Горит и не сгорает

  Как-то в Америке известного художника Олега Молчанова на его персональной выставке в Вашингтоне спросили: "А у Вас есть легенда?" Художник улыбнулся. Ему почему-то сразу вспомнился Шемякин. Бедолага, цепляясь за этот несчастный Запад, женился в Париже на какой-то богатой старухе, но не это стало его "легендой". Он "вылепил" себя как изгоя Советского Союза. В тусовочном мире важнее казаться, чем быть. Здесь даже сострадание к гонимому (или к тому, кто таковым считается) обязано приносить прибыль. Так какая же "легенда" у Олега?

Я познакомился с ним несколько лет назад, во время паломничества на Святую Землю. Почему-то запомнил, как он аккуратно срезал веточку с куста, по преданию, той самой неопалимой купины на Синае. Мелькнула мысль: неужели он думает, что этот обрезок пустит корни, приживётся в Москве?

Корабль

Сейчас Олегу под сорок. Русобородый, мягкий в общении, он полон спокойного достоинства и ненавязчивого юмора. Он щедр. Есть у него добрые дела, которые ныне принято рекламировать, которые стали элементом "православного имиджа". Но о них я говорить не буду.

В его рассказе о себе нет тех "перемещённых предметов", из которых создаются "легенды". Рассказ этот состоит из прозрачных слов и ясных ситуаций, задушевных воспоминаний детства. Словно неспешные тёплые мазки создают живой портрет.

Эти слова вдруг касаются тебя шершавым языком телёнка на просёлочной дороге. Вместе со светловолосым мальчишкой ты за десять километров бежишь из села в костромскую художественную школу. Запыхался. Кажется, опаздываешь. Но неизменно останавливаешься, чтобы скормить своему любимцу телёнку бутерброд. Гладишь его, чувствуя добрую силу животного. Потом, растерев между пальцами колосок, жуёшь клейкие высыпавшиеся на ладонь зерна...

Русская Венеция

Более ранняя картинка. Пятилетним малышом ты попадаешь из жаркого дня в таинственный прохладный полумрак. Старинная церковь Александра и Антониды в Селище, старом районе Костромы. Незнакомый, сладкий запах ладана. Женщины стоят на коленях, прижались лбом к полу. И неожиданно - слышишь пение. Откуда? Откуда-то сверху. Такого пения ты никогда не слышал по радио.

Вот ты склоняешься над листом бумаги. Вдруг понимаешь, что веточки дерева можно нарисовать не только по бокам от ствола, но и так, как будто они направлены прямо к тебе. Внезапно плоский лист обретает объём, - и перед мысленным взором открывается глубина пространства. Оно касается тебя причудливыми изгибами лесного корня, манит волшебными превращениями плывущих облаков. Пространство соединяется со временем, с рассказами о Берендеевом царстве, о Снегурочке, о сжигающих прошлое прыжках через костёр. Ты узнаешь, что Кострома и кострище - одного корня, что в Ипатьевском монастыре стоит царский трон. Ты побываешь в деревне, где жил Иван Сусанин. Всё это превратится в понятие - Родина…

Незримые ангелы смотрят на нас

Сретенский монастырь

Он улетал из Америки и печалился. Да и как было не переживать! Каждый православный неофит думает, что найдёт в этих почтенных эмигрантах нечто, утраченное нами. Каким громом былых побед звучат для русского уха славные фамилии! Ещё не знает наш патриот, что в штатовском плавильном котле давно уже переплавлены и золото, и медь, и сталь русского характера. Загрязнены шлаками. Сплав получился. Его составляющие - французская жадность, немецкая мелочность, еврейская склонность к некрасивой торговле... Боже мой, к чему привела попытка воззвать к их монархическим чувствам! Привлечь пожертвования на строительство заложенного в Ипатьевском монастыре храма Царственных мучеников!

Фуршет отзвякал посудой, по мере осушения бутылок иссякло патриотическое велеречие. Некоторые из плотно покушавших и хорошо выпивших господ всё же подошли к тарелочке для благотворительных взносов. В конце вечера в ней набралось восемь долларов! Удивительную бедность души порождает американский эксперимент!

…Объявили, что летим со скоростью тысяча километров в час. Утром - Америка, вечером - Россия. Там, где православные русские люди, - храм. Строгий снаружи и тёплый, богатый внутри. Драгоценность его убранства - золото благочестивой души.

Русские пейзажи Молчанова нередко венчаются церковью. Родные луковки видишь на дальнем пригорке. Едва улавливаешь благовест. Словно ветер столетий доносит эти звуки из Святой Руси... Впрочем, даже когда в его картине храма нет, природа одухотворена присутствием Божиим. Русские просторы лишились тысяч храмов, но ведь даже если их стены разрушены, если снесены купола, то у престолов остаются Ангелы. Вечно несут они свой незримый дозор, смотрят на нас с запечатлённых художником родных, намоленных просторов. С полей, дорог, на которые века назад был наложен крест. С перекрёстков, окрестностей и поклонных гор.

