На главную страницу |
|
Главная страница номера |
Л.А. Ильюнина
Эта краткая статья вызвана не желанием "порассуждать на тему", а созревшей необходимостью осознать масштаб поэтического дара нашего современника - иеромонаха Романа (Матюшина).
К сожалению, творчество отца Романа большинством его почитателей (мы уж не говорим о недоброжелателях) воспринимается только как "внутрицерковное явление" или только как "певческое искусство". О том же, что это настоящая поэзия, которая стоит в одном ряду с русской классикой, не пишется и почти не говорится. Мы попробуем сказать об этом, выбрав одну только тему в творчестве Романа, главную, как и у всякого большого поэта, - тему России.
И без строгого статистического подсчета видно: стихи о России преобладают у отца Романа. Это - сквозная тема-боль от первых, ранних стихов до последних, написанных совсем недавно. На наш взгляд, к сказанному в них нужно относиться как к пастырскому слову. Слову одухотворенному, слову, которое "судит помышления сердечные" и касается сердца как "меч обоюдоострый". Недаром поэт прославил русский язык как язык божественный:
Родная речь - Отечеству основа.
Не замути Божественный родник,
Храни себя: душа рождает слово -
Великий Святорусский наш язык!
4 марта 2001 г., скит Ветрово
Можно выделить основные неизменные составляющие того образа Руси, который встает со страниц книг поэта-монаха. Это всегда антиномия: Русь - поруганная, оскверненная обманом, и Русь Святая, не уничтожимая никем и ничем.
Атрибуты первого облика выражены нарочито разговорным, современным языком. Тут нередки такие слова, как "прете", "выперла", "блевотина", "похабить", "турнуть" и пр. Это Русь пьяная, лживая, продажная. Страна лицедеев, "звездопоклонников", сытых христоборцев. В ней "вся тварь стенает и мучается доныне".
Святая Русь - это Белые Церкви и родники, поля, дороги, соловьиные хоры, святая тварь и тишина пустынных мест. Это страна подвижников, пророков и исповедников, мучеников наших дней - воинов Христовых, - униженного, но не потерявшего душу живую народа.
Соединяет этот звериный облик или личину и лик ангельский образ Руси-Голгофы, Руси распятой:
Еще не все объезжены места,
Не до последней выплаканы строфы.
И всюду - Лик Распятого Христа,
И всюду - продолжение
Голгофы.
7 января 1993 г.
…Я назвал бы Россию
Голгофой,
Но Голгофа одна на земле.
29 дек. 1992 г.
Прозрение в русской Голгофе, среди обмана и лжи, лика Святой Руси доступно немногим - это путь подвига. И можем с благодарностью и благоговением сказать - этот подвиг из года в год совершает иеромонах Роман. В стихах своих он облечен в рубище юродивого или зека, странника, нищего и гонимого пророка - таков, как в литературоведении принято называть, его "лирический герой". Поэт-пророк, не предсказатель, не глашатай, а прежде всего обличитель народной неправды - устойчивый образ в русской поэзии. А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.А. Некрасов, А.А. Блок ощущали себя такими вестниками Божиими, гонимыми людьми. Но у настоящих поэтов это не только литературный образ, это судьба, жизненное делание. У отца Романа - это жизненное делание по преимуществу. Он берет на себя боль народную, он идет на жертву, он не бежит от ужаса действительности, он всматривается в самое тяжкое, что происходит в наши дни, - и он молит Бога о спасении посреди этого ада на земле. И из этого великого сострадания родился у отца Романа настоящий поэтический шедевр, который может быть уже больше, чем поэзия:
Деревья.
Листьев увяданье.
Стена приюта.
За стеной
Сидит в казенном одеяньи
Не нужный никому больной.
Его забыли все на свете
У каждого свои дела.
Он в тягость и жене,и детям.
Жила бы мать, она б пришла.
И только нянечка присядет
(
Хлебнула горюшка сама),
Седую голову погладит
И молвит: - Худо без ума.
Он согласится оживленно
И скажет косным языком: -
На что мне ум необновленный?
Уж лучше буду дураком.
Все проходящее пустое
Чертог почти уже сложил..
Его безумие святое
Я перед всеми ублажил!
7 апреля 2001 г.
Благовещение Пресвятой Богородицы. Скит Ветрово
Последние стихи отца Романа - это предстательство пред Творцом за народ. "Русь моя!", - постоянно восклицает поэт, - "Ты на самом краю!" Но и описывая все подробности падения нашего, он заключает: "Это мой народ". Многие стихи, особенно те, которые рождены сонными видениями, предупреждают нас о Конце, в них все, происходящее с нами, обретает апокалиптическое звучание.
В этих стихах, в самом строении еще не опубликованного сборника "Русский куколь", появляется и евангельское измерение судьбы России - за Голгофой будет Воскресение. Более того, путь страдания "даже до смерти" принимается поэтом как добровольное избрание, которое и делает Русь "богоизбранным народом", дает ей имя Святой Руси.
