С чем едят экстремизм?

Если взять "Большой толковый словарь" С.А. Кузнецова, изданный в 1998 году, то мы найдём там следующее определение понятия "экстремизм": "Приверженность к крайним взглядам и мерам" (обычно в политике)". Точно такую же трактовку "экстремизму" давал в своё (ещё советское) время "Малый политический словарь" с той же приписочкой - "обычно в политике". Иными словами, категория "экстремизм" считалась политической характеристикой того или иного лица или организации. В силу расплывчатости самого понятия "экстремизм" его не употребляли в юридической науке и тем более - в законах. Посмотрите, с какой яростью ведётся полемика по вопросу, где кончается вроде бы допустимая художественная эротика и где начинается постыдная порнография, запрещаемая законом. В нынешней России Государственная Дума девять раз подступалась к закону о коррупции, и столько же раз эти приступы захлёбывались. В большинстве случаев якобы из-за того, что нет ещё точного и исчерпывающего определения, что же такое "коррупция". Сколько раз мне приходилось слышать в зале пленарных заседаний Государственной Думы жёсткие слова председательствущего, который одёргивал того или иного оратора замечанием: "Перестаньте заниматься политикой, наша задача - законотворчество!". Как будто обсуждение и принятие законов не является высшей формой политической борьбы в государстве! В государстве, называющем себя демократическим, закон и есть итог мирной политической борьбы, ведущейся в средствах массовой информации, в структурах всех ветвей власти. Если нет пока закона о коррупции, то значит, в государстве, в обществе в целом преобладают силы, которым этот закон не нужен, будет мешать в случае его принятия и т. д. Почему же в таком случае "повезло" именно "экстремизму", явлению столь незначительному в прошлые времена и которое стало представлять в образе чудища стоглавого, агрессивного, угрожающего самому существованию общества и государства. Экстремизма в России - особенно после 1991 года - было запредельно много. Можно даже сказать, что вся социально-экономическая, политическая жизнь страны была соткана из сплошных "экстремизмов". Если судить по меркам теперешних законов, что всех фигурантов можно было бы усадить на скамью подсудимых. Б. Ельцина - за насильственный захват властных полномочий в 1993 году, за насильственное изменение основ конституционного строя и т.д.; Е. Гайдара - за "причинение вреда здоровью и имуществу граждан" путём практического аннулирования всех трудовых сбережений подавляющего большинства населения страны; Г. Бурбулиса и С. Шахрая - за развал СССР (иначе говоря, за нарушение целостности страны). Список был бы бесконечен. И никто тогда не говорил об экстремизме, потому что сама власть действовала экстремистскими методами. Но вот пришли другие времена, власть окрепла, как говорят "устаканилась", прежнее государственное имущество перешло в руки частных собственников, родился класс олигархов, "новых русских", они взяли под свой контроль подавляющее большинство средств массовой информации. Подошла пора юридически закрепить сложившийся в результате экстремистских действий 90-х годов, новый порядок, забетонировать новый социально-экономический строй, созданный в России. Решение этой задачи выпало в огромной степени на администрацию В. Путина, вернее, на два срока его администрации. Первоначальным побудительным толчком к противодействию экстремизму стали известные события 11 сентября 2001 года, когда экстремисты использовали набитые пассажирами гражданские самолеты в качестве управляемых снарядов для нанесения удара по торговому центру Нью-Йорка. К этому времени мы были сыты по горло диверсионно-террористическими действиями чеченских боевиков, представлявшими наибольшую опасность для страны и общества. Вот тогда и родился первый закон "О противодействии экстремистской деятельности". Он был принят Государственной Думой 27 июня 2002 года. В той конкретной исторической обстановке применение этого закона дало юридические основания для решения многих уголовных дел, возникших по мере подавления сепаратистских, бандитских, террористических и диверсионных очагов. Закон оказался нужным и полезным в той ситуации, с которой Россия столкнулась в начале нынешнего века. Шли месяцы и годы, постепенно слабела экстремистская угроза, страна успокаивалась, но в недрах правящих структур не дремлющие мудрецы, не покладая рук, трудились над "совершенствованием" закона о противодействии экстремистской деятельности. Правящая власть стала всё более и более расширять понятие "экстремизм", включать в число "экстремистов" не только очевидных и реальных носителей этого мировоззрения, но и всех своих возможных политических противников, всех несогласных, всех критиканов, всех "диссидентов" ХХ века. Из политической категории "экстремизм" стал категорией юридической, а стало быть, уголовно наказуемой. Бороться с экстремизмом как явлением политическим надо политическими средствами. Против аргументов нужны контраргументы. Но для этого нужны светлые честные головы, ясная убедительная политическая линия, вера в правоту своей позиции, т.