Тайна крёстной

По повести Н.С. Лескова "Некрещёный поп"

Глава V УЧИТЕЛЬ ОХРИМ

Между тем маленький Савва подрастал. Воспитанный матерью - простой и доброй женщиной - ребенок всегда радовал ее своей нежностью и отзывчивостью к чужому горю. Обещанный Богу матерью Савва, казалось, сам стремился к выполнению обещания. Такое благоговейное чувство покорности доступно только имеющим живую веру и любовь. Котята, лягушки, птички - все слабые существа - имели в мальчике своего друга и защитника. Савва отличался богобоязненностью: слова матери были для него законом священным и приятным, потому что они согласовывались с потребностью его нежного сердца. Любить Бога - было для Саввы высшим наслаждением. Он любил Его во всем, что отражало Творца природы: в шелесте листвы, в журчании ручья, в пении птиц, в красоте небес, в ласке животных - во всем, в чем являет Себя Господь, делая все приятным и бесценным для того, к кому Он пришел и у кого в душе сотворил Себе обитель. Из немногих полунамеков ребенок с возрастом узнал, что с его рождением связано что-то такое, что изменило быт семьи: мать была благочестива и богомольна, отец даже жил в монастыре и в чем-то приносил Богу покаяние. Мальчик рос под кровом Бога и знал, что из рук Всевышнего его никто не возьмет. В восемь лет мать отвела Савву в соседнюю избу к необыкновенному учителю - Орхиму Поднебесному.

Человек этот имел сильное влияние на религиозное настроение всего местного населения. Людей, подобных Орхиму, звали "отшельниками в миру". Они жили, как и все, в своих маленьких хаточках, но чисто, как внешне, так и душевно. Они являлись образцами трудолюбия, не уклонялись от бесед и встреч, уважали учение, были грамотны. Эту грамотность они употребляли главным образом для изучения слова Божиего. За это они принимались с пламенной ревностью и благоговением. Учитель Саввы - Орхим - был как раз из таких необыкновенных людей. Он считал своим долгом научить грамоте и Священному Писанию всех, с кем сближал его Господь в жизни. Учил Орхим задаром, денег ни с кого не брал. Занятия эти ослабевали летом, во времена полевых работ, но зато усиливались к зиме и продолжались до весенней пашни. Дети учились днем, а по вечерам у Орхима собирались взрослые, как у других людей. Но у Орхима не пели пустых песен, не вели праздные разговоры. Орхим услаждал души приходящих к нему евангельскими беседами и вскоре так приохотил к ним молодежь, что ни девицы, ни парни не захотели уже ходить по вечерам в другие хаты. На этих встречах происходило сближение, последствием которого являлись браки. Народ заметил необыкновенную особенность: все молодые люди, полюбившие друг друга на вечеринках Орхима и сделавшиеся потом супругами - были счастливы, как на отбор! Все стали понимать, что сближение молодежи у Орхима происходило в мирной атмосфере духовности, а не в мятеже разгульных страстей, когда выбором руководит желание крови, а не чуткое влечение сердца. Так Орхим Поднебесный стал в селе самым почетным человеком, прослыл "богоугодным". К нему потекли все "ожидавшие воскресения" душ. Народ полюбил Орхима за его простую проповедь, имеющую единственную цель - нравственного воспитания человека согласно Евангелию.

Орхим заметил умственные способности маленького Саввы, его горячую религиозность и очень его полюбил. Между ними образовалась крепкая и нежная дружба. Но вскоре отец увез сына в монастырь, чтобы по обету матери посвятить Савву на служение Богу. Ребенок не вынес разлуки с учителем и так сильно затосковал о нем и о матери, что вскоре заболел и слег. Уже опасались за жизнь отрока, но неожиданно его навестил учитель. Орхим понял причину недуга своего маленького друга. Он сумел убедить его мать, что ее жертва Богу не должна быть детоубийством, а поэтому следует не томить больше отрока в монастыре, а отдать его в духовное училище, откуда Савва сможет перейти в семинарию. Орхим говорил жене Дукача так: "В дальнейшем Савва станет священником и сделает много добра темным и бедным людям, станет через это другом Христовым". Мать согласилась с доводами учителя, и двенадцатилетний Савва был взят из монастыря и отвезен в духовное училище.

Глава VI ДУШЕВНЫЕ МУКИ КРЁСТНОЙ

Когда Керасивна узнала об определении своего крестника в училище, "откуда выходят во священники", то с ней сделалась беда: от волнения ее разбил паралич так, что она надолго потеряла дар слова. Народ считал, что в Керасивну за ее прежние грехи вселился какой-то сумрачный дух противоречия. Казалось, что она любила и жалела крестника, однако иногда позволяла себе неистовые выходки, когда дело касалось воцерковления Саввочки. Так происходило с самого его младенчества. Как только понесут ребенка причащаться, Керасивна кричит: "Что вы делаете! Не надо, не носите его в храм... Это такой ребенок, нельзя его причащать". Ее не слушали, она зеленела от злости, бежала из церкви и кричала: "Чтоб мои глаза этого не видели..!" На вопросы: "Что это ее так смущает?" - она отвечала: "Так тяжко мне!" А когда мальчика повезли в монастырь, Керасивна три километра гналась за санями с криком: "Не губите души, не везите его в монастырь, он к этому не годится!"

