Рождественские и новогодние празднования 1833 года в Зимнем дворце Санкт-Петербурга совпали с восьмилетием правления Николая Павловича. Утром 2 (ст. ст.) января (вставал он всегда рано) Император прошел из спальни в свой огромный кабинет, сел в кресло и глубоко задумался. Думать ему было о чем. Волнение на Сенатской площади, вызванное его восшествием на престол, глубоко его поразило, и с тех пор он старался понять, как же это русское дворянство, облагодетельствованное монаршей властью всяческими привилегиями и присягнувшее ей на верность и служение, подняло на нее руку и даже помыслило о том, чтобы убить Царя. Пытаясь разобраться в этом, он присутствовал на судебном расследовании по делу декабристов и лично беседовал со многими из них, но найти разгадку так и не смог. Эти думы снова овладели им в это темное, как ночь, утро, а на них накладывались тревожные мысли о неспокойном Кавказе и о Польше. В голове мелькали разные события - и уже совершившиеся и готовые вот-вот совершиться, за которые, в конечном счете, был ответственен перед Богом он один, - но о главном событии России, произошедшем именно в эти минуты, он не думал, поскольку еще не знал о нем. Оно произошло за сотни верст от Санкт-Петербурга, в Тамбовской губернии, в Сарове.
    Первый день 1833 года пришелся на воскресенье. Служба в Саровском монастыре была особенно торжественной, так как праздновалась память святителя Василия Великого. После богослужения к прославившемуся прозорливостью и чудотворениями местному старцу Серафиму зашла монахиня из соседнего Дивеева, и он сказал ей: "Матушка, какой нынче будет новый год, земля постонет от слез". Но та не поняла, что он говорит о своем преставлении ко Господу.
    Жил старец в пустыне недалеко от монастыря и имел обыкновение, уходя туда из своей монастырской келий, оставлять в ней зажженные перед образами свечи. Его сосед, брат Павел, иногда пенял ему, что от этого может случиться пожар, но о. Серафим отвечал на это: "Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром".
    Второго января в шестом часу утра брат Павел, выходя из своей келий к литургии, почувствовал запах дыма. Увидев других людей, направлявшихся на службу, он сказал им об этом. Ткнувшись в дверь серафимовой келий, они обнаружили, что она заперта изнутри, и сорвали ее с петель. В помещении тлели некоторые книги и какие-то вещи, принесенные подвижнику посетителями. Их быстро погасили принесенным с улицы снегом, но самого старца в темноте не нашли. И только когда принесли свечу, увидели, что он стоит в молитвенной позе на коленях перед аналоем, на котором лежит его единственная икона "Умиление". Вначале думали, что старец заснул, но, подойдя к нему ближе, не обнаружили в нем никаких признаков жизни... Вскоре гроб с его телом стоял в храме, весть о его кончине молниеносно разлетелась по окрестностям, и не только церковь, но и подступы к ней наполнились рыдающим народом. Сбылось последнее предсказание старца: сама земля застонала и заплакала.
    Те, кто проливал слезы 170 лет тому назад, прощаясь с лежавшим в открытом гробу в течение восьми дней батюшкой, по большей части хорошо его знали. Но располагал ли о нем какими-либо сведениями Государь Николай Павлович, и было ли этих сведений достаточно, чтобы прослезиться, узнав о его смерти?
    Связь между Божиими Помазанниками и Божиими Угодниками в русской истории - один из интереснейших ее аспектов, но она в значительной степени покрыта завесой тайны. Тут больше мистики, чем логики. Тем не менее о чем-то здесь можно догадываться с большой долей вероятности, а что-то утверждать с полной достоверностью. Начнем с вероятного.
    Сегодня некоторые считают, что Император Александр Первый не умер в 1825 году в Таганроге, а ушел на 11 лет в затвор, после чего 28 лет прожил на поселении близ Томска под именем Феодор Кузьмич (см. "Русский Дом" № 3, 2002 г.). Менее достоверно предание, что перед тем, как оставить трон, Император тайно ездил в Саров и получил на это благословение о. Серафима. Если это так и было, то Николай Павлович, посвященный во все, замысленное старшим братом, знал и об этом благословении и понимал, что именно благодаря ему он стал Царем, а поэтому не мог не поминать его в своих ежедневных молитвах и не огорчиться его кончине. А теперь о тех подтверждениях связи между царским домом и саровским чудотворцем, которые имеют прямое документальное подтверждение.
    18 сентября I860 года тяжко заболела грудной жабой - болезнью тогда почти смертельной - семилетняя дочь Александра Второго, т.е. внучка покойного Николая Павловича, великая княжна Мария. Она уже умирала, когда во дворец была доставлена та самая полумантия отца Серафима, которая была на нем в час кончины. Ее набросили на задыхавшуюся девочку, и в течение короткого времени она полностью исцелилась. Но через месяц семью постигло новое испытание: подошел смертный час вдовы Николая Павловича Императрицы-матери Александры Феодоровны. Она металась в бреду, разговаривала, как с живыми, с умершими и тяжко страдала. Тогда императрица Мария Александровна вспомнила о мантии батюшки Серафима, потребовала ее во дворец и возложила на свекровь. Та тотчас успокоилась, пришла в сознание, и, узнав сына, сказала ему: "А теперь я хочу тебя благословить и проститься со всеми".
    Почитание старца Серафима домом Романовых было таким же искренним и горячим, как у простого верующего народа России, и это создавало духовное единство самой вершины нашего общества и самой нижней его части (в среднем слое, скатывавшемся к атеизму и революции, никакого почитания старца не было). Это единство с потрясающей силой проявилось при канонизации 100 лет тому назад преподобного Серафима, вылившейся в совместное торжество Царя и народа. Тогда же открылись многие тайны, относящиеся к судьбе России и всего мира. В нынешнем юбилейном для этих торжеств году наш журнал в каждом номере будет посвящать страничку преподобному Серафиму и тому, что с ним связано.

    Виктор Николаевич Тростников
    Святое и дивное имя подвижника Христова не дает покоя врагу человеческого рода, особенно в преддверии столетия со дня прославления преподобного Серафима. Недавно в Серафимо-Дивеевском монастыре произошел акт вандализма. Сатанист, нарушив целостность раки, совершил попытку осквернения благодатных мощей святого.