Русь ещё жива…

С 28 ноября по 6 января - Рождественский (Филиппов) пост

Каждый раз в начале большого поста, такого, например, как Рождественский, явно ощущаешь свою сопричастность Святой Руси. Вроде бы такая малость: не ешь всё подряд, немного больше молишься, - а что мы ещё можем? И Бог даёт такую благодать. Вдруг начинаешь понимать, что Святая Русь - вокруг тебя, и она никогда не умирала, только ты, суетный и слепой, не мог её видеть. А за твой малый подвиг Бог открыл тебе глаза. И даже дал соприкоснуться с ней, такой прекрасной, каким-то особенно светлым состоянием души, прояснением мыслей, пониманием глубинной сути вещей и соединением с уходящей вглубь столетий чередой поколений твоих предков, донских казаков и орловских мужиков. Они соблюдали все посты, строили храмы, воевали за Родину, пахали землю. Мне до них далеко, но постом я с ними. Они там молятся за меня, а я здесь за них.

Знаю людей, которые постоянно живут на Святой Руси. В полной мере, всем своим существом. Ведь она - это не пространство и время, а состояние нашей души. Эти люди пребывают в непрестанном подвиге. За то и получают от Бога такую великую милость. Когда ты рядом с ними, твоя душа тоже просветляется, и это кажется таким простым и естественным, потому что мы созданы Богом, действительно, только для радости и света, - это естественно. Неестественно то, что мы сами впускаем в неё мрак и все страсти, страхи. Они усиливаются, если мы во время установленного Церковью поста не постимся.

Это очень хорошо чувствуют дети, если научить их поститься. Помню решительный протест своего 5-летнего сына, когда жалостливая бабушка, решив, что я морю ребёнка голодом, хотела накормить его мясом в Рождественский пост. Видимо, однажды он её послушался, нарушил пост, и потому на этот раз заявил:

- Не буду есть, потому что если съем, то у меня закончится праздник. И Рождества не будет.

Наши большие посты - это не только подготовка к большим праздникам. Они сами по себе - праздники, все, кроме Великого поста. Уже с середины Рождественского поста мы в храме поём праздничные песнопения.

Поневоле пожалеешь католиков и протестантов, которые практически отменили посты, установленные Богом для человека. Вот в Эдеме Господь никому из животных постов не назначил. Только человеку нельзя было есть всё подряд. Ведь он не зверюшка, а венец творения Божия, и потому должен уметь сдерживать себя, слышать волю Божию и идти путём, который Бог указывает. Это может быть трудный путь, зато на душе будет праздник.

Слышала недавно перед постом, как один юноша с возмущением говорил батюшке:

- Что вы всё говорите: "Пост, пост..." Какая разница, что есть? Разве Богу важно, что мы едим? Неужели от этого может зависеть спасение души?

А батюшка ему на это спокойно отвечает:

- Если нет разницы в том, что есть, - тогда постись. Какая тебе разница?

Но юноша отошёл от батюшки в печали. Видимо, понял, что разница есть. И поститься он пока не сможет. Гордыня не позволит. Бог милостиво склоняется к душе, несущей этот подвиг только за послушание, ради Христа, и помогает ей освободиться от мрака, и просветляет своей благодатью. А благодатные люди всё вокруг себя освящают и преображают.

Расскажу одно из простых чудес мгновенного преображения души. Иду по улице, в голове мысли о чьей-то подлости и предательстве, обида, боль, люди вокруг такие же мрачные, толкают друг друга, озлобленно что-то шипят вслед. Ну просто ад какой-то. И вдруг среди этого муравейника чувствую на себе любящий, светлый взгляд. Так на Святой Руси друг на друга смотрят. Об этом знает моя душа. Чувство и понимание такого взгляда у меня в подсознании записано многими поколениями моих предков, живших на Святой Руси.

Поднимаю глаза. Среди толпы стоит мой батюшка, духовный отец. В каком-то стареньком, потёртом пальтишке (может, начала прошлого века), надетом поверх подрясника, в скуфеечке древней. Но сколько мощи и благородного достоинства в его осанке, во взгляде. И люди как-то благоговейно обтекают вокруг него, не толкают, а меня почти сбивают с ног. Я иду к батюшке: "Благословите!" Он благословляет и как бы принимает меня под свою защиту. И сразу всё преображается. В моей душе - тишина и покой. На лице - радостная улыбка. Всё моё существо наполняется бодростью и силой юности. И круг обтекающей нас толпы расширяется. Мы спокойно стоим и беседуем. Мы в совершенно другом мире. И даже море толпы вокруг нас постепенно стихает, усмиряется.