При определении мальчика в духовное училище случилось одно препятствие: его имя не смогли найти в метрических книгах церкви, куда записывались имена крещаемых. Но это сочли за обычное упущение причта (служащих). Мальчика приняли, довольствуясь "исповедными росписями", в которых регистрировались (в те времена) все приходящие на исповедь перед причастием. А там Савва оказался записан многократно, по несколько раз за каждый год.

Савва учился отлично, окончил училище, окончил и семинарию. Его хотели определить в академию, но неожиданно для учителей Савва пожелал быть простым священником в сельском приходе. Отец Саввы к этому времени уже умер, но старушка мать доживала свой век в родном селе. Там умер священник, и "открылась вакансия", то есть свободное место. Савва был назначен на этот приход, чему очень обрадовались его односельчане-казаки. А Керасивна, услыхав об этом, совсем потеряла рассудок - она разорвала на себе одежду, упала и завыла: "Ой, земля, возьми нас обоих!" Придя в себя, старуха встала, взяла палку и отправилась большими шагами в губернский город, где должно было происходить поставление Саввы Дукачева в священники. Встречные видели, как поспешно шла Керасивна, не отдыхала, не садилась, все глядела вверх и что-то шептала,- верно, Богу молилась. Она попала в собор в то самое время, когда дьяконы произносили "повелите", после чего ставленника торжественно подвели к архиерею. Тут из толпы прихожан раздался женский крик: "Ой, не велю ж, не велю!" Старуху вывели из храма и отвели за нарушение порядка в полицию. Там ее продержали десять дней, в течение которых она перестирала приставу все белье и нарубила две кадки капусты. Керасивну отпустили, и она спросила только одно: "Что же, Савка - священник?" Получив положительный ответ, крестная упала на колени и так проползла на коленях все восемь километров до своего села Парипсы, куда этими днями уже прибыл новый священник - отец Савва. Его встретили с большим радушием. Особенно в нем всем нравилось то, что отец Савва был почтителен к своей старой матери и справлялся о своей "крестной", хотя с детства слышал о ней, что она была и такая, и сякая, и ведьма. Но отец Савва ничем этим не погнушался. Он стал очень добрым священником, все его полюбили, даже Керасивна ничего против него теперь не говорила, а только порою супила брови да, что-то шепча, вздыхала. Ей казалось, что со временем в судьбе отца Саввы должно было обнаружиться что-то неминуемое и ужасное.

Глава VII ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОТЦА САВВЫ

Шли годы. Со временем в поведении отца Саввы народ стал замечать некоторые странности. Он скоро овдовел, но не плакал от горя, не завел у себя молодой прислуги, хотя воспитывал в своем доме двух круглых сирот - Михалку и Потапку. Когда люди приносили отцу Савве свои пожертвования, то он употреблял эти деньги на содержание сирот, больных и бедных. Когда несколько женщин пришли к отцу Савве сказать, что идут искупить свои грехи в Киев, то священник дал такой ответ: "Дай Бог, чтобы прошлое вам было прощено и чтобы впредь вы не согрешали, для этого поусердствуйте: послужите Господу".

- Рады бы, батюшка, только не знаем, чем Ему услужить.

- Не ходите далеко, а потрудитесь дома. Снимите мерку с сирот, сшейте Михалке да Потапке сорочки да порточки, оденьте их, чтобы не стыдились они людям "свои голые пузики" показывать.

Подобные епитимий отца Саввы были не только всем под силу, но даже утешительны. Одна молодая женщина, бывшая второй женою вдовца, проявляла жестокость над его детьми от первого брака. Но после первой же исповеди у отца Саввы мачеха так переродилась, что стала добра к сиротам мужа.

Мельник Гаврила брал с людей за помол очень глубоким ковшом. Отец Савва велел (сейчас же после исповеди) сострогать края ковша, иначе отказывал Гавриле в причастии. "Неправильная мера прогневает Бога",- говорил отец Савва. Мельник послушался, и с тех пор народ перестал на Гаврилу обижаться, повалил на его мельницу, помол стал без перерыва.

