Сергей Георгиевич Кара-Мурза

    Этим летом в Москве произошли события, которые надо считать важной вехой на историческом пути России. Далее нас ожидает совершенно для нас непривычный и таящий неожиданности этап. На центральных площадях Москвы произошли массовые беспорядки подростков. Некоторые из погромов имели слабые признаки какой-то идеологической направленности - толпа "скинхедов" избивала случайных прохожих с темной кожей, даже не спрашивая их национальности и не имея к ним конкретно никаких претензий. Другие погромы, как после матча футбольных команд РФ и Японии или в День города, не имели никаких "программных" оправданий.
    Подчеркну, что и у "скинхедов" их архаичный "национализм" - это фиговый листок, жалкое оправдание, подсказанное взрослыми кукловодами. Подростки ухватились за него в безнадежной попытке хоть как-то объяснить самим себе истоки разрушительной силы, которая их гнетет и рвется наружу. Попытки именно безнадежные, общим и главным качеством всей серии этих массовых молодежных выступлений является бессмысленность насилия и тяга к разрушению материальных символов окружающего их социального мира - автомобилей, витрин.
    Почему эти погромы надо считать знаком разрыва исторического пути России? Потому, что мы впервые увидели (пока что только кончик) той ненависти, что накапливается в глубине души людей из класса изгоев. Такого класса не существовало ни в сословном обществе старой России, ни в советском обществе. Дети малоимущих семей или социальных групп не сливались в класс, отвергнутый обществом. Погромы в Москве были первыми в России погромами западного типа. Точнее, погромами того типа, что организует молодежь, отвергнутая буржуазным обществом.
    В этом смысле подростковые погромы в Москве явились признаком успеха реформы 1991-2001 гг. Во всяком случае, хотя бы этот запланированный продукт реформы получен. Дети, выросшие после развала СССР, выделили из себя особый социальный тип, присущий западному обществу, - тип, которого не знала докапиталистическая и советская Россия.
    Когда власти Москвы установили на Манежной площади огромные экраны и созвали туда толпу молодежи, чтобы она "вместе" посмотрела футбол, выпила дешевой водки с пивом и "повеселилась", это выглядело как сознательно запланированный эксперимент. Как будто идеологи и психологи реформаторов хотели проверить - дозрело ли до нужных кондиций поколение, не знавшее советской школы и не слышавшее песни "Широка страна моя родная". Дозрело.
    И власти дозрели. Когда в День города толпа подростков устроила массовую драку, то власти поспешили успокоить обывателя: "Ничего особенного, праздник продолжается". Вызвали дополнительные силы внутренних войск, смыли кровь с мостовой - не обращайте внимания, дорогие москвичи и гости столицы. Наверное, к следующему празднику закупят в США более современные электрические дубинки.
    Самое главное, что власть в этом повороте не видит никакой трагедии -, ведь Запад сумел загнать около трети подростков в гетто и держать их там с помощью мощной полиции и наркотиков. Раз в год им позволяют погромить город, побить витрины и пожечь машины. Это предусмотрено, и деньги на ремонт выделены. Значит, и в России все это сумеют организовать - "заграница нам поможет". И в России, дескать, можно создать "двойное общество". Эта концепция открыто излагается идеологами правых (например, А. Кохом).
    В этих расчетах, если они всерьез, кроется ошибка. Но давайте пока не будем о будущем, а разберемся в недавнем прошлом и настоящем. Будущее вырастает из этого. Что было сломано в нашем жизнеустройстве такого, что не давало массе детей и подростков попасть в "коридор, что кончается стенкой"? Ведь ломали на наших глазах - должны же мы соотносить следствие с причиной. Давайте выделим главные изменения, глядя на мир глазами ребенка и подростка. В их мире еще нет политики, ребенку не требуется ни многопартийности, ни свободы выезда за границу. В чем его "права человека"?
    Как сказались на детях и подростках изменения последних десяти лет в культуре? Заметим только, что культура неразрывно связана с хозяйством - не с деньгами, а со всей хозяйственной деятельностью. Для ребенка еще больше, чем для взрослых, эти сферы переплетены неразделимо. Пища, теплое жилье, красивое платьице и удобные сапожки - все это строит мироощущение и характер ребенка, как и выражение лица и разговор взрослых, их идеи, шутки и поговорки. А позже - учебники, телевизор, реклама на улицах. И все это во многом предопределено типом хозяйства, отношениями людей в производстве и распределении богатства. Жизнь ребенка в семье безработных, выбитых из жизни родителей - сплошная трагедия. Еще больше страдает от этих социальных бедствий подросток.
    В культуре, как мы все прекрасно знаем, - и нечего отворачиваться и прятаться - главное изменение последних десяти лет имеет глубину религиозную. Впервые в России сказано, что "люди не равны" (или, иначе, "люди - не братья"). До этого более тысячи лет мы утверждали обратное - что люди равны (они братья) в главном - в том, что Христос пошел на крест за всех. Впервые на Западе, именно в ходе становления "рыночного" общества, было сказано, что "Христос пошел на крест не за всех" и что люди не равны, а делятся на избранных и отверженных. Именно плоды этого изменения в культуре мы начинаем глотать - и многих уже задушил этот дьявольский напиток.
    Отсюда - первое усложнение нашей проблемы. Изгоями России, извергнутыми реформой из русской культуры, становятся все дети, а не только социально обездоленные. Те "благополучные", что приняли мысль, будто человек человеку волк, рвут ту культурную пуповину через которую их питали ум и совесть предыдущих поколений России. И, оставшись без этой невидимой пищи, ум и совесть этих благополучных молодых людей иссякают на удивление быстро.