Чудеса продолжаются. Нам надо пройти в подошедший к остановке автобус. Никто не бросается к открывшейся двери, отталкивая друг друга. Все вокруг нас улыбаются и, расступаясь, пропускают вперёд. Дивны дела Твои, Господи!

Входим в автобус. Двое молодых людей резво вскакивают. Нам уступают места рядом: людям надо поговорить, понятно же... Где понятно? Только на Святой Руси. В современной России это понимание редко встретишь. Бывало, бабулька на костылях стоит, а напротив неё сидит парень в наушниках. Спокойно так. Спрашиваю его: "Милый, интересно узнать, а тебе вот совсем не стыдно?" - "Нет, не стыдно, - отвечает он, - а в принципе, если ей трудно стоять, - пусть попросит". - "Она не попросит, её поколение привыкло терпеть и не такое". - "Ну вот и пусть терпит", - говорит парень.

Вот в таком мире мы обычно живём. Но теперь мне очевидно, что если бы мы сами, я сама, в частности, были другими, то и мир вокруг нас был бы другой. Это я, сидя рядом с батюшкой, не только понимаю, но и вижу. Весь автобус пребывает в тишине и умиротворении, у всех на лицах блаженные улыбки. А у меня-то ведь, кажется, было столько "вопросов"? Но я их не задаю, потому что со всей очевидностью понимаю: все сложности моей ситуации родились из состояния моей души. А сейчас в ней мир, и никаких сложностей нет. Ну, кое-что терпеть надо, так ведь каждый должен свой крест нести. И это возможно с помощью Божией.

А батюшка вдруг почему-то начинает говорить со мной о своих "вопросах": "Сын скоро в армию уходит. Помолись. Ему сейчас тяжело. Он даже говорит: "Уж скорее бы..." Понимаешь, это состояние неопределённости и ожидания особенно томительно... Меня сейчас архиерей отругал: говорит, что я кадры подбирать не умею. Да разве я их подбираю? Я их "подбираю", - батюшка имеет в виду то, что он принимает в свой приход тех священников, которых изгоняют из других храмов.

Конечно, я понимаю, что он не жалуется мне, это мы, его духовные чада, на исповеди свои проблемы и "вопросы" к нему приносим. И они всякий раз рядом с ним исчезают, растворяются в благодати. Батюшка говорит мне о своих трудностях жизни спокойно и просто. Он показывает мне, как надо "держать удары", не позволять проблемам омрачить душу. Вот только так можно жить на Святой Руси. Я это теперь знаю, свидетельствую об этом.

Удивительно было слышать, как недавно один русский режиссёр, сын ныне покойного всемирно известного русского режиссёра, говорил, что нет сейчас никакого такого особенного русского характера. Может быть, он был когда-то в далёком прошлом, а сейчас в русском человеке одна озлобленность осталась. Вот и весь русский характер.

Значит., главному великий отец не научил своего сына. И вот он слеп.

Удивительно, что иногда Святая Русь, по Промыслу Божию, открывается тому, от кого и не ожидаешь. В гостях у своей знакомой учительницы православной гимназии я встретила парня в полинявшей футболке.

- Я Джек, по-вашему Иаков, из Америки, - представился он.

- А зачем к нам приехал?

Я принял Православие, и потому мне трудно было жить в Америке. Просто невозможно.

Оказалось, его нашли где-то у русской церкви православные (уж как он там оказался - Бог весть), пожалели и устроили преподавать английский язык в гимназию. Он прямо в гимназии и жил, спал на столе в классе.

- Джек, - спрашиваю я, - а ты в Америку вернуться не хочешь? Там всё-таки у тебя дом, родители...

- О, нет, нет! - С ужасом говорит он. - Православный человек может жить только в России. Здесь даже воздух пропитан Православием, - и он с наслаждением вдыхает этот наш воздух. Всё надышаться не может.

Сейчас Джек-Иаков уже живёт в монастыре. Святая Русь приняла его, а мы и родились в ней.