Наталия Евгеньевна Сухинина

    Троице-Сергиевой Лавре зима. Пушистый снег ложится под ноги, укрывает скамейки в монастырском саду, гнет долу пушистые елочки. И не дает сфотографироваться на фоне величественного Успенского собора. Молодой курсант делает несколько бесполезных попыток, прикрывая объектив рукой, и оставляет зряшную затею:
    - В следующий раз приеду летом, - и добавляет тихо: - тогда уже, даст Бог, офицером буду.
    Меня попросили провести экскурсию по Лавре для небольшой группы паломников. Среди них и молодой курсант. Он внимательно слушает, переспрашивает. Такие вот "курсантики" - подарок нашему брату-экскурсоводу, им все интересно и удивительно.
    - А можно я приеду к Вам летом?
    - Милости просим! Гостям рады всегда.
    Познакомились, обменялись телефонами. И вот уже тренькает настырно межгород, и Виктор Бертов, курсант Рязанского военного автомобильного института, делится радостной новостью:
    - Все экзамены сдал на отлично. Скоро у нас в институте выпуск. Приезжайте.
    Рязань не Камчатка. Села в электричку и поехала. Не собиралась, не гадала, не чаяла, а попала на выпуск курсантов, на посвящение в русские офицеры. Давно уже жил в душе едва ощутимый протест против досужих разговоров о нашей якобы бесперспективной, разваливающейся армии, в которой все плохо. Но не было должных аргументов против этого, только эмоции, только нежелание в такое верить. За аргументами - моя недолгая командировка в Рязань. Крепкое рукопожатие пожилого человека.
    - Виктор Казак, полковник в отставке.
    Оказывается, дед моего "зимнего" курсанта Виктора. Рядом с широкоплечим полковником маленькая женщина Раиса Яковлевна, бабушка. Приехали из Санкт-Петербурга на праздник выпуска, на посвящение в офицеры их внука.
    - Волнуетесь?
    - Очень. Для меня ведь Рязань - родной город, несколько лет офицерской жизни здесь прошло, и в Автомобильном институте мы с женой не чужие, она работала на кафедре, а я служил.
    Уже потом я узнаю, что до сих пор, а прошло с рязанской службы полковника Казака больше двадцати лет, автохозяйство, которое он возглавлял, зовут не иначе, как хозяйство Казака. Есть ли лучшее доказательство верной службы и профессионализма? Мы стоим у ворот Военного автомобильного института в ожидании начала праздника. Пока не пускают. Полковник Казак заметно волнуется. Раиса Яковлевна нет-нет да и взглянет в сторону большого учебного корпуса. Там, на третьем этаже, второе окно справа - ее кафедра. Но и об этом я узнаю потом. А сейчас с цветами, с трепетом в сердце - ждем.
    - Сегодня один из лучших дней в моей жизни. Внук офицером становится, Отечеству служить будет, как дед.., - слезы в уголках глаз старого полковника. Высокие слова, а не с плаката, из сердца.
    - А как же ему не продолжить, если он едва ходить начал, а уже баранку с дедом крутил. Никаких игрушек, одни машины, - бабушка сдувает с мужниного новенького пиджака одной ей заметную пылинку. - Скорее бы, а то расплачусь...
    К воротам одна за другой подъезжают машины. Люди с цветами, нарядные, торжественные. Плац пока пуст, и мы садимся поближе к трибунам, дабы все видеть, все слышать, все запомнить. Подбежал Виктор. Обнял деда, поцеловал бабушку, поздоровался со мной. Красивый, ясноглазый, белозубый. Торжественный. Он напоминал жениха за пять минут до бракосочетания. Все хлопоты позади, а душа не на месте, вот уже совсем скоро... Мы держим место: сейчас прямо с петербургского поезда приедут родители Виктора. С корабля на бал. Мы машем им, они едва пробираются сквозь толщу толпы. Пустой пока еще плац в пестром обрамлении многолюдных трибун.
    - Сами посчитайте: выпускников сегодня пятьсот пятьдесят пять человек, и к каждому приехали родственники, да не по одному, по три, по четыре. Вот и прикиньте.., - заместитель командира батальона обеспечения по воспитательной работе майор Евгений Заранко тоже взволнован.
    - Но Вам-то, товарищ майор, не привыкать. Не первый выпуск, сколько их уже было.
    - Я этот институт сам закончил. Как выпуск, так в памяти все оживает. Замечательные ребята в армию идут, их не испугаешь ни маленькой зарплатой, ни дальними гарнизонами, ни бытовыми заморочками. Русский офицер трудностей не боится.
    Русский офицер Евгений Заранко говорил не о себе. Но я еще вчера вечером наблюдала, как обступили его выпускники, принялись качать, обнимали. Один подбежал ко мне - подержите фуражку и - протаранил стену выпускников-однокашников, оказавшихся рядом с майором. Обнял его крепко. Вернулся за фуражкой:
    - Если б Вы знали, что это за человек. Надежный. Таких на войне батями звали.
