Дорогой батюшка!
    Хотел бы спросить Вас об одной молитве, которую я несколько раз слышал в церкви. Там говорится, о том, что "похвально подражать древним страстотерпцам". Древние страстотерпцы, как известно, жили во время гонений. От них требовали отречься от Христа, они этого требования не выполняли.
    В недавнее время любой христианин еще имел возможность подражать им -исповедание Христа дорого стоило. Сейчас вроде бы никто не ставит нас перед прямым выбором: вера во Христа или жизнь? В чем же должно теперь состоять наше подражание святым мученикам? Может быть, в том, что нужно готовить себя к новым гонениям?
    К. Бессонов,
    г. Чехов Московской обл.

    Наше подражание святым всегда может быть только в том, чтобы самим быть святыми.
    Все святые Церкви нашей святы святостью Божией. И все мы с вами призваны к этой святости. Для того мы крещены во имя Отца и Сына и Святаго Духа, для того мы приобщаемся святых Тайн Христовых, где перед самым причастием мы слышим: "Святая святым". "Кто не свят, - говорит по этому поводу святой Кирилл Иерусалимский, - да не приступает". "Един свят, един Господь Иисус Христос".
    И святые отцы-монахи из своих пустынь, которые были полем их духовной битвы, вместе с мучениками говорят каждому из нас об одной-единственной тайне жизни: "Отдай кровь, и прими Дух", где нам взять эту силу самоотдачи? Только у Господа. Мы должны принять в Евхаристии Кровь Первомученика, Первосвятого, единого святого Господа нашего Иисуса Христа, через Него приобщиться Божественному Духу, с тем, чтобы быть способными отдавать себя и быть святыми, Христовыми.
    "Всякий, кто исповедует Меня перед людьми, - говорит нам в Евангелии Спаситель, - Я исповедую его перед Отцом Моим Небесным, и всякий, кто отвержется Меня перед людьми, того отвергнусь Я перед Отцом Моим Небесным". Вот эта верность перед лицом страданий, перед лицом смерти - то, что определяет святых. Быть верующим - значит быть верным, и этим только Церковь жива. Нам надо услышать эти слова Спасителя о том, что мы можем отречься от Христа нашего и можем оказаться лишенными Царства святости, жизни Божественной.
    Как мы отрекаемся? Мы отрекаемся от Христа словами, когда говорим, что не знаем Его. Неужели мы такое можем сказать? Как рассказывала с покаянием одна женщина, когда в 30-е годы была перепись населения, там, где в анкете стоял вопрос о вероисповедании, она написала: "Неверующая". И миллионы как будто бы ходящих в церковь отреклись в те страшные годы от своего Господа.
    Это отречение может быть как бы и непрямым. В "Древнем Патерике" рассказывается об одном монахе, который отправился в город по послушанию, чтобы купить что-то для монастыря. Там он встретил одного иудея, очень красноречивого, который стал рассказывать ему о своей вере. Он слушал его и сказал как-то очень отвлеченно, отсутствующе: "Может быть, и правда то, что ты говоришь". Когда он вернулся в монастырь, то его духовный отец сказал ему: "Ты больше не христианин. Ты отрекся от Господа. Какой мрак я вижу в твоей душе!"
    Это отречение может быть и таким, как было оно у одного очень ученого, весьма богословски образованного человека. Однажды его спросили, как он, такой просвещенный, такой образованный человек, может верить в Бога: "Неужели вы правда верите во Христа?" "Да, - ответил он, - но не фанатично". Это означало, что вера его - сама собой, а мир - сам собой, одно другого не касается. Мир может не беспокоиться - он не доставит никаких неприятностей своей верой этому миру, он не потревожит мир ничем, чтобы заставить уважать те смутные принципы, на которых зиждется его вера.
    Нам нужно абсолютно ясно увидеть, что мы тогда только верующие, когда отличаемся от мира. Само слово "святой" означает "отличающийся от мира", святой - это тот, кто посвящен Богу. Мы знаем, что храм свят, он отличается от всех других зданий, потому что он Богу посвящен. Суббота в Ветхом Завете была свята - она отличалась от всех других дней, потому что она была посвящена Богу. Христианин - это человек, который посвящен Богу, и потому он должен отличаться от других людей.
