Юрий Владимирович Алехин

    Имя флотского офицера Н.М. Баранова впервые стало известно в конце 60-х годов, когда, в ходе "милютинской" военной реформы, с ужасающей ясностью обозначилось сильное отставание России от Пруссии в области вооружения. Не дожидаясь решения этой проблемы на государственном уровне, Баранов предложил переделать старую 6-линейную винтовку в скорострельную, путем заряжания ее с казенной части (русская армия в то время была оснащена в основном пистонными ружьями). Затем изобретатель изыскал возможность представить "систему Баранова" самому Наследнику Цесаревичу Александру Александровичу и, заручившись его полным одобрением и финансовой помощью, убедил именитого русского промышленника и благотворителя Н.И. Путилова начать на своих ижорских заводах выпуск модернизированной винтовки.
    Баранова "била лихорадка остающейся без приложения энергии". Страдал же он, с присущей ему экспансивностью, вовсе не за собственную персону, в русском сумраке четко вырисовывался, как тогда говорили, "чужеземный дипломат", чьи капиталистические интересы неустанно лоббировали при Дворе предки наших нынешних монетаристов. И самые худшие опасения подтвердились, когда на вооружение русской армии поступила австрийская винтовка системы чеха Крнка. Эту винтовку вскоре стали поминать всякими недобрыми выражениями солдаты русско-турецкой войны, называя ее более понятным и подходящим именем "крынка". Что же касается уже произведенных 10.000 винтовок "системы Баранова", то их передали в морское ведомство на вооружение флотских команд, где тихо угасла память о своеобразной истории из области отечественных нравов и военной техники.
    Критически настроенный к Баранову публицист либерального направления, директор Горного департамента К.А. Скальковский "со скрипом" признавал в своих поздних воспоминаниях, что "К.П. Победоносцеву и Баранову принадлежит честь практического осуществления идеи крейсерской войны и первой бреши в Парижской декларации". Открывшаяся русско-турецкая война смогла предоставить "лихому моряку", засидевшемуся в сухопутных чиновниках (ему ведь было уже 40 лет), великолепную возможность проверить на практике не только свои идеи, но и самого себя.
    Капитан-лейтенант Баранов рапортует по начальству и получает в командование паровое суденышко, выполнявшее сугубо коммерческие рейсы. На роль полноценного крейсера наспех отремонтированная и переоборудованная "Веста" (год постройки - 1858), понятно, не могла претендовать, но ее командир не унывал, чувствуя за спиной единодушие и поддержку экипажа, в состав которого вошли разноплеменные добровольцы, одержимые "патриотическим чувством".
    Утром 11 июля 1877 г., "верстах в 35" от румынского городка Кюстенджи (современной Констанцы), на "Весте" заметили дымок, оказавшийся, на прямой видимости, турецким броненосцем "Фетхи-Буленд". Это был крупнейший на Черном море "корвет-таран" противника, оснащенный грозным оружием и мощной машиной. Взять или потопить его русские практически не могли, но не могли они и уклониться от выполнения своего долга и боевого приказа.
    Около 6 часов, в непосредственной близости кораблей друг от друга, длился неравный бой, явив примеры невиданного мужества туркам и их европейским инструкторам. Геройской смертью на борту "Весты" пали офицеры (подполковник Чернов, лейтенант Перелешин, прапорщик Яковлев...), матросы, рядовые стрелки. Сам командир, безотлучно находившийся на капитанском мостике, был контужен; его весь бой заслонял своим чрезвычайно тучным телом волонтер "беззаветной храбрости", бывший предводитель дворянства, князь Ю.Н. Голицын-Головкин. В итоге, вместе с ранеными и контужеными, "Веста" потеряла более половины своего личного состава.
    Судьбе было угодно, чтобы точку в самый критический момент морской баталии поставил удачным выстрелом из мортиры лейтенант Рождественский. На "Фетхи-Буленд" взорвались боеприпасы, начался пожар, и броненосцу стало уже не до преследования и тарана искореженной и потерявшей ход "Весты". Выдающийся художник-маринист И.К. Айвазовский создал вдохновенное полотно "Бой парохода "Весты" под командой капитан-лейтенанта Баранова с турецким броненосцем у Кюстенджи 11 июля 1877 года".
