Украшение Православной Церкви

 7 марта - Неделя 2-я Великого поста, свт. Григория Паламы

В ряду великих учителей Церкви Христовой, подобно пчёлкам, вносившим благоуханный мёд своих богодухновенных творений в сокровищницу православного богословия, особенной остротой ума и глубиной затронутых предметов выделяется святитель Григорий Палама. Собственно говоря, предмет, который он исследовал, был один - взаимодействие Бога и человека. Но что может быть существеннее?

"Взаимодействие" - есть взаимное, т.е. двустороннее действие. Однако в данном случае никакой симметричности быть не может. Бог получает информацию о человеке одному Ему ведомыми путями, прямо из его сердца, и тут нам не по плечу что-то исследовать и даже получать информацию от своего Творца (например, узнавать, в чём состоит Его воля, что чрезвычайно важно для каждого из нас, ибо от того, исполняем мы эту волю или нет, зависит наше спасение). Можем ли мы надеяться, что до нас дойдёт глас Господень, способны ли мы в принципе его услышать? А если способны, то что нам нужно делать для этого? На такие вопросы до XIV века богословская наука не давала ясных ответов. Конечно, христиане знали, что Господь являлся Моисею и другим великим пророкам с целью сообщить через них что-то важное для всего человечества, но то ведь были избранники, а хотелось бы знать, возможна ли встреча с Богом для обычного верующего, и как конкретно этот верующий должен поступать, чтобы она состоялась.

Искомые ответы были найдены святым Григорием Паламой и сформулированы им с такой чёткостью, какая вообще возможна для человеческого разумения, когда оно пытается проникнуть в тайну божественного бытия. Всегда нужно помнить, что до конца эта тайна непостижима, но в той мере, в какой нам дано её разрешить, мы обязаны это сделать. Святитель Григорий разрешил её в максимальной мере, доступной человеческому сознанию. Такому успеху содействовала не только его исключительная одарённость, но и его святая жизнь, давшая ему уникальный опыт прямого молитвенного богопознания.

Григорий Палама родился в 1296 году в Малой Азии. Нашествие турок заставило его семью бежать в Константинополь, где его отец занял видное место при дворе Андроника II Палеолога. Когда отец будущего святителя умер, император взял мальчика под своё личное покровительство и дал ему самое блестящее по тому времени воспитание и образование. Необыкновенно способный и благоразумный юноша мог сделать головокружительную великосветскую карьеру, однако его душа была обращена к совсем другим, более высоким предметам. В возрасте 20 лет он удалился на Афон и поступил послушником в монастырь Ватопед, где под руководством преподобного старца Никодима начал путь подвижничества. Через год ему явился в тонком сне апостол и евангелист Иоанн Богослов и обещал своё духовное покровительство. Время показало, что любимый ученик Христа выполнил сказанное, ибо путь духовного восхождения инока Григория оказался удивительно ясным, целенаправленным и плодотворным. Пробыв несколько лет в монастыре, Палама вышел из него и уединился в отшельнической обители Глоссии. Её настоятель стал учить молодого монаха труднейшему искусству "умной молитвы", восходящему к таким великим аскетам IV века, как Евагрий Понтийский и Макарий Египетский. Немногим давалась эта наука, ибо тут требовалось умение так сосредоточить своё внимание, как в обычной жизни мы этого никогда не делаем, но те, кто овладевали ею и получали название "исихастов" (от греческого "исихия" - покой), обретали опыт мистического соединения с Богом, о котором невозможно рассказать тому, кто его не имеет. Святой Палама стал одним из таких немногих. Дальше внешняя канва его жизни такова: в 1326 году он перебрался в Солунь (ныне Салоники), где был рукоположен в пресвитера, а в 1347 году был возведён в сан архиепископа Солунского. В 1359 году, 14-го ноября святитель окончил своё земное поприще.

Не следует горящую свечу держать под спудом, говорит нам Евангелие. Было бы нехорошо, если бы ни с чем не сравнимый опыт непосредственного богообщения, накопленный исихастами, остался бы достоянием только их самих. А такое было вполне вероятным, поскольку сосредоточенная умная молитва вырабатывает в человеке немногословие и скромность. Но тут помогли внешние обстоятельства, которые, вне сомнения, были промыслительными.

