Достойно есть

 Осень 2000 г. Странноприимный дом для паломников при Полоцком женском монастыре. Натоплена печь, тепло и по-домашнему уютно, несмотря на непогоду, разыгравшуюся за окном. На одной из двухъярусных коек сидит молодой человек. Особое выражение лица, бритая голова, манера говорить - всё свидетельствует о том, что парень из мест не столь отдалённых.

Наше знакомство было недолгим, мы говорили лишь несколько часов, но добрая память о нём осталась надолго. Саша, так звали парня, рассказал, что он действительно только сегодня вернулся из многолетней своей "командировки".

Вернулся, чтобы снова уйти… в монастырь. Вот его рассказ о своей жизни.

В молодости я много чудил, пил, женщин любил. Удаль в себе ощущал - казалось, море по колено. А жить ведь тоже на что-то надо. Связался с "братками". В 19 лет связался, а в 20 уже посадили. На 8 лет. Сидел в Новополоцке, времени свободного много, всё в карты играл да книжки почитывал. Тут вычитал о пользе лечебного голодания - решил попробовать.

По дню голодал, потом по три, а последний раз решил голодать семь дней. Вообще ничего не ел и даже воды не пил. На пятый день такое случилось…

Парень задумался, видно, действительно важное что-то случилось, но только слов нормальных он не мог подобрать - на язык лезли всё свои слова, тюремные… Потом сказал: "Вся жизнь перевернулась. Был момент, когда я почувствовал, что там, внутри меня, что-то открылось… Оно было чем-то отдельным от меня, самостоятельным, мыслящим. Это переживание открыло мне во мне некую тонкость сознания. Я стал вдруг способен думать шире и глубже, чем только о еде, свободе и женщинах".

"Что это? - думал я. - Неужели это и есть душа, о которой я так много слышал?" И понимал тогда, что да.

Никогда прежде не возникало во мне мысли о Боге, а тут вдруг эта открывшаяся во мне душа моя, без слов, какой-то внутренней тягой, заставила задуматься. Протестанские проповедники к нам часто ходили, книг много принесли, - хороших книг, на папиросной бумаге, - мы из них самокрутки крутили, а тут, до сих пор диву даюсь, стало вдруг страшно от этого и невыносимо стыдно.

Ребята на меня смотрели "понимающе": мол, "крыша поехала", "в Бога ударился". Впрочем, мне уже было не до них. Я не только все книги о Боге к себе собрал, но и молиться начал, как умел, только не вслух, чтобы другим не мешать.

На территории зоны есть молитвенная комната. Я знал о ней, но пойти не мог себя заставить. Дважды приходил. Стою у дверей, а переступить порог не могу. Что это, гордость?

На седьмой день своего неядения снова прихожу к церкви и снова не могу войти. Хорошо, парень оттуда выходил, догадался, пригласил меня. А там чай пьют, торт на столе - как не в тюрьме. И так ведь совпало: в этот день была Пасха, в этот день и голодание моё закончилось. Получилось, что голодал я как раз в последнюю неделю Великого поста - Страстную Седмицу, самую строгую.

Такая была атмосфера в церкви - мирная, радостная, ребята без мата, без злобы общались, - я такого в жизни не видел.

Вот так я к Богу и пришёл. Стал в церковь ходить. К нам туда отец Михаил приезжал из монастыря, многому научил, да и сам я читал книги, и у нас в церкви их много было.

Никогда раньше не задумывался, а теперь размышлять стал о том, что буду делать на свободе. С ужасом понимал: вернись я домой, путь у меня только один - воровать.

Отсидел я четыре года, и впереди ещё четыре было. Вышел по УДО - условно-досрочное освобождение. Сразу сюда, к Богу. Говорил с батюшкой - не вернусь домой, поеду в монастырь в Жировицы, хотя мать зовёт. Пишет, вот невесту присмотрела. Только не лежит душа, не спастись мне там...

...Вечером того же осеннего дня, уже совсем при тихой погоде отправлялся поезд в сторону Минска, увозя с собою бывшего заключённого и будущего послушника. Домой он так и не вернулся.

После нашего расставания ещё долго в памяти звучали слова молитвы "Достойно есть", которую Саша читал по чёткам, сделанным в зоне из камешков. И хотя читал он всё с тем же зековским акцентом, но сколько веры было в словах и света - в очах.