    В Севастополе, куда пришла "Веста", "публика массами посещала геройский пароход, и его экипаж долгое время был предметом самых восторженных, патриотических оваций со стороны севастопольцев". От добровольцев, желающих служить под началом капитана Баранова, не было отбоя. Интересно, что при всем этом сам капитан добился зачисления под свое начало английского консула в Ялте Гардфорда. Последний почти не говорил по-русски, однако, осмотрев в Севастополе покалеченную "Весту" и узнав об участии в бою у Кюстенджи англичан на стороне турок (кстати, тогда главным командиром турецкого флота был адмирал Гобар-паша, некогда британский аристократ и офицер, воевавший против России в Крымскую войну), быстро сообразил что к чему. Мистер Гардфорд объяснил мистеру Баранову, что просится на "Весту" для того, "чтобы в Англии видели и знали, где настоящее место истинному англичанину во время борьбы, веденной Государем Императором во имя прав угнетенного человечества и свободы".
     Надо сказать, что Гардфорд оправдал доверие русских и стал верным другом и, сподвижником Баранова. Он, как и героический князь Голицын-Головкин, вскоре последовал за своим капитаном на новый пароход. Вспомогательный крейсер "Россия" под умелым командованием Н.М. Баранова попал в летопись русско-турецкой войны с очередным молодецким делом: захватил, в декабре 1877 г., у Анатолийского побережья неприятельский пароход "Мерсина" с целым десантом на борту. 800 турецких солдат и офицеров не успели и опомниться от такой русской наглости.
    За эти подвиги Николай Михайлович Баранов был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, чином капитана I ранга и званием флигель-адъютанта. Но "предел человеческой популярности" ждал его все-таки в сметливости и расторопности родного купечества, портреты Баранова, еще до окончания войны, широко были растиражированы на спичечных коробках и плитках шоколада.
    Баранов, однако, не почил на лаврах и не смирил своего критического нрава. Он вновь начал писать и публиковать под псевдонимами Б....в и Н. "очень хлесткие, умные, не без знания дела" статьи о различных недостатках в морском ведомстве. И, конечно, нашлись недоброжелатели, которые стали ставить под сомнение его доброе имя.
    До глубины души был уязвлен Николай Михайлович разразившимся над ним людским судом, неправедным и скорым. Несмотря ни на что, он решительно "потребовал строгого расследования своих действий на "Весте" и не постеснялся вступить в ожесточенную полемику со своим начальством". Заискрило так, образно говоря, что пожар стал неминуем.
    В декабре 1879 г. в Морском министерстве состоялся небывалый судебный процесс, на котором капитан Баранов сумел блистательно защитить свое честное имя, но флотскую службу он принужден был оставить навсегда, как и навсегда лишиться флигель-адъютантских вензелей.
    В это время на самодержавную Россию накатилась волна тяжелой общественной смуты и дикой охоты террористов на Царя-Освободителя. Инстинкт самосохранения и твердые соображения государственного порядка толкали власть предержащую на самые решительные меры. В крупные русские города на посты генерал-губернаторов с чрезвычайно широкими полномочиями были назначены известные всему Отечеству военные люди. В Петербурге таким диктатором стал испытанный герой недавней русско-турецкой войны Иосиф Владимирович Гурко.
    Генерал Гурко "по собственному выбору" приблизил к себе Н.М. Баранова, немедленно произведенного в полковники и зачисленного "в состав полевой пешей артиллерии".
    1-го марта 1881 г. бомбы подонков из "Народной Воли" оборвали многотрудную жизнь "самодержца всея Руси" Александра II. Либеральная "диктатура сердца" графа М.Т. Лорис-Меликова потерпела крах, ибо самое сердце перестало биться. Государь Император Александр III, вылетевший в царском возке рядом с Императрицей Марией Федоровной на Дворцовую площадь, показал всему миру свою неуклонную волю к наступлению на все революционные силы в России.
    Политика реакции словно выхватила генерала Н.М. Баранова из провинциального Ковно и прямехонько усадила его на место петербургского градоначальника. К.П. Победоносцев, определенно способствовавший этому назначению, не сомневался в правильности выбора.
