Русский Гамлет

 1 октября - 250 лет со дня рождения императора Павла I

Санкт-Петербург - давно уже небьющееся сердце Российской Империи. Омертвелая его красота сегодня тревожно вторгается в нашу повседневность призраком Третьего Рима. Среди людей, снующих по улицам и площадям некогда священного города, лишь немногие хранят с ним сокровенную связь. Но в центре Петербурга есть место, приближаясь к которому всякий неискушённый прохожий испытывает непонятную тревогу. Природа этой тревоги - прикосновение к душе Петербурга. Место это, над которым высится мрачная громада Михайловского замка, осеняет загадочный и прекрасный образ императора Павла I. В Михайловском замке присутствует его дух. Здесь, посреди своей столицы, император был предательски убит.

Это было в 1801 году 12 марта (по ст. ст.). Тогда в спальню императора ночью ворвалась ватага гвардейских офицеров, и государь был злодейски ими умерщвлён. Ни один из заговорщиков не понёс наказания. Было объявлено, что 46-летний император скоропостижно скончался от апоплексического удара. Ненависть заговорщиков к императору Павлу была сильнее страха Божия. Разумеется, нет речи о страхе Божием, если речь идёт о масонах, которым в этом заговоре принадлежала руководящая роль, но в узле заговора ненависть к императору объединила масонов и екатерининскую знать (что во многом совпадало) с ведомым ими гвардейским офицерством.

Ненависть эту император Павел заслужил тем, что в своём правлении пошёл наперекор "золотому веку русского дворянства", как называли правление его матери Екатерины II. Недруги императора Павла настаивали на том, что его действия "наперекор" Екатерине были не более чем реакцией озлобленного неудачника, заведомо отказывая ему, человеку умному и высокообразованному, в способности к государственному мышлению. Это было лишь малой частью большой клеветы, которая преследовала его при жизни и довлела над посмертной памятью о нём. Но как бы ни была сильна неправда, в русской истории она обречена на поражение.

Цесаревич Павел, сын императора Петра III, вступил на престол в 1796 году, когда скончалась его мать Екатерина II. Ему было тогда 42 года. Молодость прошла вдали от двора, от государственных дел... После смерти Петра Великого все царствования в России начинались дворцовыми переворотами. В XVIII столетии российский престол становился лёгкой добычей всякого, кому удавалось повести за собой императорскую гвардию. В 1162 году жертвой переворота стал император Пётр III, внук Петра Великого. Свергнувшая его императрица Екатерина не желала править как регент при цесаревиче Павле: она короновалась в Московском Кремле как Самодержец Всероссийский. Так был ею похищен престол - и у отца, и у сына.

Цесаревич был смышлёным и любознательным мальчиком. Он охотно учился, много читал, свободно владел немецким и французским языками, знал латынь, а церковнославянский язык был для него родным, ведь раннее детство его прошло в покоях царицы-бабушки Елизаветы Петровны, в атмосфере старорусской набожности. Одним из его любимейших воспитателей был архимандрит Платон, будущий московский митрополит. С детства в нём укоренилась потребность в долгой келейной молитве. При обычной для детей склонности к шалостям, цесаревич отличался недетской серьёзностью. Сострадание к обиженным и слабым было одной из его главных "странностей". И по мере того, как цесаревич рос, "странностей" подобного рода за ним замечалось всё больше...

Ему претила атмосфера циничного жизнелюбия, царившая при дворе его матери. Здесь он был "белой вороной". Мать-императрица ревниво не подпускала его к государственным делам, а фавориты нагло его третировали. Историк Платонов писал: "Положение Павла становилось хуже год от года. Удалённый от всяких дел, видя постоянную неприязнь и обиды от матери, Павел уединился со своей семьёй в Гатчине и Павловске..." В Европе его называли "Русский Гамлет" (в России трагедия Шекспира была запрещена). Когда же он стал, наконец, царствовать, его всё чаще сравнивали с Дон-Кихотом. Сам Павел с детства любил книгу о Рыцаре Печального Образа. В то время Дон-Кихот считался фигурой комической, но над книгой о нём Павел не смеялся. Воплощённое благородство верхом на убогой кляче, выставленное на позорище и посмешище, - мог ли он над этим смеяться?

Два величайших образа мировой литературы применительно к одному человеку - такого на всём свете удостоился один император Павел. Здесь главное, пожалуй, то, в чём сходны они, - так непохожие друг на друга. Оба - и Гамлет, и Дон-Кихот, выступают носителями высшей правды перед лицом царящих в мире пошлости и лжи. Это и роднит их обоих с Павлом. Как и они, Павел был в разладе со своим веком, как и они, он не желал "идти в ногу с временем".

Зато матушка его Екатерина, прозванная современниками "великой", шла в ногу со временем везде и во всём. Как способная и верная ученица она переписывалась с "властителями дум" того времени, масонами-просветителями, она изображала себя либеральной правительницей, самой передовой в Европе, она же затевала грандиозные проекты, целью которых была громкая всемирная реклама, но отнюдь не их реализация. За двести лет до появления понятия "пиар" она была его величайшим мастером. Её царствование громадой нависает над недолгим царствованием её сына, и нельзя понять императора Павла, не зная, какое наследство было суждено ему принять.