Вот на его полотне видишь церковь, стоящую на краю откоса, у реки. Контрфорсы похожи на стапели, колокольня - на мачту. Картина так и называется - "Корабль". Кажется, сейчас он поплывёт. Понесёт по бурным волнам житейского моря тех, кто ищет спасения. И, если этот ковчег ведом твёрдой рукой опытного кормчего, он пристанет к небесной тверди.

Что осталось у русского человека? Только Бог, душа и природа. Об этом - картины Молчанова. Русский человек… Он почти исчез, становится реликтом. А нетронутых уголков родной природы, как ни странно, не так уж и мало. Как замечательны они вечным постоянством! Первозданной красотой Божиего творения. Удивительно: сколько бедствий, экспериментов, огня, войны прокатилось по этим просторам! Но они, как неопалимая купина, горят и не сгорают. Они вечны потому, что через них - с любовью - с нами разговаривает Бог. И через это постоянство, через эту любовь Господь восстанавливает в русском человеке то утраченное, разрушенное, что сейчас называют культурным кодом. Родная природа - как живая вода, в которой вновь отрастают отсечённые корни.

Олег достаёт одно из своих любимых полотен и ставит на видное место. Словно ещё одно окно появляется в его светлой мастерской. За ним - не московский центр, а берег Волги. Старинная усадьба. Стоит на ветру перемен. В отдалении - белая церковь. "Россия уходящая". В "окно" льются свет и грусть. Кто чувствует, о чём эта грусть, - тому ничего объяснять не надо. Помню, что на выставке Олега в залах творческого Союза художников России я "застрял" именно у этого полотна... Кстати, в конце октября подобная выставка повторится на Гоголевском бульваре. А ещё осенью и зимой живописец представит свои полотна в Киеве, Костроме и в Москве, в Славянском культурном центре.

От Байкала до Мёртвого моря

Олег склонен к философским размышлениям, он стремится додумать каждую мысль до логического конца. Могу сравнить его фразы со смелыми мазками. Поначалу они могут показаться не очень связанными между собой. А отойдёшь на расстояние небольшого времени - всё складывается в сочную и правдивую картину.

- Для художника, - говорит Олег, - важно понимать, что цвет - это свет Божий, явление солнечное. Слово "колор" в языках Европы не передаёт религиозного смысла всего сущего. Ночь не имеет цвета, так как не имеет света. А капелька утренней росы? Она переливается всеми цветами, она полна светом, поэтому и живоносна. Цвет - живой. Что такое радуга? - Это пронзённые лучом капельки воды. Радуга - мост между Богом и человеком.

Для меня есть понятие мёртвой и живой воды. Мёртвое море и Байкал. Соляной раствор страшной впадины - словно слёзы греха и горя. Эта напоминающая глицерин субстанция образовалась на месте Содома и Гоморры. Соль - удивительный символ! Наши предки ведь не солили пищу: в самих продуктах есть всё необходимое для организма. Потом стали добавлять и соль, и специи. Рождалось чревоугодие. Соли и сласти - порождают страсти.

Мёртвое море давно превратилось бы в соляную глыбу, если бы в него не впадал Иордан. Так и человек небезутешен. В горе ему дают выпить стакан воды, и он успокаивается. Но есть и вода, о которой Христос говорил у колодца самарянке: животворная, полная света влага. И есть соль греха...

Я был на Байкале в 1991-м году, на острове Ольхон. В одиночку отправился вглубь, шёл трое суток. Слышал поющие сосны - ветер выдул из-под их корней белый песок и издавал тревожные звуки. Останавливался там, где место ложилось на душу. Привлекали оранжевые, красные, жёлтые пятна лишайников на камнях. Тревогой дохнуло от скалы Шаман. От её пещеры, где в древности приносились жертвы. Ночью приходилось привязывать себя к сосне, чтобы не скатиться по косогору в озеро. Засыпая, слушал, как сталкиваются ветра, как шумит Байкал, видел, как над бездной светит луна. Никого нет. Только Бог. Это было ощущение Адама. И рождалось желание "назвать" всё сущее именами своих красок.

Наконец показалась оконечность острова. За ней - синева простирающейся дальше воды. Возникло ощущение края света. Оно вылилось в картину, которая так и называется: "Край света".

Русь уходящая

Я помню эту картину: покатая земля у твоих ног кажется последним кусочком тверди. А дальше, над озером, радуга. С чем ты пришёл на свой край земли? Можешь ли ступить на мост, ведущий к Богу?

Живописцу удаётся удивительно точно передать переходные, самые тонкие моменты состояний природы. Переливы зимы и весны, дня и вечера… Незастывающий поток ощущений и событий, ведущих к воскресению души.

Встреча зимы и весны, Бога и человека, всё то, что сложилось в наше представление о Сретении - это одна из излюбленных тем художника. Написанные им виды московского Сретенского монастыря - замечательны. Кстати, купола обители видны из окон мастерской Олега. Вот они, совсем рядом.

