Часть III

Детство будущих пастырей

Школа учила обманывать

  Однажды я заметила, что Сима ходит грустный, будто чем-то подавленный.

- Чем огорчился, сынок?

- Я видел учителя пьяным.

С первых лет школьной жизни нам приходилось объяснять детям, что учителя - это такие же слабые люди, как и все мы, говорила, что нет плохих, испорченных людей, но есть больные душой, не познавшие Истины, то есть Бога. "Им трудно бороться с сатаной, они лишены Церкви с ее благодатью. Враг владеет заблудшими людьми, нам надо жалеть их, а не осуждать. К сожалению, падшим учителям тоже доверяют обучение детей. Но их воспитание - в руках родителей. И как может воспитывать другого человека тот, кто даже над самим собою не имеет силы: не может бросить пить, не может сдерживать свой гнев, боится быть честным и лукавит. Но вы, дети, не берите с них пример. Вы начали вступать в общество людей, вам суждено в этом обществе разочарование. Греческий философ Диоген говорил: "Из тысячи нашел я одного". Он ходил днем с фонарем и искал что-то. Его спрашивали: "Что ты ищешь?". Мудрец отвечал: "Человека ищу". Так что, детки, большое счастье для вас, что вы до сих пор были окружены благочестивым обществом, имели перед глазами своими пример отца своего, старичков и друзей наших. В обществе неверующих есть люди, которые боятся греха, потому что в тайне души своей чтут Господа Бога. Но им приходится скрывать свою веру. В нашей Советской стране не дадут быть учителем, если узнают, что человек верует в Бога. Поживете на свете - узнаете, как трудно таким людям".

Понемногу дети узнавали жизнь. Симочка часто передавал отцу запечатанный конверт: "Это тебе, папа, Л.К. велела передать". Л.К. преподавала историю. Она писала отцу Владимиру: "Батюшка! Завтра день памяти моей матери (имя). Прошу Вас помянуть ее в церкви". И не раз, и не от одного учителя приносил Сима подобные "письма". "Как же так? Говорят ребятам одно, а сами верят в другое!" - возникал у детей вопрос. Вскоре к этому они привыкли, привыкли не верить учителям. Да, обман в школе был у детей перед глазами очень часто.

- Что проходили на уроке английского языка? - бывало, спрошу я.

- Ничего. Печку-голландку все утро топили. На днях ждут комиссию из района, так нам велели все тетради пожечь, а завтра завести все новые.

В московской школе, где учились Коля и Катя, я ни разу не была, бабушка сама ходила на родительские собрания. Но в гребневской школе я на собраниях всегда выступала, обсуждала с родителями учение детей. Мне неизменно отвечали: "Да ладно, нашим детям не нужен ни иностранный язык, ни алгебра, ни литература. Нам только справки нужны об окончании средней школы, а знания нам ни к чему. Вы своих сами выучите, а с нас довольно, что дети читать и считать научились".

Однако меня выдвинули в председатели родительского комитета. Эта должность должна была быть зарегистрирована в районном отделе народного образования. И вот Симочка приносит мне записку от директора школы, просят меня срочно явиться.

Я прихожу. Директор закрывает за мной дверь своего кабинета и говорит тихо: "Уж попало мне за Вас! Мне сказали: "Кого Вы хотите иметь председателем? Ведь это - попадья, то есть жена священника! Она в храм ходит, она в Бога верует! Неужели не нашлось среди родителей передового партийного работника? Какой срам!". Пожалуйста, Наталия Николаевна, напишите отказ от своей должности. Мы не имеем права Вас сами снять с должности председателя, так как на это дело Вас поставил родительский комитет, должность выборная, Вы прошли единогласно голосованием... Так Вы сами, будьте добры, хоть по состоянию здоровья откажитесь. Не подведите нас, напишите скорее заявление с просьбой снять с Вас должность председателя". Я пошла навстречу директору, тут же написала заявление. Я знала, что мне еще не раз придется встречаться с директором и с учителями.

