Поражение сознания во время перестройки выразилось, в частности, в настойчивом уходе от фундаментальных вопросов. Это было странно видеть у образованных людей.
    Этот отказ интеллигенции от едва ли не первой своей функции сразу нанес обществу огромный урон. Особенно разрушительно принижение проблем в моменты кризисов, когда люди нуждаются в том, чтобы поставить и обсудить главные вопросы. Это давно подметил русский философ Питирим Сорокин. Он писал: "В обычные времена размышления о человеческой судьбе (откуда, куда, как и почему?), о данном обществе являются, как правило, уделом крохотной группы мыслителей и ученых. Но во времена серьезных испытаний эти вопросы внезапно приобретают исключительную, не только теоретическую, но и практическую важность; они волнуют всех - и мыслителей, и простонародье. Огромная часть населения чувствует себя оторванной от почвы, обескровленной, изуродованной и раздавленной кризисом. Полностью теряется привычный ритм жизни, рушатся привычные средства самозащиты... В такие времена даже самый заурядный человек с улицы не может удержаться от вопросов: "Как все это произошло? Что все это значит? Кто ответит за это? В чем причины? Что может еще случиться со мною, с моей семьей, с моими друзьями, с моей родиной?"
    В годы перестройки, надо сказать, люди ждали помощи от интеллигенции, чтобы сформулировать главные вопросы, но "мыслители" именно к этим вопросам оказались глухи и равнодушны. Уже поэтому большинство умозаключений относительно наших общественных проблем приводило к ложным или малозначимым выводам. Эти выводы или представляли собой чисто идеологический продукт, вытекающий из веры в очередную доктрину, или были оторваны от реальности и служили лишь для манипуляции массовым сознанием.
    Прежде всего, происходило принижение ранга проблем, представление их как простого улучшения некоторой стороны жизни, очевидного и не сопряженного ни с каким риском. Проблемы бытия представлялись как проблемы быта.
    Россия имела трагическую историческую судьбу. Ее художественный образ - витязь на распутье. Каждый выбор пути на этих распутьях требовал усилий ума и сердца, предвидения и ответственности. Каждый был сопряжен с обязанностью различать, где добро, а где зло. В этом выборе возможны ошибки, ибо зло умеет маскироваться. Но если человек просто уходит от выбора, то зло его обязательно подтолкнет на гибельный путь.
    В том типе мышления, что возник с перестройкой, сама категория выбора была исключена из рассуждений. Проблему выбора пути подменили проблемой технического решения. Говорили не о том, "куда и зачем двигаться", а "каким транспортом" и "с какой скоростью". Нас смутно тревожил вопрос: "справедливо ли это будет?", а нам орали: "это будет эффективно!"
    В этом и различаются две категории разного ранга: выбор и решение. Хорошо ли бомбить Сербию? - проблема выбора. Какими ракетами бомбить и с каких военных баз? - проблема решения. Хорошо ли превращать землю в товар? - проблема выбора. Как лучше организовать "цивилизованный рынок земли"? - проблема решения. И мы пошли за этой дудочкой.
    А вспомним, в каких понятиях объясняли крестьяне свое неприятие реформы Столыпина. Удивительные по нынешним временам дальновидность и здравый смысл. Вот как обосновал свое несогласие с Указом о начале реформы волостной сход Рыбацкой волости Петербургского уезда и губ. в мае 1907 г. в своем наказе в Госдуму: "По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам.
    Всей землей правила вся община и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным, и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян... Государственная дума, мы думаем, не отменит общинного владения землей".
    Этот довод, согласно которому земля есть достояние всего народа и ее купля-продажа нарушает права будущих поколений, в разных вариациях звучит во множестве наказов и приговоров крестьян. Насколько же мы сегодня стали глупее! Земля? Да берите!
    Понятно, что верхушка номенклатуры, сделавшая к концу 80-х годов свой выбор, не желала, чтобы общество этот выбор поняло и осмыслило, как это и полагается у камня на распутье. Напротив, нас гнали, торопили, не давали опомниться и задуматься, представляли дело так, будто никакого выбора и не существует, надо только успеть вскочить на подножку уходящего поезда. Их интерес понятен, а вот как мы даже не задумались о сути выбора? Ведь не могли идеологи совсем скрыть, что речь идет о выборе пути, а не об "улучшении существующего". Академик Т.Н. Заславская в 1989 г. сказала ясно: "Перестройка - это изменение типа траектории, по которой движется общество... Необходимость принципиального изменения траектории развития общества означает, что прежняя была ложной".
    Здесь сказано, что простого человека ждет не улучшение каких-то сторон жизни ("ускорение", "больше демократии"), а смена жизнеустройства, то есть всех устоев народного и личного бытия. Казалось бы, поставлена проблема выбора и будет сказано, в чем же "прежняя траектория была ложной" и куда поведет другая. Но нет, разговор велся и ведется на уровне мелочей бытового характера. Выезд за границу облегчить, вместо универсамов супермаркеты учредить. Ну поручить кому следует создать партии - Жириновского там, Явлинского, а то скучно без них.
