
Покрышкин получает по радио команду вернуться к Крымской. Оглянувшись, он видит 12 черных столбов дыма над кострами догорающих на земле "юнкерсов". Сорван один бомбоудар по нашим пехотинцам. Над Крымской остатками боекомплекта Александр Иванович сбивает еще один Ю-87, пятый за один вылет! Но немецкая группа из 50 самолетов продолжает полет к цели.
- Я - Покрышкин! Всем сомкнуться плотней ко мне! Идем в психическую!
Группа пикирует на бомбардировщиков. Федоров вновь берет на себя "мессеров". Немцы, страшась тарана, разворачиваются, сбрасывая бомбы, рассыпая строй... Они знали, что таран вполне возможен. В тех боях таранили врага трое летчиков из корпуса Е.Я. Савицкого - комэск С.И. Маковский, заместитель командира полка А.К. Янович и летчик И.В. Федоров. Янович погиб, Герои Советского Союза Спартак Маковский (23 лично сбитых и один в группе) и Иван Федоров (36 +1) встретили Победу в Берлине.
В ночь на 4 мая войска 56-й армии взяли станицу Крымская, продвинулись вперед еще на 10 километров, Бои в воздухе кипели до 10 мая. Покрышкин в одной из схваток 4 мая четверкой атаковал четыре девятки Ю-87, прикрытые восьмеркой Me-109, сбил ведущего одной из девяток и командира всей группы. Но и сам из-за ошибки ведомого с трудом вырвался из "клещей" "мессершмиттов". 5 мая Александр Иванович сбил еще Ю-87 и Me-109, и вновь находится на волосок от смерти. В этот день погиб Вадим Фадеев...
6 мая был одним из немногих пасмурных дней той кубанской весны. Вновь тяжелейший бой с группой Ю-88 между ярусами облаков, мешавших провести "соколиный удар". Отставшему в облаках неопытному ведомому Покрышкин дал приказ уходить домой. Сбивает трех бомбардировщиков, из которых засчитан лишь один. Двое упавших за линией фронта, как писал Александр Иванович, "пошли в пользу общей победы". В этом бою Покрышкина вновь спасает интуиция: "Несмотря на азарт боя, глянул в сторону хвоста моего самолета. Шестерка "мессершмиттов" уже пристроилась ко мне. Тут же делаю энергичный переворот. Трасса огня прошла выше..."
 Перед боем. Капитан А. Покрышкин. 1943 г. |
Каждый день звучит в эфире команда: "Я - Покрышкин. Атакую..." Наконец упали путы с его плеч. Накопленная годами трудов и испытаний неимоверная сила крушит и разит без промаха. Пускай ряд побед не засчитан и по официальным цифрам сбитых он еще не выделяется среди асов 4-й армии. Но разведотдел 4-го воздушного флота немцев уже определил, кто из русских наиболее опасен. "Achtung! Achtung! Pokryschkin ist in der Luft!" - "Внимание! Внимание! Покрышкин в воздухе!" - все громче и тревожнее слышится предупреждение немцев своим летчикам. "Когда в воздухе был Покрышкин, то нам казалось, что небо над Таманью становилось чище", - пишет летчица-штурмовик Герой Советского Союза А.А. Тимофеева-Егорова.
16-й полк всегда был на главном направлении. Другие полки таких успехов в боях не имели. Командарм Вершинин однажды на КП сам взял микрофон и попросил Покрышкина: "Саша, держись, проучи этих спесивых стервятников". В бою с восьмеркой "мессеров" пара Покрышкина сбила троих. Когда к немецкому майору, спустившемуся на парашюте в поле люцерны, подъехал наш "виллис" с офицером и автоматчиками, он бросил в сторону кобуру с пистолетом, несколько раз повторил: "Меня сбил Покрышкин..."
Отличительная черта его таланта - всегда внезапное появление над полем боя, хотя немцы напряженно вели радиоперехват. Н.И. Уманский вспоминал, как радист на КП армии рассказывал, что немцы шифром передавали сообщения, "илы" у них назывались "бегемоты", Пе-2 - "кенгуру". Особо следили за 16-м полком: "Покрышка дома" или "Борода (Вадим Фадеев. - А. Т.) в бане".