    Надо напомнить, что предупреждение о том, что становится очевидным сегодня, было сделано в самом начале реформы (а если уж быть точными, то оно было сделано Достоевским). Вот выдержка из доклада Комитета РФ по делам молодежи 1993 г. (при правительстве Ельцина!):
    "Более трех четвертей молодых людей испытывают чувство неудовлетворенности жизнью. Фиксируется быстрое нарастание (за год в два раза) страха перед будущим. В структуре конкретных страхов на первом месте страх перед войной на национальной почве, далее идут: одиночество, бедность, болезнь, бандитизм, возможность потерять работу, голод. Страхи такого рода для российской молодежи являются во многом новыми и потому парализуют волю ее значительной части... На шкале ценностей значительно снизилось значение ценности человеческой жизни. Существовавшая тенденция на снижение числа самоубийств прервана. Количество самоубийств резко возросло и будет увеличиваться".
    Как сказано в том докладе, при опросах среди молодежи, составлявшей 32 млн. человек, 6 процентов заявили, что согласны убить человека, если им хорошо заплатят. Конечно, они храбрились, но ведь это 2 миллиона молодых людей, допускающих саму мысль, что они могут это сделать!
    Подчеркну вновь, что духовная травма коснулась всей молодежи, включая ее привилегированную часть. На Международном симпозиуме в 1995 г. видный социолог-демократ В.Н. Шубкин в докладе "Молодое поколение в кризисном обществе" рассказал об исследовании взглядов молодой элиты. Он подчеркнул "резкое снижение ценности человеческой жизни с точки зрения студентов МГУ. Тезис, что "можно лишить жизни новорожденного, если у него есть физические или умственные отклонения", поддерживают от 17 до 25% студентов и 8% обычных граждан. 16% студентов считают, что заповедь "Не убий" для современного человека становится все менее важной. Среди обычных граждан так думают только 2,6%.
    Судя по результатам указанных мною исследований, молодежь расходится с основной массой граждан почти по всем существенным пунктам. Этот разрыв как бы характеризует тот социальный и моральный климат, с которым придется иметь дело нашей стране, когда нынешние студенты станут элитой общества. Общество будет более прагматичным, более жестоким и циничным, более лживым и беспощадным к слабым" ("Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития". М.: Интерпракс. 1995. С. 56-59).
    В.Н. Шубкин делает важный вывод о молодежи, выросшей в годы перестройки и реформы: "Все большую популярность приобретает насилие". А потом он продолжает свою антисоветскую песенку и дает нелепое объяснение: "К нему [насилию] молодежь толкают не только особенности подросткового сознания, но и традиции большевизма, радикализма, милитаризации и гулагизации сознания".
    Нет, господин социолог! Хватит дурить людям голову. Почему же "особенности подросткового сознания", которые он считает главным фактором в росте насилия, не проявлялись в советское время? Не было в СССР подростков - или социальные и культурные условия жизни компенсировали эти "особенности"? И почему "традиции большевизма и гулагизации" не проявлялись именно при большевизме и ГУЛАГе? К чему это нагромождение сложных домыслов, когда он сам же только что говорил в своем докладе о главном - о сломе трудовых отношений и системы образования, о безнадежности положения молодежи.
    Идеологи реформы декларировали, что жизнь человека - это борьба за существование, которую он ведет с себе подобными. Побеждает сильнейший, а "слабые" должны смиренно ожидать их благотворительности. Эта антиправославная хищная идея для детей и подростков России сразу стала преломляться в обыденную социальную реальность. Большая масса детей оказалась вообще выброшена из школы.
    Недавно прошла конференция педагогов на тему "Образование как фактор государственной безопасности". Ей посвящен номер журнала "Известия Академии педагогических и социальных наук" (2002, № 6). В редакционной статье, открывающей номер, сказано: "У нас сейчас достигли совершеннолетия 10 млн. совершенно неграмотных, и 2 млн. ребят школьного возраста по разным причинам не учатся".
    Этот результат реформы - предпосылка к "молекулярной" гражданской войне в городах РФ, к разлитому внизу насилию без смысла и идеологий. В рамках культуры и цивилизации мог оставаться, будучи неграмотным, крестьянин, хотя и он страдал от этого все сильнее и сильнее. Его отлучение от образования - одна из важных причин поворота крестьянства к революции (вот что напомнил нам на той конференции учитель из Пензы: по данным переписи 1897 г., в Пензенской губернии доля грамотных составляла среди мужчин 23,7%, а среди женщин 6,3% (с. 188).
    То, что на Первом съезде работников просвещения в 1918 г. учителя приняли выстраданное русской культурой решение о создании в России единой общеобразовательной школы и обязательном обучении, на целый исторический период укрепило нашу страну и материально, и духовно. Школа самого лучшего, университетского типа - для всех детей! И эти дети сделали Россию второй индустриальной державой, спасли ее от нового тевтонского нашествия и создали возможность для спокойного уверенного развития.
    Это благо мы не сумели использовать - и возвращается к нам неграмотность миллионов молодых людей, выброшенных из школы, и тупая полуграмотность тех, кому хозяева определят учиться в "школе для массы", школе "второго коридора".
    Но имитировать Запад в отношениях с молодежью нашим реформаторам не удастся, напрасно они надеются. Дело кончится социальной катастрофой. Жаль, что она затянет в свою воронку и тех, кто сам активно не ломал наше хозяйство и нашу школу, а всего лишь поддакивал реформаторам.

На главную страницу

Оглавление номера

Главная страница номера