В истории Государства Российского правление Екатерины II было и самым долгим и самым блестящим. Внешние успехи Российской Империи под скипетром Екатерины были грандиозны. Но сердцевиной её царствования от начала и до конца была борьба за власть, за сохранение её и укрепление (т.е. за рычаги управления и устранение соперников). Более законными правами на престол обладали и свергнутый ею муж, и их сын Павел. Был замучен в казематах император Иоанн Антонович, было таинственное и страшное дело княжны Таракановой... И однажды призрак убиенного Петра III, воплотившись в мужицкого царя, поднял на Урале стихию крестьянской войны, грозившую смести её дворянское царство.

Дабы обезопасить свою власть, царица окружила себя хороводом всем обязанных ей энергичных мужчин, первые из которых, братья Орловы, "чудо-богатыри" с уголовной психологией, убили её царственного супруга и являли собою пример для всей могучей плеяды "екатерининских орлов", для которых "матушка-государыня" не жалела ни почестей, ни наград, ни десятков тысяч крепостных "душ".

Фавориты, которым царица умело производила ротацию, стали верхушкой реальной опоры её власти - дворянства. Сделав дворянство безраздельно господствующим в стране сословием, она разрушила тем самым социальную систему Российского государства. Освобождённое от обязательной службы, дворянство наделялось всей полнотой гражданских прав и ему же было отдано в полное личное владение крепостное крестьянство. "Дышала грудь помещика свободно и легко"... Россия стала "страной рабов", а владеющее рабами дворянство на всех уровнях усваивало "передовую" просветительскую идеологию как санкцию на свои отношения с "тёмным народом" по масонской схеме: "просвещённая элита и непросвещённое быдло". Так внутри страны произошло разделение нации.

Из всех российских государей Екатерина была наименее религиозной. Князь И.М. Долгорукий вспоминал о ней: "Она была совершенно равнодушна ко всему священному". Актом Священного коронования ей была преподана харизма царского служения, но душа её не проснулась для восхождения на эту высоту. Духовная сторона жизни для неё как бы не существовала вовсе. К традиционной для Православия связи между Царством и Священством она относилась с нескрываемым пренебрежением. Глубоко религиозный Павел был ей в этом полной противоположностью.

Думала ли она, что станет с Россией после неё? Разумеется, думала, поскольку "этой стране" суждено было стать её подмостками на театре всемирной истории. Вопрос о наследнике чрезвычайно её беспокоил. Царица не стыдилась открыто намекать на то, что Павел рождён ею не от мужа-императора. Это делалось ею в расчёте на его "дурацкую" честность, чтобы Павел, усомнившись в своём праве наследования, сам от него отказался. Но у Павла (как и у неё самой) не было ни малейших оснований сомневаться в своём сыновстве, к тому же он был слишком умён и понимал свою мать лучше, чем она его. И, наконец, она решила передать престол старшему внуку Александру. Обнародовать это решение ей помешала внезапная смерть.

Екатерина умерла. Тогда, октябрьской ночью 1796 года, Великий князь Павел Петрович вошёл хозяином под своды Зимнего дворца. Он твёрдо знал, что Царь в своём служении призван осуществлять единство Божией Милости и воли православного народа. Он шёл по залам "Зимнего" в сознании того, что Промысл Божий разрушил все козни ради его призвания на это высочайшее служение и что долг его пред Богом и Россией будет исполнен...

У него были принципы и убеждения, но не было программы. Да её и быть не могло. Повсюду окружённый соглядатаями, он был лишён возможности создать команду единомышленников. "Программой" он стал себе сам. Главным для него было - прорвать крашеный холст "потёмкинской деревни" и выйти к желанному единению Православного Царя с русским народом.

Был издан Закон о Престолонаследии, на все времена определивший порядок наследования Престола строго по мужской линии. Никогда впредь власть в Империи не могла быть похищена пришельцем "со стороны". При коронации Павла было велено привести к присяге крепостных крестьян. Этим "душевладельцам" было поставлено на вид: крестьяне не рабы, а такие же, как помещик, подданные Государя.

Екатерининские "государственные мужи" нового государя не понимали. По их разумению оставить всё "как есть" было бы для него гарантией спокойного и благополучного правления. Но Павел упорно хотел не "как есть", но "как должно". Ради этого он не уставал напоминать помещикам, что крестьяне - не рабы, офицерам, что солдаты - не крепостные, всем чинам - военным и статским, что воровство - преступно и бесчестно. В созданной Екатериной II системе государство было фактически отдано в эксплуатацию классу чиновников. За право бесконтрольно воровать чиновники платили государыне беспредельной любовью и преданностью. Но с воцарением Павла этот праздник жизни внезапно кончился. Государь требовал ответственности, и каждого высокопоставленного казнокрада он мог призвать к ответу, за которым следовала отставка или Сибирь. Дела, жалобы, судебные иски - всё, что годами пылилось в долгом ящике, стало рассматриваться и пришло в движение. Государственная машина заработала. Императором были приняты меры, существенно улучшившие положение купечества, городского населения, казачества, в особенности - православного духовенства.