    Самое ужасное, когда мы ничем не отличаемся от них. Несколько лет назад еще многие христиане спокойно могли отдавать своих детей в пионеры, комсомольцы, не задумываясь даже, что это - участие в организации, которая официально и обязательно исповедует атеизм, то есть косвенное отречение от Бога. Точно так же и сейчас многие из нас готовы отдавать своих детей на какое угодно растерзание, каким угодно программам, телевизионным и другим, еще более глобальным программам воспитания человека с полным истреблением самого главного, что есть в человеке - разума, стыда и совести. И при этом мы как будто верующие.
    Мы живем в мире, но мы призваны не сливаться с этим миром, не смешиваться с ним. Побеждать мир мы можем только тем, чем мы отличаемся от мира, то есть Божиим присутствием в нас, тем Христовым, Божественным и подлинно человеческим, которое не уступает зверю-растлителю ничего в нашей вере.
    Еще отрекаться от Христа можно не словами, а просто молчанием. Снова и снова жизнь дает нам возможность заступиться за нашего Господа, когда Он снова поруган, когда снова вокруг бесчестие, кощунство, богохульство. И возможность выступить против зла дается нам, уже открытого, наглого, в котором - явное присутствие диавола, человекоубийцы, отца лжи. А мы снова и снова храним молчание! Когда появилась возможность для Церкви говорить, когда объявили как будто бы все свободы, неужели это была свобода говорить только полуправду-полуложь, только ложь, а не слово правды!
    Раньше Церковь нашу называли Церковью молчания, потому что насильно был замкнут рот. Неужели она может быть и теперь этой Церковью молчания! Если бы с самого начала так называемой перестройки Церковь возвысила свой голос против этого страшного сатанинского растления, которое совершается в нашем Отечестве, не молчала, то, конечно, многое сейчас было бы иным. Тогда авторитет Церкви был самым высоким, по всем опросам социологов. Люди за годы безбожного коммунизма изголодались по слову высшей правды, тогда растление еще ужасало, шокировало нормальное сознание, еще не привыкли к нему так, как сейчас. То, что упущено, уже не вернешь. И сейчас, если мы будем продолжать хранить это молчание, которое может обществом восприниматься как знак согласия с беззаконием, плохо, конечно, будет и нам, и всем, кто ждет от Церкви спасения. Как сказал Святейший Патриарх Алексий II, "если мы будем молчать, нас просто уничтожат".
    Но бывает еще отречение от Христа всею жизнью своею. Мы так живем, что непрестанно отрекаемся от Христа. Слишком часто мы оказываемся только слушателями Слова Божия, а не делателями его. "Из-за вас, - как говорит апостол Павел именно о таком отречении, - имя Божие хулится, подвергается поруганию у язычников" (Рим. 2, 24). И, конечно же, если все слова о правде, о чистоте, о любви, которые мы произносим, в нашей жизни не осуществляются, то они делаются подозрительными для тех, кто слушает нас. И имя Божие, и Церковь Христова подвергаются снова бесчестию.
    Это исповедание, эта верность Христу дорогого стоят. Как в Евангелии Христос говорит: "Кто хочет быть Моим учеником, тот должен взять крест". Это означает, что мы всегда стоим перед выбором, всегда должны принести в жертву либо Христа (заповедь Его), либо себя и свое благополучие. Не бывает такого, чтобы мы смогли сохранить и то и другое. И до тех пор, пока в нашей жизни не будет решимости: "Да будет воля Твоя!" - не только во всех обстоятельствах, самых страшных и скорбных, которые посылает нам Господь, но во всем, что мы исполняем в жизни, говоря: "Да исполнится с Твоей, Господи, помощью и силой заповедь, которую Ты мне дал!" - до тех пор наше исповедание не будет истинным.
    Господь предупреждает нас о том, что кто хочет жизнь свою, душу свою сохранить, сберечь в этом мире, тот ее погубит. И мы знаем, что именно так всегда бывает, и в те годы страшных гонений очень многие хотели сберечь свою жизнь, потому отрекались от Христа и погубили свою жизнь.
    Сейчас мир самым главным принципом жизни считает именно то, как сохранить свою жизнь, сберечь ее и приобрести все, что необходимо для этой жизни (как мир это понимает). Но при этом невозможно не видеть, что теряется единственное, что делает эту жизнь драгоценной. То, благодаря чему действительно стоит жить, потому что без Христа, без любви к Нему жизнь бессмысленна и пуста, и только через жизнь по вере, через бескорыстную любовь ко Господу и к людям, через отдачу себя, через трату своей жизни ради этого, мы приобретаем ее.