    А ведь за намеком Т.И. Заславской стояли именно проблемы бытия. Например, изменялись главные права человека - на пищу, жилье, труд. От общества, устроенного по типу семьи, где человек "рождается с этими правами", вели к обществу, устроенному по типу рынка, где доступ к жизненным благам определяется только платежеспособностью человека. Как могли мы уклониться от обсуждения этого выбора?
    Даже проблему слома плановой системы, частную по сравнению с общим изменением жизнеустройства, подменили мелочами. Что, мол, лучше учитывает спрос на пиджаки - план или рынок? О том, что начата ликвидация плановой системы, граждане узнали слишком поздно, они надеялись, что их вовремя предупредят. А ведь Г.Х. Попов писал в 1989 г.: "В документах июньского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС "Основные положения коренной перестройки управления экономикой" и Законе СССР "О государственном предприятии" есть слова, которые можно без преувеличения назвать историческими: "Контрольные цифры... не носят директивного характера". В этом положении - один из важнейших узлов перестройки".
    Исторические слова! Значит, речь идет о чем-то самом важном. Так растолкуйте это людям, товарищи инженеры, врачи, офицеры! Как это скажется на нашей жизни? Главная диверсия "шестидесятниками", а за ними и интеллигенцией в целом, была совершена в методологии понимания людьми самых простых и первостепенных для их жизни вещей, в подходе к постановке вопросов, к вычленению главного, к выявлению причинно-следственных связей. Глубина дезориентации людей потрясает.
    Вспомним отношение к приватизации Чубайса. Идет изменение всего социального порядка, которое затронет благополучие каждого человека, но люди не видят этого и не подсчитывают в уме выгоды и потери. Вот опрос ВЦИОМ 1994 г. об оценке приватизации. Да, судя по ответам, подавляющее большинство в приватизацию не верило с самого начала и тем более после проведения. Но 64% опрошенных ответили: "Эта мера ничего не изменит в положении людей".
    Поразительное отсутствие дара предвидения. Как может приватизация почти всех рабочих мест ничего не изменить в положении людей! Как может ничего не изменить в положении людей безработица, которую те же опрошенные предвидели как следствие приватизации! За семь лет только в промышленности число работников сократилось на 9 млн. человек. Изменение жизнеустройства, исторический выбор люди воспринимали как бесполезное (но и безвредное) техническое решение.
    За последние 15 лет мы много раз стояли на распутье - но даже не заметили это. Нас отводили от выбора. В результате нас шаг за шагом обобрали и затянули в нынешнюю яму. И здесь продолжают обирать - с той же легкостью. Значит, и завтра будет то же самое!
    Вот случай простой и наглядный. Мы были страной без внешнего долга - и позволили затянуть нам на шее эту удавку. Это был выбор пути исторического масштаба. "Прораб перестройки" Н. Шмелев соблазнял жизнью в долг - предлагал сделать заимствования, а отдавать долги государственной собственностью. Все равно, мол, она ничья. Он писал в "Новом мире" в 1988 г.: "По-видимому, мы могли бы занять на мировых кредитных рынках в ближайшие годы несколько десятков миллиардов долларов и при этом остаться платежеспособными... Эти долгосрочные кредиты могли бы быть также (при должных усилиях с нашей стороны) в будущем превращены в акции и облигации совместных предприятий".
    Через год, когда "прорабы" уже втянули нас в кризис, "Известия" берут интервью у Н. Шмелева: "Николай Петрович, с вашим именем связывают предложение по получению многомиллиардных кредитов на Западе, которые можно покрывать за счет... новых кредитов". Тот отвечает: "Не исключено, что частный банковский мир переведет нас в категорию политически ненадежных заемщиков, так что на солидные займы рассчитывать нам не придется... Можно взять под залог нашего золотого запаса. Зачем мы его храним? На случай войны? Но если разразится ядерная война, нам уже ничего не нужно будет".
    Как вам нравится эта логика? Зачем, в натуре, мы что-то храним? А если война? Давайте уж лучше сегодня все пропьем, ах, какие во Франции ликеры вкусные! Любое появление Н. Шмелева на трибуне встречали аплодисментами, он и депутатом стал, и до академика дорос. Вспомним - никто не желал знать условий, на каких брались займы, подсчитать в уме скорость нарастания процентов и прикинуть, какими "облигациями" мы сможем расплатиться за эту финансовую аферу мирового масштаба. Между тем долги, которые стали делать команды Горбачева и Ельцина, превратились в типичные неоплатные долги "зависимого" типа. Это видно по условиям займов.
    И ведь надо признать, что прошло 14 лет, но размышлений по этому вопросу не видно. Да и нынешним положением с внешним долгом никто не интересуется - верят любой ахинее, которую несет телевидение.
    С нами произошло тяжелое нарушение рациональности: неспособность к целеполаганию, утрата цели, навыка ее сформулировать. "Мы идем неизвестно куда, но придем быстрее других!" - вот теперь наш лозунг. Конечно, эта патология сознания служит на пользу тем, кто очень хорошо понимают свой интерес, но не могут его обнародовать - их цели преступны или предосудительны, и они вынуждены наводить тень на плетень, притворяясь дурачками. Беда в том, что много честных людей служат для них прикрытием, не думая о векторе изменений и веря, что за рычагами машины реформ сидят люди, "желающие сделать как лучше".

    Сергей Георгиевич Кара-Мурза