В течение недели Сима недоумевал, как ему справиться с домашней работой по алгебре. Задачи были на извлечение корня из чисел. Сима говорил, что этого им учитель Иван Иванович не объяснял. Я уже забыла тот материал по математике, который мы проходили в восьмом классе, а потому помочь сыну не могла. Я говорила ему: "Ты пропустил объяснение или забыл, или не понял...". Сима стоял на своем, уверяя, что о корнях речи не было.

Тогда я пошла к директору, которая сама была математиком. Обращаться к преподавателю мне не хотелось, так как я с ним была не знакома. А разговаривать с неизвестным человеком Иван Иванович вряд ли стал бы. Он часто бывал в нетрезвом состоянии, приходил под хмельком даже на уроки. Ребята сами направляли его в нужный класс, где он иногда засыпал, положив голову на стол.

Я пришла в школу до начала занятий, прошла в кабинет к директору, мы остались с ней вдвоем. Это была милая дама, но, к сожалению, не имеющая никакого понятия о религии. Она жалела моих детей, уверяя меня, что я их "порчу" своим воспитанием. Она радовалась тому, что племянники отца Владимира, подрастая, перестают посещать церковь. Но мой разговор в тот раз касался только математики - извлечения корня из многозначного числа. Я сказала, что сын уверяет меня, что этот материал им Иван Иванович не объяснял и поэтому ни один ученик из их класса не в состоянии был на этой неделе выполнить домашнее задание.

Директор вызвала из учительской Ивана Ивановича и спросила:

- Вы прошли в восьмом классе извлечение корней?

- Да, на этой неделе, - ответил преподаватель.

- А вот ко мне пришла мать одного из Ваших учеников. Она говорит, что сын ее не смог выполнить домашнее задание, видно, не понял Ваше объяснение.

- Никто из них не выполняет моих заданий, - Иван Иванович пробормотал это, с презрением взглянув на меня. Он хотел уйти, но директор его остановила:

- Почему не выполняются задания?

- Потому что ребята в старших классах вообще не выполняют никаких заданий, это давно вышло у них в привычку.

- Но Вы им номера задаете?

- А как же. Задаю все, что требуется по программе.

- Оказывается, что среди Ваших учеников есть такие, которых родители проверяют. Ребята не умеют извлекать корни. Вы им это объясняли?

- Не объяснял и не собираюсь. Эти идиоты таблицу умножения в четырнадцать лет не знают, где же им постичь извлечение корня?

- Но не все же такие? Есть и способные ученики! Я прошу Вас сегодня же объяснить детям этот "пройденный" материал.

- Попробую! Только буду толковать не всем, а кто захочет меня слушать.

Затрещали звонки, мы расстались. Вечером я спросила Серафима:

- Ну как, Иван Иванович объяснил вам корни?

- Да, но его слушали только четверо. Он сказал, чтобы остались те, кто хочет понимать математику. А остальных Иван Иванович попросил удалиться. Но многие не ушли, а пускали голубей (бумажных), носились по партам, шумели, хохотали. Трудно было нам сосредоточиться.

Я с болью в душе наблюдала, какое равнодушное, халатное отношение к учению царило в гребневской школе. Когда на собрании вставал вопрос о замене другим педагогом учителя-алкоголика, то преобладало мнение: "Надо дать доработать до пенсии участнику Отечественной войны". Иван Иванович оставался на должности.

Есть такая пословица: "Не до жиру, быть бы живу!". Это относилось к школе 60-х годов. Отправляя детей в школу, я молилась Всевышнему: "Боже, сохрани их, спаси их!". Особенно тревожилась я за Симу. Учитель по труду в слесарной мастерской показал ребятам, как обтачивать металл, как делать ножи. Преподаватель дал возможность мальчикам самим поработать за станками. В результате у каждого подростка в кармане появился самодельный, но острый нож. Как его применить? Ребята объявили битву - Гребнево со Слободой. Пришлось вызывать милицию, которая, приехав в школу, обыскала парты, ранцы и карманы мальчишек. Увезли полный портфель самодельного холодного оружия.