Бортмеханик и радист сбитого 12 апреля в районе Тимашевской разведчика Ю-88 дали показания о 4-м отдельном разведотряде, который в составе восьми "юнкерсов" базировался на аэродроме Сарабуз в Крыму. Разведчики вели постоянную фотосъемку, немедленно передавая с воздуха по радио данные о железнодорожном движении и о положении на наших аэродромах (ЦАМО. Ф. 9 гв. ИАД. Оп. 1.Д. 15. Л. 128).
"Его еще нет, а они уже орут..." - восхищался наш радист. Приведем еще один рассказ Н.И. Уманского, который доставил на КП генералов из Москвы:
"Восемь наших истребителей Як-1 вели воздушный бой против двенадцати "мессершмиттов". Бой они вели плохо, нервничал их командир, и немцы буквально издевались над "яками". Генералы очень переживали, кричали, ругались между собой, как и бывает в таких случаях, говорили, что летчиков надо послать в пехоту... Но на их счастье Александр Иванович со своей группой из четырех самолетов возвращался из боя, который они провели над Керчью и Темрюком. Они имели преимущество в высоте и как ястребы смело набросились на немцев. За каких-нибудь пять-семь минут четыре Me-109 уже горели как костры на земле, два летчика спаслись на парашютах, а два погибли, остальные ретировались немедленно... А мои генералы, переругавшиеся между собой, на радостях начали целоваться, чуть не в пляс пустились... Это настоящие асы - так говорили они".
Героически действовали в наступлении на Тамань штурмовики, летчицы на По-2 из 46-го гвардейского ночного бомбардировочного полка. Авиация дальнего действия заставила немцев перебазировать 55-ю бомбардировочную эскадру из Крыма в Сталине (Донецк). Кубанская битва - это возрождение нашей авиации... И все-таки немцы были опытнее, еще могли собрать большие силы для массированных ударов в решающий момент. Так введенная Г. К. Жуковым в бой на пятый день операции особая дивизия Пияшева, на которую маршал возлагал надежды, сразу попала под сильный удар "юнкерсов" и остановилась. В книге "Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." (М., 1968) пишется о тактике нашей авиации в боях над Крымской, о "ярко выраженном наступательном характере", о том, что "удачно было организовано взаимодействие между родами авиации", о крупных группах истребителей, "которые отгоняли патрулирующих вражеских истребителей или связывали их боем"... На полях экземпляра этой книги из личной библиотеки Покрышкина сохранилась лаконичная пометка Александра Ивановича: "Все было не так". Видимо, авторы труда, военные люди, не могли допустить критики в отношении командующего 4-й воздушной армией К.А. Вершинина, который был тогда Главкомом ВВС.
Практически все бои проходили при значительном численном превосходстве немцев. Покрышкин делал, что мог, атакуя четверками и шестерками армады из десятков самолетов...
К середине мая наступавшие советские войска остановились перед новой полосой мощных укреплений немцев. Очистить Таманский полуостров не удалось. Г. К. Жуков, вернувшийся в Москву далеко не в лучшем настроении, при докладе И. В. Сталину сказал, что таких ожесточенных боев ему видеть не приходилось...
В дни затишья генерал Вершинин вызвал в штаб, в станицу Пашковскую рядом с Краснодаром, лучших летчиков-истребителей своей воздушной армии. Вызов был срочный, летчики прилетели на "аэрокобрах". Приветствуя командарма, на бреющем полете они прошли над штабом и с ревом моторов вертикально рванули вверх. С деревьев посыпались листья. На усталом лице Вершинина показалась улыбка:
"Да, это действительно герои..."