    Мы очень немощны и слабы. И никто из нас не может сказать, что он сильнее Петра, который от одного слова служанки отрекся от своего Спасителя. И каждый из нас должен сегодня увидеть, сколько раз он отрекался от Христа или словом, или молчанием, или жизнью своею. И обратиться мы должны все к святым нашим, которые тоже были немощны и хрупки, у которых тоже были порою колебания в вере, которые иногда отрекались от Господа, но которые знали, что Господь, если мы на самом деле своею жизнью обращаемся к Нему, все может совершить.
    Вспомним, как молилась блаженная Фелицата, юная служанка, когда она была в тюрьме. Этой молитвой она к нам обращается с утешением, чтобы мы помнили, что хотя мы хрупкие и бессильные и не можем как будто естеством своим противостоять этим скорбям и страшным искушениям, но когда придет самое главное испытание, то во мне будет Христос мой.
    Господь Духом Святым дает утешение всякому страданию, которое переживает человек, и дает крепость всякой немощи человеческой. Он говорит нам: "Не бойся, малое стадо!" Он говорит нам: "Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? И ни одна из них не забыта у Бога. А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак, не бойтесь: вы дороже многих малых птиц" (Лк. 12,6-7). Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить. Неужели меч или гонения, - говорит нам вся Церковь святых, - или мука какая-нибудь, или какое-либо горе могут одолеть ту любовь Божию, которую Он имеет к каждому из нас? Только бы нам быть причастными этой любви на самом деле, всею жизнью и смертью своей.

    Приходилось слышать, что наше время называют "Лаодикийской эпохой". Объясните, пожалуйста, что это значит?
    Е. Капустин, г. Рязань

    Как известно, Лаодикийская церковь представлена в Апокалипсисе как последняя Церковь исторического периода. Хотя многие толкователи Апокалипсиса говорят, что семь церквей, к которым обращено слово Христово, не обязательно следует рассматривать в хронологическом порядке истории. Но Лев Тихомиров, например, считает, что с точки зрения раскрытия "тайны беззакония" в истории эта хронология имеет немалый смысл.
    Мы все помним слова Апокалипсиса, обращенные к Ангелу Лаодикийской церкви: "Ты ни холоден ни горяч". В любую эпоху были люди, о которых сказано: "Разделилось сердце их" - половину сердца они отдают миру, половину - Богу. Не так, как первая заповедь говорит о любви к Богу всем сердцем и всей душой. Всегда были такие христиане. Но накануне великих потрясений - например, революция 1917 года - их бывает особенно много. Не скажешь, что они безбожники, но и Божиими людьми не назовешь.
    Слово "Лаодикия" состоит из двух греческих слов: "лаос" - народ и "дикао" - управлять, и означает как "народовластие" (например, советская власть), так и "демократию". То, что утверждается как высшая ценность на Западе и навязывается сегодня нам.
    Лаодикийское христианство служило только земным целям, было только украшением народного быта. Это относится к западному христианству и к Америке. Даже в православной Греции, где я недавно был, заметен этот дух. Лаодикийцы, радующиеся материальному процветанию, не знают своего духовного состояния, они духовно слепы. Ты думаешь, что богат и ни в чем не имеешь нужды, в то время как ты "несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг", - говорится в Откровении. И, как говорит Апостол, если мы только в этой жизни надеемся на Христа, мы несчастнее всех человеков. Лаодикия - ни то и ни другое. Это еще как будто церковь, но уже не как церковь. Тот факт, что лаодикийцы ни холодны ни горячи, вызывает у Господа отвращение и тошноту: "За это извергну тебя из уст Моих". Миллионы как будто принадлежащих к Церкви были извергнуты Господом во время последних гонений, когда Церковь прославилась не только сонмом новых мучеников и исповедников, но и небывалым по массовости отступничеством.
    Существует известная опасность для Церкви замкнуться в себе. Страдания мира не имеют в Лаодикийской церкви никакого значения, и она смотрит на них с полным безразличием. При этом она может отличаться внешним благочестием. Но никакое благочестие в мире, говорит апостол Павел, не заменит любовь.
    Из всех семи церквей наиболее беспощадно осуждена именно Лаодикийская церковь. Кто-то из святых отцов сказал: "Лаодикийская церковь была так богата, что ей не нужен был даже Бог".