е. как раз те атрибуты, которых так остро не хватает нынешней власти. Она явно предпочитает одним махом юридического веника или швабры смести всех своих реальных и вероятных соперников и противников в один угол, называемый "экстремизмом", и грозить им выбросом в мусорную яму. "Тащить и не пущать" для нынешней власти кажется проще, чем воспитывать и убеждать. Сама по себе задача ужесточения законодательства, регулирующего внутриполитические процессы в стране, не является приятной для самой власти. И внутри страны и за её пределами неизбежно создаётся негативный образ самой власти. Поэтому, например, инициативу об "усовершенствовании" закона о противодействии экстремистской деятельности было поручено проявить так называемой Общественной палате, органу абсолютно не конституционному, с расплывчатыми полномочиями, формируемому по движению указательного пальца сверху ("Будешь ты, будешь ты…."). Так родились законы 2006 года, которые существенно изменили первоначальный текст Закона от 2002 года "О противодействии экстремистской деятельности". Получилось расширенное и дополненное издание. Излишне говорить, что полемика в Государственной Думе на этот раз была очень жаркой. Все реальные оппозиционные партии и блоки выступили против новой редакции закона, который был принят только механическим большинством "Единой России". Суть полемики состояла в том, что этот закон может в руках власти превратиться в орудие подавления всех оппозиционных сил, всех неугодных, всех несогласных. Экстремистом может быть объявлен любой гражданин, выступающий, скажем, против агрессивной прозелитистской деятельности зарубежных религиозных сект, критикующий деятельность "лица, замещающего государственную должность" и т.д. Описание экстремистской деятельности столь обширно, что под неё можно подвести что угодно. Квалификацию того, что является экстремистской деятельностью, а что не является таковой, может дать только суд, который вряд ли в спорных моментах, отважится на защиту оппозиции. Мало кто заметил, а кто заметил, тот помалкивает, что нынешний закон о противодействии экстремизму запрещает классовую борьбу в России. Раньше считалось экстремизмом возбуждение расовой, национальной или религиозной ненависти. Это и понятно: Господь создал нас разноплемёнными, хотя всех по образу и подобию своему; национальные языки родились также в ветхозаветные времена по Божьему промыслу. Религии сложились во многих случаях в дохристианскую эпоху, поэтому мы с глубоким убеждением говорим о необходимости мирного сосуществования различных конфессий и верований. Поэтому мы воспринимаем принадлежность людей к различным нациями, расам, религиям как нечто данное свыше, выступать против этого было бы в самом деле экстремизмом. Но в тексте нынешних законов в эту категорию неприкасаемых было воровским образом втиснуто и понятие "социальной группы". Говоря простыми, человеческими словами, под "социальной группой" авторы закона понимают именно класс буржуазии, которая стала правящим классом в России, и которая старается оградить своё господство запретом всяческих поползновений на её материальное и политическое доминирование в стране. Теперь, оказывается, нельзя требовать ни полного, ни частичного уничтожения какой-либо "социальной группы", нельзя сеять социальную рознь, нельзя питать чувства вражды или ненависти в отношении какой-либо социальной группы. Оказывается, что когда в 2003 году, в пылу избирательной кампании, мы называли олигархов главными врагами России, мы легко могли быть причислены к "экстремистам" и посажены на скамью подсудимых. Откуда мне было знать, что я должен был любить Р. Абрамовича, как родного брата, или, по крайней мере, делать вид, что это так? Россия - страна внутренне нездоровая, плодящая миллиардеров и теряющая ежегодно по миллиону своих граждан, тяжело социально и духовно травмированная ("кто был ничем, стал всем", и наоборот), не доверяющая своим правителям и избранникам (полное недоверие правительству и законодателям, и при этом необъяснимо высокий рейтинг одного президента), не имеющая серьёзных показаний к развитию (добыча нефти и газа - не свидетельство развития: Ангола и Нигерия тоже качают много нефти), не может быть свободной от проявлений экстремизма. Разболтанность и нерешённость многих фундаментальных проблем будут оставаться источником всплесков экстремизма, и как бы ни расширялась численность МВД и других правоохранительных органов (дай Бог, чтобы они действительно всегда стояли на охране права), сколько бы новейших средств вооружения им ни давали, как бы ни ужесточали законы послушные депутаты - всё равно желаемого результата не достичь, пока сохраняются факторы, порождающие экстремизм. Врачи говорят, что лечить надо болезнь, а не её внешние проявления. Что от того, что власть ведёт дело к повсеместному введению цензуры? Теперь уже почти не бывает прямых телепередач, всё идёт в записи, началась чистка Интернета, всё чаще покупаю книги, на которых нет указаний на издательство, на типографию, на объём тиража. Всё это дурные признаки слабости власти, при всей внешней её самоуверенности и показной браваде. Бессмысленно обвинять в нетерпимости тех, кому уже становится невозможно терпеть. Чаще всего обвинения в экстремизме падают на голову русских, которые остаются самым бесправным народом в стране, где они на протяжении всей истории, и ещё вчера, были становым хребтом государства.