Один богатый казак, почувствовав приближение смерти, хотел завещать сумму денег на покупку дорогого колокола для храма. Но, поговорив с отцом Саввою, объявил всем, что отдает деньги на "Божие дело, как укажет отец Савва". Казак умер, а отец Савва построил на эти деньги большой дом, где организовал школу и стал учить народ грамоте и слову Божию. Об этом донесли епископу, но тот одобрил поведение священника, и отец Савва продолжал служить и проповедовать о Царствии Небесном, к которому должен стремиться всякий человек.

Злые люди, привязанные душой к земным благам, стали придираться к деятельности отца Саввы. Они досадовали на его слова, что нельзя одновременно служить и Богу и богатству. Но так как укорять отца Савву было не в чем - к деньгам он был совершенно равнодушен, то стали темные люди сочинять про отца Савву нелепые небылицы. Говорили, что он чародей, что ему помогает его крестная мать, которая в молодости была гулячкой и до сих пор остается ведьмой: "Она никогда на исповеди не кается, а поэтому никак не может умереть, потому что в Писании сказано - "не хочет Бог смерти грешника". Действительно, старая Керасивна, хоть и жила честно и богобоязненно, но на исповедь не ходила. А когда на беду в селе заболели коровы, то люди обвинили Керасивну в колдовстве: "Пережила всех своих сверстников, не хочет ни умирать, ни исповедоваться, надо ее довести и до того, и до другого". Появились темные люди, которые считали, что "православному убить ведьму - не грех". Надо ударить один раз наотмашь и сказать ей: "Издыхай, а то еще бить буду". Наконец нашелся негодяй, который, встретив старушку в безлюдном месте, так ударил ее, что она тут же упала и простонала: "Ой, умираю! Зовите скорее священника, исповедаться хочу!" Но Керасивна не захотела исповедаться у отца Саввы, и к ней пришел священник из соседнего прихода. Он долго говорил с Керасивной один на один, от нее вышел сам не свой, послал за отцом Саввою и наговорил мужикам такое, что оставил их в большом недоумении. Священник тут же сел в сани и поскакал к благочинному (своему начальству) сообщить ему какие-то небывалые новости. Прибыл и отец Савва. Он с двумя казаками прошел к умирающей, которой священник, принимавший ее исповедь, под страшным заклятием приказал рассказать всем то, что она ему поведала.

Глава VIII ИСПОВЕДЬ КЕРАСИВНЫ

Горько плача, Керасивна обратилась к отцу Савве с такими словами:

- Прости меня... Носила я в своем сердце о тебе великую тайну, а свою вину. Больше тридцати лет я томилась, на исповедь не шла, а теперь, когда Всевышнему предстать нужно,- все открою.

Дождались приезда благочинного и священника, принявшего у нее исповедь. Собрались казаки. Так при трех священниках и народе из села продолжила Керасивна свою предсмертную исповедь.

- Великий грех я сделала над тобою, бедное дитятко,- обратилась она к отцу Савве.- Потому что ты теперь хоть и Святое Писание знаешь, и в священники поставлен, но сам-то ты - некрещеный человек! Никто тебя не окрестил... Как повезли мы тебя в церковь, так поднялась страшная метель - просто ехать нельзя. Я говорю Агапу, который должен был быть крестным: "Давай воротимся!" А он дяди боялся и ответил: "Меня дядька убьет, лучше мне замерзнуть..." Уперся на своем и коней все погоняет, а стало уже темнеть, и следы дороги все замело. Едем мы и не знаем куда, кони туда-сюда вертят. Перезябли мы страшно и, чтобы не замерзнуть, взяли и глотнули из фляжечки, в которой сливянку в подарок священнику везли. Я велела Агапу взять коней под узду и вести. Обещала ему денег, как вернемся, а он говорит: "На что мне ваше золото, нам тут обоим конец. Лучше дайте мне еще хорошенько потянуть из вашей фляги". Попил и пошел вперед, но дороги не нашел. Я сказала Агапу: "Пусти коней идти, куда хотят,- они нас сами домой привезут. А ты теперь хоть всю флягу выпей! А дома помалкивай. Я сама скажу, что дитя окрестили, вот и крестик ему на шейку надену. А в воскресенье я скажу, что священник велел дитя привезти, чтобы его причастить. Тогда зараз и окрестим, и причастим". Открыла я шубу, вижу -дитя тепленькое, даже снежок у него на лобике тает. Я ему этой талой водицей на личике крест нарисовала, проговорила: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа" и крестик надела ему.

Кони шли и шли, а мороз все лютее становился. Агап совсем опьянел и голоса не стал подавать, я совсем застыла. Очнулась я в доме у Дукача, где меня снегом оттерли. Тогда я сказала, что дитя окрещено и имя его - Савва. Мне поверили. А я и не знала, что Агап был застрелен. Дукач сидел в остроге, в семье было горе, я болела. После тяжело мне было открыть свой грех, свою тайну. А мальчик рос. И учиться его отдали... Услышала я, что в священники Савву ставят - побежала в город все рассказать, да меня не допустили, а его - поставили. Вот и говорить мне стало не к чему. С тех пор я мучаюсь еще больше: ведь из-за меня все люди в родном селе с некрещеным священником остаются. Пусть простят мне все люди, чьи души я сгубила, а меня хоть живую в землю заройте, а она меня не принимает... Я с радостью сию казнь приму.

