Андрей Николаевич Савельев

  Хоть и сдает Путин позиции России, но все же не так бойко, как Горбачев и Ельцин; хоть и отдал экономику на разорение либералам, все же некоторые коррупционные дела ведутся и распугивают наиболее наглых олигархов; если и готовятся переговоры с Масхадовым, то все же банды в Чечне уничтожаются систематически.

  Два года назад мы надеялись на какое-то чудо, на решительный разрыв с разрухой последнего десятилетия. Мы надеялись, что в Кремль случайно попал человек "длинной воли", патриот России, который враз выгребет "авгиевы конюшни" ельцинской поры. Но сегодняшняя реальность напоминает в чем-то горбачевские претензии на всемирную любовь к "обновляющейся России", в чем-то - пустопорожнее бряцанье державными атрибутами брежневской поры, но в основном - все тот же ельцинизм с продолжением хищнического растаскивания остатков национального достояния.

  Впрочем, кое-какие надежды все-таки теплятся среди русских консерваторов. Хоть и сдает Путин позиции России, но все же не так бойко, как Горбачев и Ельцин, хоть и отдал экономику на разорение либералам, все ж некоторые коррупционные дела ведутся и распугивают наиболее наглых олигархов, если и готовятся переговоры с Масхадовым, то все же банды в Чечне уничтожаются систематически. Не оставляя этих надежд, мы должны все-таки здраво оценить два года, в течение которых вскрылись основные установки новой власти.

  В сфере экономики мы можем предъявить Путину и его правительству самый тяжкий упрек - упрек в презрении к интересам России, в продолжении порочного либерально-бюрократического курса, в упоении мифом о том, что процветание нашей страны связано с полной ликвидацией государственных предприятий и передачей их в частные руки за символическую цену. Консерваторы не могут не видеть полной тождественности правительств Грефа-Кудрина-Касьянова и Черномырдина-Кириенко (или же Гайдара-Чубайса). Мы не можем пройти мимо того факта, что такие персоны, как Чубайс, Черномырдин, Кириенко, Шаймиев, Лужков, по-прежнему занимают ключевые посты в нашем государстве. Путин по должности обязан знать об ответственности этих лиц за развал экономики страны, за приверженность к тупиковому политическому курсу, выгодному только паразитической группировке. Пока президент не в силах переломить ситуацию и сменить вектор развития событий. И уже в массах его почитателей закрадывается сомнение: да хочет ли он менять хоть что-то принципиально?

  Действительно, мы каждый день убеждаемся в том, что нынешнее правительство продолжает дело приватизаторов-расхитителей, что сквозь пальцы смотрит на деятельность скоробогачей, урвавших себе крупные куски народного достояния и теперь конвертирующих эти куски (а также доходы от них) в "черный нал", в криминальные финансы. Более того, правительство стремится не замечать, что от 20 до 50 млрд долларов легально и нелегально вывозится из страны и инвестируется в зарубежные экономики или растрачивается. Поэтому радость Грефа по поводу подписания пятилетнего контракта размером в 15 млрд долларов на разработку сахалинского газа выглядит кощунственно.

  Правительство не только не преследует криминальный вывоз капитала (и даже не поднимает этого вопроса во внешнеполитических контактах), но всячески поддерживает и легальные инвестиции за рубеж. Поэтому "Лукойл" строит американские бензозаправки, "Газпром" стремится к уменьшению доли российского потребления добываемого газа и повышению экспорта. Уголь предпочитают вывозить в Китай, но не топить им жилье в Приморье. Как покупатели электроэнергии большинство граждан России для РАО "ЕЭС" оказываются неконкурентоспособными. Как пассажиры мы для МПС тоже слишком бедны. Новый виток роста цен в начале 2002 года подтверждает, что успех 2001 был выдуман, чтобы сразу после победных рапортов отпустить узду инфляции.

  Правительственными чиновниками распространяется ложь об экономическом росте, который, пусть и не соответствовал ожиданиям, но все же был. И приводят цифру в 5%, которая просто надута статистическими методами. Если взглянуть на цифры реального производства, скажем, инвестиционных товаров (станков, оборудования, основных фондов), то видно как раз сокращение. И это в условиях, когда десять лет у нас практически не было инвестиций, которые замещали бы стареющие производства, напрягающие последние силы в условиях нарастания опасности техногенных катастроф.

