Наталья Александровна Гродницкая

  Отец Феодор стал мне очень близок после того, как я увидела, как он крестится. Эта особенность связана с воспоминаниями моего детства, и для ее объяснения мне придется вернуться в прошлое.

Родилась я в Симферополе в верующей семье, с младенчества была крещена, и где-то до 12 лет бабушка регулярно водила меня в храм, пока был жив епископ Лука (Войно-Ясенецкий). Мы причащались у владыки, бывали у него на исповеди, а потом вдруг перестали ходить в церковь. Спрашивала бабушку: "Почему мы не ходим в церковь?" Помню, она мне отвечала: "Там агенты". Ну, не ходим в церковь, и стоять не надо. Столь значительная перемена в жизни для меня, подростка, прошла совершенно безболезненно.

Росла, иногда в памяти всплывали воспоминания детства, и мне хотелось побывать в храме на Вербное или просто зайти помолиться, но бабушкино объяснение удерживало.

А потом я переехала в Москву и переживала совершенно жуткое духовное одиночество, страшную пустоту. Но молилась всегда. С детства, и всегда получала просимое. Особенно-то я ничего не просила, но всегда получала и настолько к этому привыкла, что даже не удивлялась. В детстве у меня отношения с Богом были какие-то свои, глубоко личные. Может быть, поэтому, когда стала взрослой, и все вокруг вдруг начали приходить к вере, появилось такое чувство ревностное, что, дескать, они неофиты, а я тайная "христианка со стажем" - неправильное чувство, которое удерживало меня вне церковной жизни.

Тем не менее, в церкви я бывала: в день памяти бабушки, или когда просто душа заболит, поплакать и поставить свечи. Но ничто меня там не удерживало надолго: казалось, все не так крестились, полагали на себя крест не так, как я привыкла, как меня бабушка учила. Я имею в виду не начертание креста, а внутреннее благоговение при этом.

Я обожала, когда бабушка крестилась, как она строго накладывала на себя крест. С детства помню бабушкино: "на лобик, на животик, на правое плечико и на левое плечико", и при этом она сама крестилась. В этот момент она становилась очень строгой, а когда я по ее примеру осеняла себя крестом, во мне возникало какое-то необыкновенное чувство. Мне это очень нравилось, я даже не могла понять почему.

И вот когда отец Алексий Грачев привел меня в храм к отцу Феодору (было это на Рождество 1992 года), и я увидела, как батюшка перекрестился, у меня полились слезы. Я стала плакать, потому что очень люблю бабушку, а в жесте отца Феодора я буквально увидела ее. Сразу же отец Феодор стал мне очень родным, хотя я его совершенно не знала.

Отец Алексий тогда еще не приступил к служению в Рождествено, и отец Феодор пригласил его сослужить за рождественской литургией. Перед началом службы оба они исповедовали. Храм тогда еще только восстанавливался, поэтому служба совершалась только в Никольском приделе, а таинство исповеди проходило в главном. В храме я была с дочерью, тогда еще маленькой Олей, и ее подружкой Настей, дочкой отца Алексия. Девочки потянули меня на исповедь: "Тетя Наташа, давайте пойдем к отцу Феодору", но мне он показался очень строгим, и я побоялась идти к нему, а отца Алексия я... не узнала. У меня было настолько большое благоговение к нему, что я даже боялась смотреть ему в лицо. Вижу, стоит у аналоя батюшка небольшого роста с длинной бородой: "Пойду-ка я лучше к этому священнику; он такой с виду добрый, смиренный". Пошла, поисповедалась за все годы своего окаянства, очень неполно, конечно, и с удивлением узнала, что исповедь у меня принял отец Алексий. Это была моя первая исповедь после долгих лет жизни вне церкви. Тогда же я впервые за все годы причастилась.

А потом дети отца Алексия и моя Оля стали ходить в воскресную школу, и я с ними часто ходила. Познакомилась там с Екатериной Владимировной Ткаченко, родной сестрой отца Феодора. Это были незабываемые дни! Она умела так организовать детей, устраивала замечательные детские праздники с колядками, песнями. Дети к ней с удовольствием ходили. Сначала в школу, потом в храм, и родителей за собой вели.

Моим духовником по-прежнему оставался отец Алексий, но при этом в моей жизни присутствовал еще отец Феодор. Я старалась ездить в Рождествено к отцу Алексию, исповедовалась и причащалась у него. У нас с ним были очень теплые доверительные отношения. Но в будни мы ходили молиться в Преображенский храм к отцу Феодору, с которым у меня так и сохранялись "заочные" отношения: я все еще с ним не беседовала. Мне очень хотелось, чтобы оба батюшки дружили. Я даже отцу Алексию говорила: "Батюшка, я так хочу, чтобы вы дружили с отцом Феодором!" Он смущенно улыбался и говорил мне: "Мы в хороших с ним отношениях". Я потом поняла, что они настолько были яркие оба, и настолько у них были разные сферы, и некогда им было, но мне всегда хотелось, чтобы они дружили. А иногда мне казалось, что я просто ничего не понимаю в мужской дружбе, и на самом деле отец Алексий с отцом Феодором дружат, просто эти отношения никому в глаза не бросаются.

