Нина Андреевна Медведева, Герман Николаевич Медведев

    Прошло почти 70 лет со времени написания этого письма. Но и сегодня исполненное Святым Духом Слово пламенного проповедника-священномученика епископа Дамаскина проникает в сердце современного человека. Кажется, что это провидческое слово обращено к нам - оно о нас, о нашем времени, о нашем спасении.
    Письмо отправлено епископом Дамаскиным из Архангельска в Самарканд, где после многих испытаний находилась семья протоиерея Григория Синицкого.
    Григорий Дмитриевич Синицкий родился в 1872 году на Херсонщине в семье потомственного священнослужителя. После окончания Одесской Духовной семинарии служил псаломщиком в Успенском соборе г. Александрии. В 1896 году он был рукоположен в иереи и получил приход в селе Троицкое-Сафоново Херсонского уезда. Здесь он прослужил 20 лет. Здесь родились пять его дочерей. В 1916 году отец Григорий был переведен в Николаев в кафедральный собор Рождества Богородицы. В 20-е годы о. Григорий, верный своим убеждениям, сложившимся задолго до "победы пролетариата", был ярым противником обновленческого раскола. В 1922-1923 гг. он, единственный в Николаеве, вел открытую борьбу с обновленцами. Позднее ему по благословению Патриаха Тихона было поручено принимать покаяние отступников.
    В это трудное время епископ Дамаскин был одним из немногих твердых духом служителей Церкви, мужественное слово которого высоко ценили и о. Григорий, и его паства. Полное взаимное доверие, уважение и любовь связывали о. Григория с Владыкой еще с давних дореволюционных лет. Вся семья о. Григория близко знала и любила Владыку и его родителей. Все они выходцы с Херсонщины. Последняя личная встреча о. Григория и епископа Дамаскина состоялась летом 1929 года, когда он вместе с женой Людмилой Ивановной приезжал к Владыке в Стародуб. Судьба дорогого Митеньки, а именно так называла Владыку Людмила Ивановна Синицкая в своих письмах, очень их волновала. Несмотря на все гонения, они почти всегда находили мужество и возможность подать о себе весточку, поддержать друг друга.
    В 20-е годы о. Григорий неоднократно подвергался арестам. Сначала его пребывание в тюрьмах Николаева и Одессы ограничивалось небольшими сроками - от двух-трех недель до трех месяцев. Но 15 января 1931 года он был арестован по делу Одесского филиала ИПЦ за "контрреволюционную деятельность" и заключен в тюрьму в г. Николаеве, где почти больше года находился в холодной одиночной камере. В 1932 году он был отправлен на три года в ссылку в Вологодскую область.
    Вместе с о. Григорием несла свой тяжкий крест и вся его семья. Арестам, заключению в тюрьму и ссылке были подвергнуты также его жена Людмила Ивановна и две дочери. В 1931 году они были высланы на три года в Казахстан. На свободе оставались только две его дочери.
    Все они принимали происходящее с ними как веление свыше: "На все воля Господня". Сам о. Григорий любил повторять: "Чем ночь темней, тем ярче звезды, чем глубже скорбь, тем ближе Бог" и всегда призывал смотреть не на того, кому лучше, а кому еще тяжелее. В марте 1932 года Людмила Ивановна едет к мужу в добровольную ссылку на Север, а летом из Николаева уезжают и их дочери. В Николаеве остается только могилка самой младшей их девочки, умершей в 1922 году.
    В декабре 1933 года о. Григорий был освобожден, и они с Людмилой Ивановной с Севера поехали на юг к детям.
    И можно представить их радость, когда в 1935 году из далекого Архангельска в Самарканд пришло письмо Владыки Дамаскина, которое словно яркая Рождественская звездочка озарило их души.
    Спокойная жизнь в Самарканде продолжалась недолго. В 1937 году 65-летний больной человек был этапирован в Николаев и заключен в тюрьму. В августе того же года практически без суда и следствия он был отправлен на 10 лет в медвежьегорские лагеря Карелии. Письма из Самарканда в лагерь шли месяцами, не говоря уже о посылках. И семья о. Григория принимает решение переехать оттуда на Север, поближе к своему страдальцу. Новым пристанищем стала Кострома.
    Всего лишь около четырех лет выдержал о. Григорий пребывание в этих лагерях и умер от пеллагры на второй день Пасхи 1941 года. О том, что ему и родным пришлось пережить за эти годы, говорят их письма. Семья сохранила всю переписку о. Григория с семьей за время его пребывания в медвежьегорских лагерях. Это более 170 его писем и более 400 писем из дому (в копиях, сделанных в основном Людмилой Ивановной).
    Единственным светлым пятном за время пребывания о. Григория в медвежьегорских лагерях были встреча и общение с единомышленником и страдальцем епископом Ковровским Афанасием. Полгода они находились не только в одном лагере, но порой в одном бараке и даже располагались на соседних, нарах. Когда Владыку перевели в другой лагерь, о. Григорий почувствовал себя осиротевшим. Владыка также всю жизнь помнил об о. Григории, а с Людмилой Ивановной переписывался в течение 24 лет - до конца своих дней.
    Почти в каждом письме о. Григорий задавал вопросы о судьбах дорогих ему стариков: митрополита Иосифа ("дяди Вани Большого"), епископа Дамаскина ("дяди Мити" или просто Митеньки), архиепископа Прокопия (Пронюшки) и др.
    В 60-е годы дочь о. Григория Фаина писала своему знакомому: "В одном из писем Вы называете папину долю "горькой". Да, последние годы жизни были очень тяжелы, но когда я смотрю на папину жизнь в целом, я вижу в ней законченность, завершенность, гармонию. Папа любил дело, которому честно служил, и все, кто соприкасался с ним, любили и уважали его. Человек с большим оптимизмом и верой в людей. Любил семью, детей, в особенности маленьких, сельскую жизнь, хозяйство, цветы - и все это было. А главное имел мужество до последних дней жизни оставаться верным себе - а это не всем удается. И всегда рядом была мама в полном единомыслии".