В родной земле прозревается рай Божий, вся природа ее пронизана благодатью, вся она молитвенно обращена ко Господу:
Ну вот и дождались тепла.
И на душе повеселело.
Трава на Божий свет пошла,
Чуток Земля зазеленела.
А дерева. Что дерева?
Они повременят немножко,
Покуда выстелит трава
Свои зеленые дорожки.
Но и потом не побредут
Топтать живое пред собою,
А все живое соберут
Глядеть на Небо голубое.
На всякий случай, от невзгод,
Им хорошо держаться вместе,
И травка тоже достает
До облаков и до созвездий.
24 апреля 2001г., скит Ветрово
Иеромонах Роман вот уже три десятилетия сначала своим пением с полулегальных кассет, а теперь печатным словом будит нас от духовной спячки. Он мешает нам успокоиться на роли "неподкупных и честных патриотов", на роли "хранителей веры Православной", на роли "ревнителей спасения" и всяческих других ролях, потому что срывает все личины и маски. В стихах он "судит внутренняя", а не внешнее наше обличье. И... получает сполна и слева и справа, и от своих и от чужих.
Нам, русским людям, надо бы благодарить Бога за то, что в наше время Он воздвиг небывалое: соединил в одном человеке большой поэтический дар и иноческое подвижничество. Многие стихи иеромонаха Романа - это молитвы. Именно через молитву в Руси поруганной раскрывается лик Руси Святой. Через молитву совершается движение от "я" к "мы" - от одинокой печали "о погибели русской земли" ранней лирики до сопереживания общей судьбе народной. Характерны такие обращения в поздних стихах: "дорогие мои", "брат", "друг", "люди!" и постоянные прямые обращения к слушателю. Вернее, к собеседнику, потому что стихи о России у отца Романа по преимуществу не монологические, это - диалог. В них звучит соборный голос народа, объединенного родственным чувством.
Поздние стихи иеромонаха Романа поражают разнообразием: это и исторические баллады, и притчи, и психологические картины-зарисовки с натуры, и философские раздумья, облеченные в рифму, и гневная гражданская лирика, и символические обобщения, и очень личностные воспоминания-размышления. И во всех этих разных ракурсах предстает перед нами вновь и вновь лик земли родной -России. Это Родина-мать (у отца Романа особое, обостренное чувство значения материнства, - такое оно и по отношению к его собственной матери, но и по отношению ко всем матерям вообще), а мы все - ее дети. И мы ответственны за то, что с ней происходит, вернее, за то, что с ней творят.
За последние три года у иеромонаха Романа в его словесном служении появилось новое направление - стихи, напоминающие листовки, вернее, церковные воззвания к народу во дни национального бедствия. Особенность этих стихов в том, что, с одной стороны, они посвящены конкретным проблемам (они - "на злобу дня"), с другой - это призыв к Вечной России. Ибо, по убеждению поэта-монаха: "Россия уже спаслась, а наша задача - соединиться с этой небесной Россией". А если кому-то эти новые стихи кажутся "слишком злыми", то пусть знают, родила их не злоба, а боль:
Святая Боль не судит и не бьет,
Страдая, на больное указует
Среди всего написанного иеромонахом Романом о России хочется особо выделить стихотворение, которое можно назвать хрестоматийным эпическим полотном "истории России в XX веке". В немногих поэтических строках здесь сказано то, что не выразить и многими прозаическими страницами.
В этом стихотворении, как и во многих других, слит воедино звериный и ангельский облик России:
Как мы жили? Себя похабили,
Не искали другого метода.
Воровали, блудили, грабили -
Хлебанули мы - больше некуда.
Лагеря не считали карою,
На этапах по-разному тешились:
Кто картишками, кто гитарою,
Шумно дрались и тихо вешались.
Жен своих (если были) отвадили,
И дома позабыли отчие,
Стаю волчью винили и хаяли
В том, что сами выли по-волчьему,
Волю вольную спьянуотдали,
Измеряли в карцерах метрами.
Согласились и стали уродами,
Несогласные стали жертвами.
Э, да что теперь.
Жизнь протопали,
И винить-то особенно некого,
Но, однако ж, крылами не хлопали,
Если сверху нам кукарекали.
И когда поколеньям выпало
Умиляться серпом и молотом,
Кривда в наши края и не рыпалась,
Не терпя голодухи с холодом.
И пускай лизоблюды безродные
Распинателей Родины славили,
И в неволе мы были свободнее,
Потому как мы - не лукавили!
Бог лукавых не терпит - слышали?
Кто продался - уже не выстоял.
Ну, а мы не случайно выжили,
Веру в Высшую Правду выстрадав!
30 дек. 1994 г.
На смиренное обращение батюшки, которое звучит в его стихах: "помянуть его пред Богом", мы ответим соборным молением:
О здравии и спасении иеромонаха Романа и сохранении его на многая и благая лета.
Л.А. ИЛЬЮНИНА