Вновь рассматриваю молчановские полотна. Даже если есть в некоторых из них печальный, грустный мотив, всегда находишь здесь лучик надежды. Искусство, по мнению художника, призвано показать выход из тупика.

Осенний пейзаж

И это так, несмотря на то, что кругом продолжается трагедия - гибель прекрасного. Давно уже под водой левитановские места в Плёсе, где уровень Волги искусственно подняли на восемь метров…. Затоплены старинные города Молога, Калязин и многие другие, затоплен Кривоезерский монастырь. Горят замечательные церкви. В том числе и те, которые успел запечатлеть Олег. Три года назад пожар полностью уничтожил старинный храм Спаса в Веже, построенный без единого гвоздя. Его перенесли из зоны затопления в Ипатьевский монастырь. Олег изобразил его так, как он выглядел прежде. В этих местах, кстати, в деревне Шоды, жил Некрасов и написал про деда Мазая и зайцев. Во время паводка на реке Костроме в церковь приплывали на лодках. Вот и стоит храм на высоких дубовых сваях посреди воды… Ныне тоже сгорел. Может быть, не случайно? Сейчас ведь для некоторых такие старинные храмы - как раздражающие всех инвалиды. С ними так много возни!

Храм сгорел. А картина осталась. Она свидетельствует: храм не просто стоит на сваях, он не просто красиво отражается в тихой воде - он возносится. И уже непонятно, на земле он или на небе…

В конце нашей встречи Олег дарит мне кустик неопалимой купины - память о нашем паломничестве. Оказывается, в Москве он поставил росточек в воду, а тот все же пустил корни.

Веточка купины

Олег немало путешествовал, паломничал. Однажды даже автостопом проехал почти всю Европу. А имел только чешскую визу. Оказалось, границы там очень проницаемы.

Каковы от Европы воспоминания? Негры и арабы, кишащие на Монмартре. Навязчивое предложение наркотиков в Амстердаме. Безликость Брюсселя. Доброжелательность обывателя, готового на автостоянке (но не в любом месте на шоссе) подвезти путешествующего русского. Попытка шпилей готики уколоть небо.

- Интересно впечатление от иконописных шедевров, которые я видел в магазине Кёльна, - говорит Олег. - Выставлены, подсвечены, а как будто лишены жизни. Они должны быть, конечно, в храме или в доме верующего человека. Купить истину и красоту невозможно. Дух дышит, где хочет. В салонах шедевры не мироточат. В храмах чудотворят "софринские" и даже вырезанные из журнала иконки.

Поразительно, на Западе "русским искусством" называют лишь иконы и абстракционизм! Абстракционизм там ценят очень дорого. Маклеры взвинчивают цены - и они повышаются. Это пирамида, это бизнес. А "творцы"? Они не умеют ни рисовать, ни чувствовать. Есть, конечно, и такие, которые "подстраиваются" под спрос. Эти, как иногда кажется, даже издеваются над "ценителями искусства". А такое проглотите? Глотают. Прагматичный мир "покупается" на химеры. Насколько же он прагматичен?

- Абстрактные картины малюются желчью, они подмигивают и кривятся, разлагаются и рассыпаются вдрызг, - говорю я.

- Конечно, они выдают черты своих авторов, - соглашается Олег. Абстракционисты ведь ищут не в созданной Богом природе, а в своём больном воображении.

Воображение - сфера опасная. Там, в мире фантазии, Бога нет. Неслучайно диавол называется фантазёром и духом безумия.

В абстрактное искусство бросились неумехи и жулики. Но в основе своей оно имеет иудаистский запрет на изображение всего живого. Каковы памятники в Израиле? Нагромождения металла и камней. И иконоборчество, и "Чёрный квадрат", и эти современные памятники, - "родня по матери".

Да, забывшие Отца Небесного блуждают в этом тёмном хаосе. А ведь Солнце Правды - Христос. Явившись в мир, Он сделал людей боговидцами. Освятил Своим присутствием природу. Спаситель преобразил заповеди Моисеева закона, в том числе и об изображениях. Для нас ценен не камень скрижалей. Нам дорого другое. Напоминающая о богообщении жизнь той купины, что растёт на Синае и доныне.

Кстати, подаренный Олегом кустик у меня разросся. Пустил такие "усы", что впору раздаривать росточки друзьям. Я так и сделаю. Пусть эти зелёные листочки и острые тернии напоминают о необходимости выстоять в аду земных искушений. О том, что с Богом человек горит и не сгорает.

Выставки "Славянский путь" художника Олега Молчанова пройдут:

с 25 октября по 12 ноября - Москва. Гоголевский б-р, д. 10, стр. 1;

с 16 ноября по 30 ноября - Киев. Музей русского искусства;

с 6 декабря по 12 января - Кострома. Романовский художественный музей;

с 15 января по 15 февраля 2006 г. - Москва. Международный Славянский центр.

Черниговский пер., д.9/13 , стр.2