  Еще одна проблема, которая может служить тестом на лояльность действующей власти к национальным интересам, - проблема внешнего долга. Она рассматривается правительством Путина как чисто экономическая. Все кредиторы как бы признаны лояльными к России, все займы - законными. Более того, правительство стремится показать своим западным партнерам, что готово гасить долги даже с опережением графика. А в качестве "меры доверия" 25 млрд долларов долгов СССР переписываются на Россию.

  Между тем здравый подход к проблеме долга диктует последовательную стратегию оттягивания выплат с постановкой вопроса о политическом характере заимствований, которые Запад направлял ради продления порочного курса Ельцина. С цифрами в руках можно показать, что ельцинские заимствования есть прямой путь разорения России и приобретения колоссальных выгод для западных экономических субъектов и преступных элементов.

  Проблема долга сделалась для России неподъемной в результате той приватизации, которая и теперь тихой сапой проводится правительством. Если 100 млрд долларов были для СССР вариантом "технического кредита", то при раздаче государственных активов и сокращении реального веса государства в рамках РФ в несколько десятков раз, долг в полтораста миллиардов долларов превращается в гробовую плиту для России. Правительство не желает с этим считаться и главным приоритетом в своей деятельности считает ублажение западных кредиторов, а не возрождение российской экономики.

  Для политического консерватизма с приходом Путина настали совсем уж черные времена. Рядовые члены, разочарованные проельцинским политическим курсом патриотических партий, перестали пополнять их ряды, эти партии перестали поддерживаться редкими национальными предпринимателями. Всем показалось, что основные цели достигнуты, что начинается вступление патриотов во власть.

  Тем временем патриотические лозунги взяли на вооружение вчерашние либералы, и такая форма лояльности была принята Кремлем. Фальшивый патриотизм тех и этих сомкнулся, выдавив истинных патриотов России не просто на обочину политики. Патриоты сегодня вне политики, и отчасти это объясняется прежними, неизжитыми грехами мелкопоместного вождизма. Этот урок можно было бы считать полезным, если бы не катастрофическая ситуация во власти.

  Казалось бы, русским консерваторам есть о чем печалиться - победа над ельцинизмом обернулась поражением. Но есть у этого видимого поражения и невидимая подкладка. Дело в том, что надоевшее и измотавшее Россию противостояние коммунистов и антикоммунистов рассеялось. Даже толкущиеся во властных "вертикалях" "красные губернаторы", "красные парламентарии" и "красные хозяйственники" не меняют дела. Они уже не могут быть коммунистами, даже если бы хотели. Им приходится либо идти в услужение набившим карманы либералам (что и делает большинство), либо вставать к ним в жесткую оппозицию - по сути, превращаться в русских националистов. Сложилась ситуация, в которой мы имеем противостояние либералов и антилибералов. Первым в истории уготована гибель, барачные нары для изменников и воров, вторым - постепенное преобразование в национальную политическую элиту.

  Любопытно, что новому характеру политического противостояния соответствует и формирование либерально-бюрократической партии власти - "Едиота". Это полный аналог КПСС - рекруты паразитических слоев, их обслуга и микроскопический идеологизированный элемент, который и в самом деле верит в то, что говорит (в основном из СПС и "Яблока", прильнувших к "Едиоту" на выборах в Мосгордуму). Нет сомнений в том, что эта партия рухнет, как и все подобные ей в прошлом. Ее единственная опора - репутация проводника путинских решений. В действительности, Путину эта партия не особенно нужна и малоинтересна. Одного слова президента достаточно, чтобы "Едиот" лишился всех своих дутых рейтингов и разделил судьбу НДР.

  Возникает вопрос, как объяснить упорное повторение Путиным абсурдной в нынешней обстановке идеи о том, что президент России должен выдвигаться только партией? Ответ не столь очевиден, но очевидна его связь с решением задачи по устранению сильных конкурентов на следующих президентских выборах. Партийностью выдвижения кандидатов в президенты Путин решает сразу несколько задач: во-первых, не допускает возникновения неожиданных конкурентов (а прежних он заведомо побеждает), во-вторых, проводит в каждой партии тест на лояльность, который, вне всяких сомнений, будет эти партии раскалывать (всюду можно найти тех, кто захочет вместо своего лидера выдвинуть незабвенного Владимира Владимировича). Вероятно, именно для такого рода "утех" Путин держит на цепи "Едиота", затягивая ошейник, как только "оно" пытается проявить самостоятельность.