За завтраком летчики обсудили наболевшие вопросы и единодушно решили - докладывать командованию будет Покрышкин. Его авторитет в летной среде уже был безоговорочным. Сам Александр Иванович и тогда, и потом думал - почему летчиков пригласили в высокий штаб впервые за два года войны? "А давно бы пора поинтересоваться нашей жизнью, мыслями и опытом. Меня всегда удивляло и беспокоило то, что мы живем как-то обособленно: ни о наших находках никто не знает, ни нам не говорят, что есть интересного в других частях".
Наверно, такое положение дел было также одной из причин наших поражений. Вспомним, как резко отреагировало командование на здравые критические суждения Покрышкина в штабе при вручении орденов в конце 1941 года... В люфтваффе мы видим сходную картину, но в обратной последовательности. Геринг, поначалу внимательно выслушивавший лучших пилотов, постепенно теряет с ними контакт.
К.А. Вершинин рассказал летчикам о принципах авиационного наступления. Радовало, что ВВС уже имеют возможности для завоевания господства в воздухе, для массированных ударов при прорыве обороны противника.
А.И. Покрышкин от имени летчиков высказал в первую очередь отрицательное мнение о приказе, который до сих пор ограничивал скорость патрулирования истребителей и обрекал их на оборонительный малоуспешный бой. Александр Иванович повторил то, что уже говорил месяц назад генералу Н.Ф. Науменко - нельзя распылять силы истребителей, с утра до вечера летая по графику четверками и шестерками, встречая столь малыми силами крупные группы противника. Немцы педантичны, наносят удары, как правило, по шаблону, в определенное время. Надо высылать им навстречу патрули из двух или трех восьмерок. Летчики согласны иметь боевых вылетов в два раза больше, они хотят побеждать врага, не погибая в неравных боях.
Высказал Покрышкин и такое мнение асов - наиболее успешен перехват бомбардировщиков на их подходе к цели, в глубоком тылу немцев. Но уничтоженные там самолеты не засчитываются. Неслучайно многие летчики стараются воевать только над своей территорией. Не засчитаны гвардейцам даже самолеты, сбитые в районе Мысхако над морем, которые видели экипажи сопровождаемых Пе-2.
Командующий сделал пометки в блокноте, сказал, что "выступление правильное". Вскоре бомбардировочный полк дал подтверждения на сбитые у Мысхако "мессершмитты" и "фоккеры". Здесь, у бомбардировщиков, Александр Иванович встретил Семена Пыжикова, однокашника по ФЗУ, которого не видел больше десяти лет. Вспомнили юность, Новосибирск... Покрышкин добивается перевода Пыжикова замполитом своей эскадрильи. Надо было обезопасить себя, имея на этой должности земляка, порядочного человека.
Интересно свидетельство Н.И. Уманского о беседах генерала Вершинина с Покрышкиным на Кубани. После войны старшина-шофер закончил институт, в 1960-80-х был избран на родине в Херсоне секретарем областного совета профсоюзов, работал начальником крупного строительного треста.
Прочитав в 1989 году воспоминания М.К. Покрышкиной, Николай Игнатьевич написал ей ряд писем:
"Ваша книга "Жизнь, отданная небу" помогла и мне понять значение моей работы в годы Великой Отечественной войны, хотя подвигов я не совершал... Но это была защита Родины, Отечества. Все, что я тогда видел, это было Великим, а все, что было после войны, мне показалось сейчас таким ничтожным..."
Для книги о А. И. Покрышкине Н.И. Уманский рассказал автору следующее: "Константин Андреевич Вершинин был человеком высокой культуры, всесторонне образованным, душевным. Люди, от шоферов до генералов, любили его. Справедлив, уравновешен, никого не оскорбит. Доступен, чего нельзя сказать о многих других больших начальниках.
В 16-й гвардейский полк Вершинин приезжал довольно часто, один-два раза в неделю. Разговаривал и с другими летчиками, но Покрышкину здесь уделял не менее, скажу так, семидесяти процентов времени. Были случаи, привезу генерала в Поповическую, а Покрышкин в воздухе. Ждем. Только он прилетит, идет с докладом к Вершинину. Потом они долго беседовали, причем неофициально, даже видел я - как-то генерал вел Александра Ивановича слегка под ручку. Конечно, я слышал лишь какие-то отрывки этих разговоров. Однажды стою у землянки, мы уже собирались уезжать, Покрышкин говорит о немецких летчиках: "Товарищ генерал, их голыми руками не возьмешь. Нам нужна помощь, иначе таким количеством самолетов господства в воздухе мы не получим".