    Генерал Баранов, этот "человек с железной волей в вопросах, которым он придавал государственное значение", бросил все наличные силы на изведение смуты в столице. И вдруг полиция, доселе клятая-переклятая за мешковатость и нерасторопность, как-то воспряла духом, стала вправду "глядеть орлом", а вскоре и защеголяла в новой форме "в русском духе"; полиция сделалась бичом для всех подозрительных лиц на городских заставах, на железных дорогах, просто на улицах; полиция в короткий срок нашла мины под Каменным мостом, которые четыре месяца перед тем искала абсолютно напрасно.
    Но власть, которую он разделял в течение пяти с лишним месяцев, уже готова была изменить ему. Действительно, скороспешное преобразование фабрично-заводской полиции было не в компетенции градоначальника Петербурга, а разумное разрешение "посещать Летний сад людям в простонародном платье" не могло понравиться столичной аристократии... все так, однако решающую роль в смещении Баранова с высокого поста сыграл министр внутренних дел (с мая 1881 г.) генерал Николай Павлович Игнатьев. Между прочим, впоследствии Александр III имел одну беседу с графом Игнатьевым, долго и допоздна, а на следующее утро прислал сказать ему, что из состоявшегося разговора он сделал лапидарный вывод: "вместе служить России мы не можем". И министр все понял, как понял его самого и градоначальник ровно год тому назад!
    Петербургский период Н.М. Баранова - недочитанная строка в истории России. Как остались недочитаны и "барановские 100 дней" в Архангельске. Некое сочетание грубого изгнания с ответственной командировкой. Малый срок и многие труды.
    В "Военной энциклопедии" И.Д. Сытина удачно сравнивают генерала Николая Михайловича Баранова с адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым, находя, что карьера их началась почти одновременно на Черном море, а главное - оба они "были тружениками, изобретателями в лучшем значении этого слова, настоящими военными людьми, рожденными администраторами и полководцами". Надо сказать, что такая высокая оценка Баранова была во многом обусловлена его последним нижегородским генерал-губернаторством.
    В 1891 г. Н.М. Баранов настоял, чтобы "последствия неурожая" были открыто названы голодом и, действуя иногда на свой страх и риск "вне закона", спас нижегородскую губернию от этого голода. В 1892 г. он принял беспрецедентные меры по борьбе с холерой: создал резервацию на волжском острове и плавучие госпитали-бараки (куда сам, между прочим, бесстрашно наведывался). И уж совсем круто отнесся генерал-губернатор к первым признакам холерных бунтов, издав категорический приказ со словами: "зачинщиков повешу на глазах у всех и на месте". Всей этой кипучей и предметной деятельностью Баранов остановил паническое бегство участников и гостей всероссийской ярмарки, то есть фактически спас "торгово-промышленный нерв России". Проведение этого важного мероприятия, "стоившего казне и частным лицам более двадцати миллионов", оказалось, кстати, и последним крупным делом нижегородского генерал-губернатора в 1896г.
    "Все в жизни проделал, - грустно признавался гордый генерал-губернатор, - одно никогда не был в силах сделать - это заплатить долги". Семья Барановых с трудом сводила концы с концами, что, впрочем, не мешало ее главе использовать личные деньги на государственные и общественные нужды, как это было, например, при покупке теплых одеял для холерных больных. Бескорыстие Николая Михайловича заходило столь далеко, что он наотрез отказался даже принять от имени Нижнего Новгорода и его первого богача Н.А. Бугрова благодарственный альбом, весь усыпанный алмазами.
    В 1897 г. генерал-лейтенант Н.М. Баранов получил последнее назначение - в Правительствующий Сенат. Ибо "Баранов был не прожектер, а исполнитель, и верил в человека, в русского человека".
    С этой могучей верой славный сын Отечества и ушел в мир иной. Случилось это в Гунгербурге, курортном местечке на берегу Балтийского моря, в ночь на 30-е июля (12 августа) 1901 г.
    А главной награды наш герой несомненно был удостоен посмертно, - эскадренный миноносец "Капитан-Лейтенант Баранов" ходил в Черном море до самого конца Российской империи.