Около 1330 года в Константинополе появился калабрийский монах Варлаам, автор трактатов по логике и астрономии. Продемонстрировав свои ораторские способности, он получил кафедру в университете и стал выступать на тему о богопознании, ссылаясь на учение Дионисия Ареопагита о невозможности для человека постигнуть Бога как носителя совокупности положительных признаков (атрибутов). Дионисий утверждал, что даже такие качества, как всемогущество, всеведение, безначальность, милосердие и любовь можно приписать Богу лишь условно, ибо мы всегда вкладываем в эти понятия их земной, обиходный смысл, который в применении к Творцу становится неадекватным. Когда мы относим к Богу слова, выработанные в нашем языке для обозначения здешних реалий, мы всегда впадаем в ложь, ибо там всё устроено иначе, поэтому, строго говоря, законными могут быть лишь отрицательные определения: не "Бог есть то-то и то-то", а "Бог не является тем-то и тем-то". Такой подход называется апофатическим богословием и в принципе он совершенно правилен. Однако учение Ареопагита вовсе не есть агностицизм, отказ от познания Бога, а есть одна из интереснейших форм Его познания через систему последовательных отбрасываний неправильных или неточных определений. Именно этого и не понял Варлаам, истолковав святого Дионисия как абсолютного агностика, отрицающего какую бы то ни было возможность познать Бога.

Если бы калабриец ограничивался лишь общими теоретическими рассуждениями, никакого шума могло бы и не возникнуть. Но он пошёл дальше и стал ругать исихастов, объявляя их шарлатанами и обманщиками. Эти насмешки вытекали из его логики: если Бог отличен от всего, что есть в нашем мире, то как же можно войти с Ним в якобы удающийся исихастам контакт? Это задело за живое, пусть не большую часть афонских насельников, но лучшую их часть, на которую равнялись остальные. И не только их. Учение Варлаама, по существу, упраздняло саму идею православного подвижничества, предвосхищая тем самым на целых двести лет антимонашескую доктрину протестантизма. Дело принимало очень острый и очень принципиальный оборот. Афонская братия, чувствуя неправоту обличителя монашеского делания, но не умея её доказать, попросила сделать это Григория Паламу. Так сама жизнь заставила его обратиться к этой теме и, вроде бы поневоле, создать свои богословские трактаты, ставшие с тех пор неотъемлемой частью священного Предания Православной Церкви.

Этот комплекс идей получил впоследствии название "паламитского синтеза". В его основе лежит тонкое различение между сущностью Бога и исходящими от него воздействиями на человека, которые святитель Григорий именует "энергиями". Божественная сущность, как совершенно правильно утверждал Дионисий Ареопагит, для нас непознаваема. Говоря о Лицах Троицы, мы можем лишь констатировать, что они имеют одинаковую сущность (догмат единосущия Символа Веры), но в чём состоит эта общая для них сущность, остаётся нам неизвестным. Зато энергии доступны восприятию человека, причём тем в большей степени, чем меньше остаётся в уме и сердце этого человека мирских попечений, заглушающих приём божественных сигналов. Изгоняются же эти попечения аскетической и молитвенной практикой. Для тех, кто продвинулся в такой практике достаточно далеко, божественные энергии становятся зримой реальностью и воспринимаются в виде света, подобного тому, который узрели апостолы Петр, Иоанн и Иаков на горе Фавор в день Преображения, почему этот свет получил наименование "Фаворского". Что это такое, можно судить из сочинений Симеона Нового Богослова, который описывает Фаворский свет, говоря о себе в третьем лице.

"Однажды, как он стоял таким образом на молитве и говорил паче умом, нежели устами: Боже, милостив буди мне грешному, - внезапно низошло на него свыше божественное осияние пресветлое и исполнило всё то место... Забыл он тогда весь мир и исполнился слез и радости неизреченной. Потом его ум востек на небеса, и он увидел там другой свет, более светлый, чем тот, который был окрест его".

Отделив от самого Бога испускаемые Им Энергии, Григорий Палама должен был ответить на вопрос, какую природу имеют Эти энергии, в том числе доступный человеческому оку фаворский свет, - тварную или нетварную. Это и был главный пункт его спора с Варлаамом. Последний утверждал, что он имеет тварную природу, т.е. тождествен обычному оптическому свету. Эта точка зрения принижала человека - здесь Бог говорит с человеком на его земном языке, считая, что ничего выходящего за рамки этого языка человек воспринять не способен. Палама провозгласил нетварность Фаворского света, а значит, и иных энергий, возвышая тем самым людскую природу, способную при должной подготовке прикоснуться к божественной природе, что является залогом возможности его посмертного пребывания в Царствии Божием. Константинопольский Собор 1341 года принял учение Григория Паламы и осудил Варлаама как еретика.

Содержание номера       Главная страница номера       Начало страницы