Когда пришла весна и приблизились выпускные экзамены, ребята не стали прилежнее. Они шли гурьбой мимо нас, никто из них не имел ни ранца, ни портфеля, ни дневника. Выпускники ходили в школу с пустыми руками, с пустой головой. Они были уверены, что так или иначе их выпустят, то есть дадут удостоверение об окончании начальной школы (семилетки). Да, учителя не чаяли, как избавиться поскорее от этих сорванцов. Были случаи, что ученик переставал ходить в школу. Тогда дирекция посылала педагогов к ученику на дом, даже в дальнюю Слободу, где они униженно просили подростка начать снова посещать уроки. Знакомая учительница рассказывала мне:

"Какой позор мы терпим! Мальчишка лежит перед нами на диване, улыбается и срамит нас: "Ну, что? Попало вам за меня? Небось, из района приезжали, выясняли ваше отношение к детям? Да, вы не сумели привить мне охоту к знаниям! Ну, помесили грязь на Слободе? Дошли до меня, так извиняйтесь за те грубости, которые я слышал от вас в школе!". Паренек хохочет, а мы рассказываем ему о пользе знаний, умоляем его вернуться в школу. "Ладно уж, приду", - снисходительно говорит мальчик, будто делает нам одолжение".

Но как пройдут экзамены? Ведь приедут из района, инспектор привезет с собой неведомую никому контрольную работу... Но, кажется, одна я беспокоилась. Симочка рассказал мне следующее:

"Письменная работа проходила одновременно в четырех классах. Пока приехавшие педагоги с инспектором находились в одном классе, то в другом были наши учителя: Иван Иванович и директор. Я не знал, как решить задачу. Иван Иванович наклонился ко мне и начал диктовать шепотом: А + В и т.п. Я взглянул на учителя вопрошающе: "Ничего, мол, не понимаю...". А он мне шепчет: "Пиши, что говорю, идиот, не спрашивай", - и дальше диктует. Я пишу, а сосед у меня сдувает. А в другом углу директор также диктовала Але - девочке, которая только одна и могла записывать решение задачи. Ну, в двух местах класса появилось решение, а там уж размножить его для нас было делом нетрудным. Когда заходил инспектор, мы делали вид, что думаем. Потом опять списывали друг у друга...".

Симочка весело и с аппетитом обедал, когда в дом наш вбежали девочки из его класса: "Беги, Сима, скорее опять в школу. В твоей работе ошибки есть, на "пять" не выходит, а только на "четыре". Мы все уже переписали свои контрольные работы, у всех будут "четыре" и "пять". Пока инспектора обедом угощают, все переписывают, надо, чтобы не было "двоек" и "троек", а побольше "четверок" и "пятерок". Школа должна показать высокий процент успеваемости...". Но девочкам не удалось уговорить Симу: "Пусть не "пять", а "четыре", не пойду заниматься очковтирательством", - сказал Сима.

Серафиму исполнилось четырнадцать лет, когда он начал учиться в Москве, в музыкальном училище. Последние два года Сима ездил учиться музыке в Москву, так как педагог его ушел из Фрязина. Сима был привязан к нему, не захотел с ним расставаться. Симе пришлось раза три в неделю после уроков в школе ездить в Москву: на автобусе, на электричке, на метро. Сима уезжал в три часа дня, а возвращался в девять-десять вечера. Тогда мы садились с ним за уроки. Благо, их задавали мало, за час мы с ним успевали все просмотреть. Сынок мне говорил: "Ты, мамочка, посиди около меня. Когда ты рядом, у меня все быстро и верно получается". И я всегда садилась, заранее приготовив сынку книги, тетради, проглядев задачи. Я даже ходила тогда на частные уроки английского языка, чтобы помогать сыну. Так дружно мы с ним трудились во славу Божию. Он окончил без троек, но знания не соответствовали оценкам.

Содержание