Священники записали исповедь умирающей, все слышавшие подписались. Потом священники вместе с отцом Саввою уехали в губернский город к архиерею, чтобы предоставить ему решение неслыханного никогда раньше дела.

Глава IX РЕШЕНИЕ АРХИЕРЕЯ

Оставшись одни, выбранные народом казаки всю ночь думали, что им делать, если архиерей возьмет у них отца Савву, которого они очень любили. Они говорили: "И как это можно понять, что он не крещен, когда им крещено, исповедано, венчано и схоронено такое множество наших людей? Неужели все совершенные отцом Саввою Таинства теперь следует признать недействительными? Что же мы теперь все тут не христиане, а в положении татар? Уж если нельзя теперь нам отца Савву оставить в священном сане, то пусть архиерей его сам окрестит, но чтобы отец Савва с нами остался. Иначе все наши люди "уйдут в турецкую веру". Так решили казаки пригрозить архиерею, если он захочет лишить их любимого пастыря.

До губернского города было тридцать километров. Казаки прикинули, что, пройдя до ночи километров пятнадцать, они заночуют на постоялом дворе, а утром продолжат свой путь. Был декабрь месяц (как тридцать пять лет назад, когда везли крестить отца Савву), темнело рано, и опять разыгралась страшная метель. Казаки сбились с дороги и долго плутали в темноте по степи. Уже пред рассветом они вышли к замерзшей реке и увидели над прорубью человека.

- Чего,- спросил он,- вас в такую пору во тьме носит, видите, вы чуть в воду не попали.

- Так горе у нас большое, мы к архиерею спешим: хотим прежде других к нему попасть, чтобы он по нашему решению сделал.

- И что он вам должен сделать?

- Да чтобы он нам некрещеного священника оставил, а то мы такие несчастные, что даже "в турецкую веру пойдем".

- Это как так? Расскажите все толком.

Те все рассказали. Незнакомец утешил их, сказав:

- Вы пришли куда следует,- вон там, на горке, и монастырь, где архиерей живет. Не бойтесь, он хорошо рассудит.

Удивились казаки, что, несмотря на непогоду, они прошли все тридцать километров. Рассвело. Сели они у стен, достали из сумочек, у кого что было съедобного, подкрепились. Ждут, когда ударят в колокол и отопрут ворота. Отстояли богослужение, помолились усердно и взошли на архиерейское крыльцо, просить аудиенцию. Их сразу пустили в приемный покой, куда вскоре явились и благочинный со священником соседнего села, и отец Савва. Вышел к ним архиерей, переговорил со всеми, ожидавшими его, и, отпустив народ, обратился прямо к пришедшим казакам:

- Ну что, хлопцы, обидно вам? Некрещеного священника себе очень желаете иметь? А те ему отвечают:

- Милуйте-жалуйте, Ваше Высокопреосвященство: как же не обидно... Такой был священник, что другого такого во всем христианском мире нет...

Архиерей улыбнулся.

- Именно,- говорит,- такого другого нет.

Тут он велел принести книгу Священного Писания и читать там, где было заложено. Благочинный начал читать, вскоре архиерей прервал его и спросил:

- Разумеешь ли, что читаешь?

Благочинный в ответ:

- Разумею.

- А если так, так зачем же ты допустил такую тревогу и смутил добрых людей, которым отец Савва пастырем был?

Благочинный ответил:

- Я по правилам святых отцов, по долгу службы моей... Как оказался некрещеный в сане священника?

Архиерей строго произнес:

- Кумовья, добиваясь крещения младенца, через влажные облака со страхом смертным проникали, а на лице ребенка талою водою крест написали во имя Святой Троицы. Что же еще надо? Вы, хлопцы, оставьте свои сомненья. Священник ваш отец Савва, который вам хорош, и мне хорош, и Богу приятен. Идите домой без сомненья.

Казаки упали архиерею в ноги.

- Довольны вы?

- Очень довольны,- ответили они.

- Не пойдете теперь в турецкую веру?

- Не пойдем... А скажите, Ваша милость, откуда Вы все узнали, прежде чем мы Вам рассказали? Не святой ли Савва Вам все поведал, который нас встретил в степи?

Архиерей улыбнулся и сказал:

- Ты отгадал. Святой Савва слышал вашу молитву и послал вам навстречу моего келейника, который мне все поведал.

С этими словами архиерей встал и ушел из залы.

Отец Савва долгие годы служил в родном селе во славу Божию. Его церковь всегда была полна народу, горячо любившего своего доброго пастыря.