    О майоре Заранко мне уже успел сказать Виктор. Почти теми же словами. Сынками он, конечно, выпускников не зовет, сам еще молод, но отеческая забота дорогого стоит. Русский офицер трудностей не боится. И пока шпыняли нашу армию штатские злопыхатели всех калибров, Евгений Заранко закончил Военный автомобильный институт, пришел в казарму к курсантам не гонять их и выбивать дурь, а учить самому сложному военному искусству - быть мужчиной, защитником, Отечеству опорой. Он растит двух сыновей - Владика и Стаса, у него замечательная жена Светлана, у них крохотная квартирка и незавидные барыши. Они одни из многих, кто не погнался за длинным рублем в "халявные" структуры, а достойно делал свое дело под улюлюканье и злую хулу. Такие офицеры лучше всяких Макаренков. Делай, как я, - это значит живи по совести, не заискивай перед богатым, умей одновременно сжать кулаки и улыбнуться. Наказать и простить. Спросить и помочь. Насильно мил не будешь, и сегодняшних выпускников ни за какие коврижки не заставишь качать тех, кто не задел их горячих сердец, кто не дотягивает до самого высокого звания "бати".
    Началось. Генералы заняли места на трибунах. Чеканным шагом последний раз идут по плацу вчерашние курсанты, а сегодня - молодые офицеры Российской Армии. Знамя! Оно полоснуло багряным своим крылом по синеве летнего неба и поплыло жар-птицей над притихшим плацем. Колени преклонены. Святая минута. Она бьиа свята со времен Александра Невского, А.В. Суворова, М.И. Кутузова, Г.К. Жукова. Кто пережил минуту прощания со знаменем, тот слышал стук собственного сердца. Седой полковник рядом напрягся, и, мне показалось, еще секунда - и он тоже преклонит колена перед святым воинским стягом. Хочу увидеть Виктора, но лиц выпускников не разглядеть, кажется, все они одинаковы. Единое дыхание, единый мундир, единое сердце. Выступают генералы, представители рязанской власти, приехавшие по случаю выпуска ветераны института. Но я вижу на трибуне священника и знаю, что скоро ему дадут слово и будет то слово: - Благословляю! - Русский воин не уходил в бой без благословения, так разве может идти _в большую офицерскую жизнь выпускник военного института, молодой офицер?
    - Благословение Господне на вас!
    Священнический крест осеняет притихший плац. Отец Сергий Трубин, проректор Рязанского православного духовного училища, говорит о доблести русского воина, о его готовности умереть за Отечество и веру. И опять эти слова не кажутся мне высокопарными, их смысл живой и естественный.
    Уже после праздника мы вместе с батюшкой идем тенистыми аллейками в сторону... храма. Да, да, в Рязанском военном автомобильном институте начато восстановление Воскресенского воинского храма. Он был здесь раньше, до революции, была и богадельня для раненых фронтовиков и солдат-инвалидов. А потом отдали храм под клуб и библиотеку. Мы ходим вокруг добротного красного кирпича здания, и отец Сергий рассказывает, что скоро здесь вновь будет храм.
    - Уже есть благословение митрополита Рязанского и Касимовского Симона...
    - А руководство института как относится к этим планам?
    - Поддерживает. Слава Богу, уже не надо объяснять, что без православных корней русской армии быть не может. Воин Христов и воин за Отечество. Один без другого не воин вовсе.
    Еще только вчера выпускники рассказывали мне, как необходим в их институте Божий храм. На Пасху некоторые из них ходили на службу в город, но устав воинский строг, кого-то не отпустили, кто-то был в наряде. А уж когда свой храм...
    - Конечно, средства нужны немалые. Но, думаю, выпускники, и давние, и нынешние, помогут и копеечкой, и молитвой.
    Отец Сергий тоже выпускник института. Капитан запаса. Путь его ко Господу был непростой, потому что простых путей не бывает вовсе. Тяжелое онкологическое заболевание, семь лет на инвалидности, первый опыт молитвы.
    - Господь скорбями к Себе привел. Вот живу, молюсь, преподаю в училище.
    А еще у отца Сергия есть сын - офицер, тоже выпускник Рязанского военного автомобильного института. Служит под Москвой. Вот такие они, выпускники, и нынешние, и вчерашние. А будущие смотрят с завистью на новенькие погоны и примеряют к себе чеканный шаг выпускников по плацу.
    Быстро идет время. И до них дойдет очередь, и с них спросит русское Отечество, чему научились, какими качествами обогатили свои офицерские сердца. А пока льется песня, сложенная за годы учебы, песня, которая сама по себе тоже наследство: "а помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела..."
    Много дел. "Жатвы много, а делателей мало" (Мф. 9,37). Но есть и делатели. 555 выпускников - это цифра серьезная. Правда, из них, прозвучало с трибуны, всего четыре золотых медалиста. Какая радость была узнать, что среди медалистов и мой "зимний" курсант Виктор Бертов. Вот он легко поднимается на трибуну, встает рядом с генералами и почетными гостями и говорит приветственное слово от имени всех выпускников. И были в том "слове" такие слова: "Хочу пожелать, чтобы мы всегда, до самой старости, до смертного одра могли выпрямиться и гордо сказать - честь имею!"
    Честь имею! Два главных офицерских слова, произнесенных над плацем как клятва, обещание и наказ одновременно. А Виктор Бертов спустился с трибуны и подошел к отцу Сергию:
    - Благословите, батюшка, на служение Отечеству.
    Священнический крест над склоненной головой. Нательный крестик на груди молодого русского офицера.
    - Благословение Господне...
    - Честь имею!
    Полковник Виктор Казак уже не прячет своих слез. Он знает, что томится в холодильнике до срока бутылка запотевшего шампанского. Он скажет тост. Он подберет самые правильные, самые красивые слова, хотя красивым словам его в армейской жизни не учили.