  Все это было бы нам интересно, если бы Путин любым способом дал русским людям недвусмысленный сигнал: я ваш. Пока он дает такого рода сигналы либералам - разорителям России, но не русским патриотам.

  В сфере государственного строительства первичный импульс к подавлению сепаратизма у Путина исчерпался. Он посчитал, что добился некоторой стабильности тем, что наиболее одиозные случаи местного законодательного произвола ликвидированы. Но на деле сепаратисты продолжают действовать, сохранив контроль над своими паразитическими анклавами и льготы в сравнении с русским большинством. Удельная этнономенклатура адаптировалась к путинскому стилю руководства и продолжает свою антигосударственную деятельность с прежним рвением после разрешенного переизбрания на третий срок.

  В национальной политике Путин сделал два весьма робких шага - распустил Миннац (Минфедерации), бывшее гнездом измены государственным интересам, и провел Конгресс соотечественников. Вместе с тем за два года не возникло и намеков на возвращение к традиционному для исторической России политическому курсу по отношению к инородцам. Конгресс соотечественников и вовсе был провальным мероприятием, на котором каждому было видно, насколько президент "не в теме", насколько мало он озабочен единством русской нации. Даже вялый тон выступления Путина многое сказал всем, кто его слышал. (Мы не говорим о том, что организация Конгресса была отдана на откуп такому патентованному чинуше, как вице-премьер Христенко, который наполовину наполнил зал столоначальниками, а из зарубежья пригласил в основном удобных для тамошних МИДов делегатов. Патриотическое движение России, многие годы боровшееся за права наших соотечественников, вообще осталось не у дел и не было представлено на Конгрессе).

  Тупик в национальной политике обусловливает тупик в практических действиях. Так, в Чечне первый путинский натиск иссяк, и уже год, как мы не видим там никаких изменений к лучшему. Разработки экспертов, которые показывали, как надо бороться с мятежом, не востребованы президентом. Он остается в стане тех, кто видит в этой войне выгоду и списывает на нее издержки своей политики.

  Отсутствие у президента того образа России, который запечатлен веками русской истории, заставляет Путина реагировать на все мировые сквозняки. Путин же, подобно Ельцину, воспринимает расточаемые западными политиками и бизнесменами улыбки в качестве оценки его успехов и признания весомости России на мировой арене. Меж тем предсказуемость всех поступков и слов Путина (в особенности после терактов 11 сентября) указывает на отсутствие у путинской России какой-либо заметной роли в мировых делах. Он удобен и мил среди чуждых России людей. Упоение этим горбачевским синдромом может дорого обойтись стране и на этот раз. Да и самому Путину.

  Президент за два года не смог собрать команду единомышленников, не смог выработать идеи развития страны. Правящей идеологией в России по-прежнему остается либерализм (в его русофобской, атлантистской форме), ведущим социальным слоем - криминальная бюрократия, доминирующим настроением - ожидание перемен.

  Путин сам по себе, возможно, не так уж плох, и в другой обстановке смог бы проявить себя с более позитивной стороны. Он не болен той же патологической болезнью, которая без труда различалась во всех действиях Ельцина, не склонен к пьянству, сумасбродству и вообще кажется рассудительным человеком. Но это ничего не меняет в нашей оценке путинского режима. За два года он так и не превратился в инструмент искоренения злонравной антигосударственной группировки, прорвавшейся к рычагам власти и к собственности вместе с Ельциным. А это значит, что ельцинизм продолжается, каким бы здравомыслящим не казался нам Путин. Сохраняют актуальность и все те цели, которые были обозначены для государственной политики русских консервативным движением предшествовавшего десятилетия. Они служат основой и для критики, и для возможного еще сотрудничества с властью, которая так и не поняла, насколько глубоко изменилось настроение в обществе, насколько чужды либеральные благоглупости подавляющему большинству русских людей.