Неоднократно Вершинин вызывал Покрышкина в штаб, и он прилетал на своей "кобре". Должен сказать, что не все в штабе понимали, зачем командующему обсуждать, да еще так долго, вопросы тактики с комэском. Причем Александр Иванович говорил сибирской скороговоркой, некоторые слова было трудно понять. Я слышал, как Вершинин сказал Покрышкину: "Да ты говори по-человечески..." Командующий сидел за обедом с летчиками в цветущем саду, Александр Иванович - рядом с ним.
Слышал я в машине от Вершинина, что Покрышкин записывает часть сбитых им самолетов на своих ведомых, учитывая их вклад в победу. Говорил командующий с начальником штаба армии и о взаимоотношениях Покрышкина с командиром полка Исаевым: "Им трудно друг друга понять. Один летает в бой несколько раз в день, а тот не летает да еще наговаривает на него. Надо их развести".
К.А. Вершинин, которому 3 июня 1943 года исполнилось всего 43 года, стал позднее Главным маршалом авиации. Отличали его природные ум и хватка крестьянина-плотогона, родом он был из той же Вятской губернии, что и родители А.И. Покрышкина. В Военно-воздушной академии Вершинин получил отличное образование, занимал до войны штабные и командные должности в ВВС. Затем, осознав, что "быть летчиком куда сложнее и тяжелее, чем кажется, когда руководишь полетами", за месяц на Каче выучился на пилота. В 1938 году направлен на должность помощника начальника по летной подготовке Высших авиационных курсов усовершенствования летного состава. Затем становится начальником курсов. Летал в основном на бомбардировщиках. В сентябре 1941-го полковник Вершинин назначен командующим ВВС Южного фронта... Умный и добросовестный генерал, он все же не был летчиком в душе, переводом из пехоты, где прослужил десять лет, поначалу был недоволен. А понять динамику воздушного боя, никогда в нем не участвуя, до конца все-таки невозможно...
К 1943 году командующий ВВС А.А. Новиков, его штаб и командармы уже многое поняли. Командующий, который битву над Крымской с 29 апреля по 10 мая наблюдал сам с КП у главной радиостанции управления, энергично внедрял в ВВС новшества в тактике. 11 мая Новиков собрал в Пашковской командиров дивизий и корпусов 4-й воздушной армии, дал положительную оценку действиям авиации. По материалам совещания был издан специальный информационный сборник штаба ВВС. Командующий затронул и вопрос о летчиках-асах: "За совершенствование лучших летчиков, летчиков - мастеров воздушного боя должны немедленно взяться сами командиры соединений. Летчик-ас пока что рождается у нас сам, в боевой работе, его никто не готовит. Кто воспитал Покрышкина, братьев Глинка, Семенишина? Они сами выдвинулись! Кое-кому из них даже мешали, их не понимали, одергивали. Генерал Науменко мне рассказывал, что Покрышкина за его трудный, строптивый характер одно время кое-кто хотел даже из авиации отчислить. Хороши бы мы были, если бы потеряли такого орла!"
В "Красной звезде" весной 1943-го одна за другой публикуются статьи - "Облик советского аса" Героя Советского Союза гвардии майора А. Семенова (10 апреля), "Авангард истребителей (мысли о советских асах)" подполковника И. Сербина (15 апреля), "Бой аса" известного истребителя, ставшего вскоре Героем И. Сытова (12 мая), "Бой с "мессершмиттами" Героя Советского Союза Ю. Рыкачева (27 мая) и Другие.