Помещикам, привыкшим к полной безответственности в отношении к "рабам" было запрещено пользоваться трудом крепостных более трёх дней в неделю, была запрещена торговля людьми без земли. Всем было очевидно, что Государь желает вывести крестьянство из рабского состояния. Он писал: "Крестьянство содержит собою все прочие части своими трудами, следственно особого уважения достойно". Дворянство, давно привыкшее видеть в царской власти орудие своих интересов, тревожилось. Жадно ловились вести из Петербурга.

А из Петербурга по всей России ползли слухи, сплетни и анекдоты о страшном тиране, пришедшем на престол благодетельной "матушки", об ужасе, в котором живёт столица, о том, что "тиран" безумен, о том, что жестокая дурь "тирана" компрометирует царскую власть...

Удивительна была эта "тирания" - без политического сыска, без надзора над инакомыслящими, без репрессий. "Тиран" был доверчив и отходчив, он охотно признавал свои ошибки и легко менял гнев на милость. От всякого он ждал искренности и правды и не подозревал, какая ненависть его окружает. Эта его "не от мира сего" наивность лишь подогревала неприязнь к нему екатерининской элиты - людей ловких и циничных.

День ото дня шла работа по дискредитации Государя путём всякого рода слухов. Главной их фабрикой стала императорская гвардия. Желание Государя видеть военную машину чёткой и отлаженной не находило понимания в среде офицеров гвардии, привыкших при Екатерине к сибаритству и распущенности. Множились рассказы о неуправляемости Императора, о свирепости его нрава, о том, что служба при нём стала невыносимой. Требовательность Государя к офицерам лишь увеличила любовь к нему солдат. К тому же прекратилось их обворовывание начальством и снабжение рядовых стало превосходным. Были фактически заново созданы кавалерия и артиллерия. Вскоре они блестяще показали себя в войнах с Наполеоном. Но об этом вспоминают редко. Зато вот уже двести лет не смолкает негодование по поводу введения Павлом якобы "ужасной" униформы прусского образца. По существу же осудительного сказать нечего.

После блестящего похода Суворова против Франции Император решительно изменил внешнеполитическую ориентацию России. Он понял, что в условиях геостратегического соперничества Англии и Франции интересам России больше отвечает дружба с Первым Консулом, которым стал к тому времени генерал Бонапарт. Но, зная, что власть Императора Павла в России не пользуется поддержкой в среде властной элиты и гвардии, правящие круги Англии прямо вмешались в российские внутренние дела. Через английского посла в России прямо на обслуживание заговора против Государя было направлено два миллиона рублей золотом. В основном эта колоссальная сумма исчезла в карманах организаторов заговора (гр. Пален, братья Зубовы, Беннигсен и др.), а малая её часть шла на угощения офицеров гвардии, которых, крепко подпоив, натравливали на "урода"...

В одну из таких ночей заговорщики прошли караулы Михайловского замка и ворвались в спальню Императора. От Государя потребовали подписать Акт отречения, а когда он ответил отказом, на него набросились. Избивали, душили офицерским шарфом, повалив на пол, топтали ногами...

При известии о смерти Государя, по свидетельствам современников, "весь Петербург ликовал". Для них "весь Петербург" означал "дворянство". Подавленно молчавший простой народ был "не в счёт".

Народ успел полюбить императора Павла Петровича, но историческую оценку его личности и правления определило отношение к нему дворянства и зарождавшейся в то время либеральной интеллигенции. Вот что писал о нём Герцен: "Павел I явил собой отвратительное и смехотворное зрелище коронованного Дон-Кихота". И в наши дни эту либеральную традицию навязывают нам эстрадные историки вместе со своей местечковой русофобией.

Но в XX веке правда об императоре Павле пробила себе дорогу. Началось это в патриотических кругах русской эмиграции. Мы можем и должны с благодарностью назвать имена: Борис Башилов, П.Н. Шабельский-Борк ("Старый Кирибей"), архимандрит Константин (Зайцев). Отец Константин так писал об императоре Павле: "Это был могучий и независимый ум, способный обозревать прошлое и предвидеть будущее. Как иначе истолковать изумительную плодотворность коротких годов его царствования, оформившего Великую Россию! Лицом правдолюба... обращён был Павел одинаково и к крестьянству, и к дворянству, и к духовенству".

Император Павел I стал на пути "века просвещения", который увлекал Россию на путь разложения и упадка. Своим правлением он восстановил прерванную было связь нашего Отечества и с Петром Великим, и с Московским Царством. Россия устояла на Богом ей назначенном историческом пути. У Павла были отняты долгие годы царствования матерью, и (благодаря заговорщикам) сыном, и судьба оставила ему всего лишь пять лет пребывания на престоле. Но это пятилетие сияет в истории Государства Российского живым свидетельством тому, что Православный Царь отвечает перед Богом не "блестящим правлением", а исполнением Миссии.

Содержание номера       Главная страница номера       Начало страницы