Кирилл Вениаминович Соколов

    245 лет сражению под Гросс-Егерсдорфом. 300 лет со дня рождения Степана Федоровича Апраксина.
    "Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешенное с оною военное искусство". А.В. Суворов
    "...Отправляемою против короля прусского армиею командовать его превосходительству генералу-фельдмаршалу и кавалеру Степану Федоровичу Апраксину..." Обремененная обозами, утопая в болотной грязи, армия Апраксина продиралась сквозь леса Восточной Пруссии.
    "Вышли на равнину, неудобную и заболоченную, зажатую с одной стороны Гросс-Егерсдорфским и Норкиттенским лесами, с другой - полноводной рекой Прегель. Армия оказалась как бы в ловушке. Решено было совершить маневр на Алленбург. Но не успели.
    ""В пятом часу пополуночи..." раздался сигнал горна. Молча, без криков, из леса высыпала прусская пехота Левальда и ударила в штыки, "приближаясь к нашему фрунту с такою фуриею, сперва на левое крыло, а потом на правое напал, что описать нельзя..."*
    "Так начиналось это сражение 19 августа 1757 года. Первый удар пришелся на дивизию генерал-аншефа Василия Абрамовича Лопухина. Нарвский и 2-й Гренадерский были опрокинуты. Рукопашная шла в обозе. Дрались чем ни попадя. "...Командующий левым крылом Василий Лопухин, который так мужественно и храбро ... поступал и солдат ободрял, что я без слез об нем упомянуть не могу, ибо потерял такого храброго генерала, который мне впредь великую помощь, а Вашему императорскому величеству знатную службу оказать мог бы..."
    "Русские дрались зло. Двадцать тысяч рекрутов, еще не обстрелянных, и пятнадцать тысяч человек больных, не принимавших участия в бое, висели камнем на шее ветеранов. Но на левом фланге, на который пруссаки особенно настойчиво наседали, их ожидал весьма неожиданный и неприятный сюрприз. Это батарея майора Тютчева, уже наполовину повыбитая, огрызаясь огнем, стояла насмерть. Майор получил приказ оставить позицию, но, изменив присяге и зная, что его за это может ожидать, не изменил своему воинскому долгу. Теперь только его батарея, находившаяся на небольшой возвышенности, могла остудить пыл пруссаков. Он так и не оставил свою высотку.
    "Умытый картечью, противник, как горох, откатился к Норкиттенскому лесу под защиту деревьев. Но и русские под сильнейшим натиском вынуждены были отойти. Погибли генерал Иван Зыбин, бригадир Василий Капнист...
    "На отходивших полетела конница принца Голштинского, смяв казаков и гусар, но нарвалась на 2-й Московский полк. Гренадеры им так надавали, что голштинцы тем же аллюром вернулись туда, откуда прискакали. Русские выстроились вокруг лагеря в огромное каре, ощетинившись штыками и ведя огонь тремя линиями. Первая линия стреляла с колена, а третья вела огонь, положив ружье на плечо впереди стоящего во второй линии. Место убитого тут же занимал другой.
    "Но пруссаков ожидал еще один "сюрприз". На позиции прусской инфантерии налетела лава - казачья и калмыцкая конница, - наделав много шума. Навстречу казакам выехали ровные сомкнутые ряды закованных в латы прусских кирасир Шорлемера. Длинными тусклыми палашами врубились в лаву. Лава развернулась и ринулась назад, отплевываясь пулями и стрелами. Ряды русской пехоты разомкнулись, пропуская казаков внутрь каре, но за ними "пошквадронно в наилучшем порядке", сияя латами, вылетела прусская кавалерия. Пруссаки уже радовались победе. Но никто не догадывался, что казачья атака - это всего лишь обманный маневр. Кирасиры вылетели прямо на картечь шуваловских гаубиц с "лягушачьими рыльцами". Залп был настолько удачным, что целый эскадрон был сметен. Пруссаки, что "уже вскакали в наш фрунт, попали как мышь в западню, и оне все принуждены были погибать наижалостнейшим образом". "...Великое действо новоизобретенных генералом-фельтцейхмейстером графом Шуваловым секретных гаубиц, - которые толикую пользу приносят, что, конечно, за такой труд он Вашего императорского величества высочайшую милость и награждения заслуживает..."*
    "Казаки вырубили остатки кирасир. Русские воспряли духом. Апшеронцы и бутырцы ударили в штыки. Даже раненые из обоза снова становились в строй. Первая линия пруссаков попятилась, а вторая, в дыму и пылу боя, расстреляла бегущих, приняв их за наступающих русских. И велико же было удивление пруссаков, когда из леса показались здоровенные русские гренадеры. Это была бригада Петра Александровича Румянцева. Про нее забыли, и Румянцев, простояв целый день и не зная, что происходит, не получив никаких приказаний, не выдержал и двинул свою бригаду в бой. Штыками новгородцы с яростью принялись раскидывать прусские резервы. "Неприятели дрогнули, подались несколько назад, хотели построиться получше, но наши уже сели им на шею... Не прошло и четверти часа, как пруссаки, словно скоты худые, безо всякого порядку и строю побежали..."*
    ""...Такой гордый и жестокий неприятель в таком беспорядке, оставив почти всю полевую и несколько полковых артиллерий, а именно: больших 24-фунтовых три, 12-фунтовых пять пушек, три гаубицы и осьмнадцать полковых пушек, - побежал. Взятых в полон было более шестисот человек, в том числе обер-офицеров восемь, токмо из раненых многие уже померли. Дезертиров приведено более 300 человек, которых число, без сумления, умножится, ибо ежечасно из лесов легкими войсками приводятся и собою в лагере являются..."*
    "Дорога на Кенигсберг была открыта. Сто один раз окутались дымом бастионы Петропавловки.
    ""Гросс-Егерсдорф!" Еще одна звезда засияла на небосводе русской славы.
    "Кирилл Вениаминович СОКОЛОВ
    "* Из реляции фельдмаршала С.Ф. Апраксина о сражении под Гросс-Егерсдорфом, писана 20 августа 1757 года.