Творческая работа развернулась в частях действующей армии на всех уровнях. Без этого, только мужеством и самоотверженностью нельзя было победить изощренного в военном деле врага. Русский народ брал свою судьбу в собственные руки. Мыслящие летчики в полках с такими командирами, как И.М. Дзусов или вскоре ставший дважды Героем Советского Союза В.А. Зайцев, смело принимали на вооружение эшелонирование по высоте, вертикальный маневр, свободную охоту...
На все проведенные бои Покрышкин вычерчивал схемы. Ему, как вспоминают летчики, была интересна каждая встреча ветерана полка или новичка с противником, он расспрашивал о всех деталях боя. "Понял, какая цена знаниям? Жизнь!" - внушал Александр Иванович молодым. На земле его часто видели погруженным в раздумья, над листами альбома по тактике, погруженным так, что он никого не замечал, не слышал оклики друзей...
Уважение к Покрышкину летчиков было незыблемым еще и потому, что все знали - главное для него выполнение боевой задачи и жизнь ведомых, а не увеличение престижного счета сбитых. Вот он по-товарищески спорит с П. П. Крюковым, доказывает, что нельзя совершать маневр на максимальной скорости, ведомые отстанут: "Ты иногда жалуешься, что тебя ведомые бросают. А бросаешь ты их сам". Вот Покрышкин, брошенный звеном Речкалова, ведет бой один с десятью "мессерами", спасая ведомого Табаченко. "Твое счастье, Речкалов, что не было "юнкерсов", и Табаченко был легко ранен..." Став знаменитыми и Речкалов, и Дмитрий Глинка нет-нет да и увлекались, нарушая боевой порядок, в желании увеличить публикуемые в газетах цифры сбитых.
А потери росли и дни затишья. Отбивая атаку на аэродром группы "мессершмитттов" был сбит друг Покрышкина Николай Искрин. Бравый волгарь в кубанке, весельчак и гармонист, он успел заслужить звание Героя Советского Союза, сбил 10 самолетов лично и один в группе. Своенравная "кобра", как говорили летчики, не любила тех, кто покидал ее с парашютом. Ударом о стабилизатор Искрин раздробил голень. После ампутации воевать он больше не смог.
...Энергия столкновения страшных сил была столь велика, что вызвала еще один девятибалльный шторм. С 26 мая по 6 июня прошло третье воздушное сражение над Кубанью. Началось наступление. От нового командующего Северо-Кавказским фронтом талантливого полководца И.Е. Петрова (13 мая он сменил генерала И.И. Масленникова) потребовали решить задачу, оказавшуюся непосильной даже для Г. К. Жукова. В авиационной подготовке участвовали 338 самолетов. Штурмовики поставили дымовую завесу. Пехота продвинулась вперед. Под грохот снарядов и гул сотен моторов над головами солдат в несколько ярусов на встречных курсах летели штурмовики Ил-2 и пикировщики Ю-87, бомбардировщики Пе-2 и Ю-88, на самом верху - стаи истребителей...
 Асы 9-й гвардейской дивизии. Слева направо: Александр Клубов, Григорий Речкалов, Андрей Труд,Борис Глинка, Аркадий Фёдоров, Александр Покрышкин, Дмитрий Глинка |
И вновь разгромить армию Руоффа не удалось. Наши войска отвоевали у немцев три-пять километров, но на исходе дня по наступающим в течение 20 минут нанесли удар 600 немецких бомбардировщиков! С разных направлений наплывали тучи "юнкерсов". Застигнутые на открытом пространстве пехотинцы залегли, а потом начали отступать. Во фланг им вышли немецкие танки. Но красноармейцы были уже не те, что в 1941-м, паники не возникло, два танка были подбиты огнем из трофейных орудий.
Немцы вновь преподнесли жестокий урок - как следует, не замыкаясь в масштабе фронта, вести маневр авиацией. К 25 мая существенно уступая на Кубани по численности 4-й воздушной армии (700 самолетов против 924), на следующий решающий день они сосредоточили на главном участке до 1400 самолетов! Более половины всех люфтваффе на Восточном фронте! Сил наших истребителей и зенитной артиллерии оказалось недостаточно, перехватить "юнкерсы" на подходе не удалось. На полях книги "Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне" в этом месте осталась пометка А.И. Покрышкина: "Неправильно использовали ИА" (истребительную авиацию). Генералы в мае 1943-го опять не смогли воспользоваться дельными советами комэска...
С разрешения Ставки командующий Северо-Кавказским фронтом И.Е. Петров прекратил наступление и начал основательную подготовку к завершающему этапу битвы за Кавказ. Только осенью, к 9 октября, немцы были изгнаны с Таманского полуострова.
В ходе третьего воздушного сражения и в последующие дни Александр Иванович увеличивает свой счет на несколько Me-109. Параллельно с боевой работой ему приходится снова заниматься вводом в строй пополнения. С 9 апреля по 30 мая 16-й гвардейский полк потерял погибшими 19 летчиков, более половины летного состава, из них одного командира эскадрильи и двух командиров звеньев...
Побывав в запасном авиаполку, Покрышкин убедился, что подготовка молодых летчиков после авиашкол остается низкой. "Взять их, кое-как подготовить и пускать в бой было равносильно преступлению". Был найден выход. Дивизия, которую возглавил проявивший себя на Кубани полковник И.М. Дзусов, пополнилась летчиками из полков, убывающих с фронта для переучивания на новые машины. Всю летную и тактическую подготовку многоопытный Дзусов, так же, как в свое время В.П. Иванов, возложил на Покрышкина. Все знали о его "академии", разместившейся в землянке у аэродрома. Занятий со своими летчиками Александр Иванович никогда не прекращал.
Но даже среди уже понюхавших пороху летчиков пополнения, как определил Покрышкин после полетов на УТИ-4, техника пилотирования у половины была только удовлетворительной.
Разделив пополнение на два "потока", Александр Иванович приступил к усиленной подготовке лучших из них. Свои первые боевые вылеты в 16-м полку они сделала в последние дни битвы, но в полной мере показали себя уже в последующих боях.
Сколь важна предфронтовая подготовка даже летчиков высокого профессионального уровня особенно ясно показали действия на Кубани 3-го истребительного авиакорпуса под командованием генерала Е.Я. Савицкого (позывной - "Дракон"). Корпус перебазировался на Воронежский фронт, но затем был срочно направлен на Кубань. 17-19 апреля прибыл в Краснодар, с 20-го сражался в самом пекле над Мысхако. Честную книгу о тех и последующих боях "В небе Украины ведомые "Дракона" (Черкассы, 1997) написал Герой Советского Союза И.В. Федоров. Он приезжал в Центральный архив Министерства обороны, его рукопись не черкали цензоры. В первый же день, 20 апреля, 265-я, одна из двух дивизий корпуса, потеряла погибшими десять летчиков, в том числе командира одного из полков! Еще двое произвели вынужденную посадку, один спасся на парашюте.
Молодые летчики, рвавшиеся на фронт с Дальнего Востока, имели большой налет (хотя и на устаревших самолетах), хорошую огневую подготовку. Их появление над Малой землей действительно изменило обстановку в нашу пользу. Как пишет И.В. Федоров: "Вечером вспоминали каждого: их внешний облик, характер, малейшие детали совместной учебы и службы. Их влюбленность в профессию летчика-истребителя, единственный и последний проведенный ими воздушный бой с противником - это целая героическая жизнь и уход в бессмертие".
Другой летчик того же 812-го полка Герой Советского Союза А.Т. Тищенко в книге "Ведомые "Дракона" (М., 1966) вспоминал подготовку истребителей в 1941-1942 годах - фронтовой опыт доходил в истинном виде не через различные служебные информации и статьи в прессе, а только из редких рассказов летчиков, побывавших в бою.
В начале 1943-го командир 265-й дивизии П.Т. Коробков сказал дальневосточникам, что "и времени, и бензина мало... посоветовались с вашим командованием и решили: дать вам по два-три полета вывозных на учебном самолете; отработать технику пилотирования и стрельбы на боевом самолете, на этом все". Комдив был из той группы "испанцев" - Героев Советского Союза, ничем себя не проявивших в великой войне. После Кубани он был переведен в инспекцию ВВС.
За девять дней битвы дивизия потеряла один полк из трех. К 10 мая в полках насчитывалось всего 22 боеспособных экипажа... Как пишет А.Т. Тищенко: "На первых порах вся наша боевая деятельность зависела от воли начальников штабов, которые сами не летали. Они определяли не только районы, но также высоты и скорости барражирования истребителей. И, конечно, "навели порядок". Каждый день мы летали по одним и тем же маршрутам, на одних и тех же скоростях и высотах. Фашисты не замедлили воспользоваться шаблоном в наших действиях..."
И.В. Федоров вспоминает, как каждый летчик стремился атаковать, забывая о боевом порядке группы и даже пары. Вспоминает и такой приказ из штаба дивизии - летать в бои в сомкнутом боевом порядке, на малой скорости и заданной высоте: "Все это, как нам разъясняли, вдохновляет защитников Малой земли. Высокому командованию это нравилось: так сказать, психологический фактор для наземных войск - небо закрыто краснозвездными истребителями. И только в конце боев на Кубани, понеся большие неоправданные потери, мы освоили знаменитую "кубанскую этажерку". Ее еще называли "покрышкинской".
Комкора Е.Я. Савицкого летчики на Кубани помнят расстроенным и мрачным. Даже начало предвещало недоброе. 17 апреля лидер Пе-2 по преступной ошибке привел одну из эскадрилий корпуса вместо Ростова-на-Дону в занятый немцами Таганрог. Пока это заметили, за командиром село двое летчиков. Еще двоих сбили зенитки. Пять потерь на пути к фронту! На трофейных "яках" немцы потом неоднократно атаковали наши самолеты, в первую очередь "аэрокобры" и "спитфайры". В разведсводках 216-й дивизии - несколько сообщений о встречах наших летчиков в начале мая с парой или тройкой нападавших "яков". По рассказам летчиков, "в это время были слышны в воздухе по радио отрывистые команды на немецком языке... Эти команды передавались с Як-1, которые пытались заходить в хвост нашей группе. Когда один из наших ведомых передал по радио "давайте атаковать эту группу Як-1, неизвестные 3 Як-1 немедленно развернулись и ушли на запад" (ЦАМО. Ф. 9 гв. ИАД. Оп. 1. Д. 15. Л. 151 об.). 29 апреля "яком" был подбит Андрей Труд. Как пишет А.И. Покрышкин, в один из дней наше командование отменило вылеты своих "яков", и с "оборотнями" удалось расправиться.
...Возвращаясь к боевым действиям 3-го истребительного авиакорпуса, следует сказать, что у летного состава Савицкий имел авторитет, поскольку сам (наверно, это единственный пример среди командиров - истребителей такого ранга) принимал участие в боевых вылетах. Но ожидания от боев были, конечно, другие. 32-летний генерал принял корпус из хороших летчиков на новых "яках". Задача - добиться господства в воздухе. Перед вылетом на Кубань молодого комкора принял И.В. Сталин. В своих мемуарах "Полвека с небом" (М., 1988) Савицкий объясняет потери отсутствием боевого опыта у летчиков, а также тем, что "в штабе корпуса не всегда успевали верно оценить обстановку в воздухе, избрать лучший вариант..." Но ведь сам генерал прошел стажировку еще в битве под Москвой, с зимы 1942 года командовал на фронте дивизией...
Как пишет И.В. Федоров, 46 летчиков 265-й дивизии погибли, 17 лечили раны в госпиталях, остальные, получив заслуженные ордена, в начале июня были выведены на отдых в Липецк "после такого кошмара, каким представлялось нам теперь все происходившее на Кубани..."
Но самые большие потери несли наши Ил-2. А.А. Тимофеева-Егорова пишет - за весну, лето и осень 1943 года на Тамани 805-й штурмовой полк, в котором она воевала, потерял три состава летчиков и воздушных стрелков!