Помню еще один эпизод на праздник Жен-мироносиц в воскресенье в 1995 году. До этого у меня тяжелые были семейные обстоятельства: проводила внука в Краснодар с его отцом. Это была для меня первая с ним разлука и представлялась просто трагедией.

Проводила их утром, попила вместе с ними кофе, смотрю на часы - в Рождествено на литургию не успеваю, и побежала на позднюю к отцу Феодору. Вхожу в храм, уже и "Верую" пропели, начался евхаристический канон, и тут мне так горько стало! Ведь праздник Жен-мироносиц, я их так люблю! Часто представляла, как идут ко Гробу эти женщины, и всегда мечтала, как бы мне так послужить Христу! Но наступил день их памяти, а я не сумела почтить его как следует.

Я очень плакала, думала: "Какая я окаянная, нет бы мне приготовиться, причаститься". Молилась про себя: "Господи, ведь не бывает так, чтобы Ты допустил до причастия, если я даже кофе пила. Даже и чуда не может быть". Стою на месте, где теперь левый клирос в главном приделе, плачу, разливаюсь о своем горе, смотрю на причастников с завистью, глубоко переживая свое недостоинство. В этот момент отец Феодор выходит с чашей и вдруг, глядя прямо на меня, очень громко говорит: "Причащается раба Божия Наталия Тела и Крови Господней". Никогда ни до, ни после этого я не слышала имен причащающихся, да еще стояла так далеко. Конечно, это он не обо мне говорил. Он меня тогда и не знал, я с ним даже еще ни разу не говорила. Он причащал ребенка, которого к нему поднесли, но почему-то не сказал: "младенец Наталия". В этот момент меня как будто сноп искр осыпал, похожих на те, что бывают при сварке, и чувство такой благодарности, необыкновенного счастья меня буквально затопило! Тут у меня слезы вообще неудержимым потоком полились.

Когда я отцу Алексию это рассказала, он мне, помню, ответил: "Да, умеет Господь утешить". А я тогда же ему сказала: "Батюшка, ведь я не сказала с отцом Феодором ни одного слова, но Вы себе не представляете, как он мне близок".

Через два года я все-таки причастилась на Жен-мироносиц в храме Рождества Христова у отца Алексия, за последней его литургией. На следующий день он погиб в автомобильной катастрофе со своим другом иеродиаконом Романом.

Это было такое горе, которое, как мне казалось, невозможно пережить. Мне и в голову тогда не приходило искать нового духовного отца, но однажды мне потребовался практический совет, и я решила просить его у отца Феодора. Очень он меня тепло, встретил, поцеловал, пригласил приходить к нему. По поводу моего недоумения посоветовал сходить к святителю Алексию, к его мощам в Елоховский, и помолиться там.

… Я продолжала ездить в храм в Рождествено и на праздник иконы Божией Матери "Всех скорбящих радосте" также собиралась туда, но почему-то поленилась - осталась дома спать. И снится мне сон, будто отец Алексий благословляет меня ходить в Преображенский храм к отцу Феодору.

Прибежала к нему и говорю: "Возьмите меня хотя бы падчерицей, самой последней дочкой. Отец Алексий мне приснился и к вам послал". Он мне на это ответил: "Наташа, давай договоримся сразу, что сны мне больше рассказывать не будешь". Я знала, что этого нельзя делать, да и верить им нельзя, но вот такое было. Потом он мне сказал: "Грядущего ко мне не изжену вон. Дай список, за кого молиться".

И началась совершенно изумительная беспечальная пора. Несмотря на скорбь по отцу Алексию жизнь мне казалась полной радости, не какого-то безудержного веселья, а тишины и покоя, ощущения, что все хорошо.

К отцу Феодору я питала абсолютное доверие и спрашивала у него благословение буквально на все. Однажды прихожу к нему и говорю: "Батюшка, благословите меня завтра в Рождествено помолиться". А он мне: "Дай Бог, чтобы ты сюда на раннюю успела, а то, как разболеются у тебя все". Я думаю, кто же это у меня разболеется? Дети только отболели. Наверное, батюшка так сказал потому, что не хочет, чтобы я в Рождествено ехала. Прихожу домой, а муж мне говорит: "Наташа, ты не могла бы пойти завтра на раннюю? Мне что-то нездоровится".

Был еще случай на Сретение. Я подхожу к батюшке просить благословения причаститься. Батюшка говорит: "Только будь со всеми сегодня в мире". Неужели, думаю, батюшка считает меня какой-нибудь скандалисткой? Чем же и когда я могла его в этом убедить? Прихожу и вижу - Оля привела с собой ночевать незнакомую девочку из института. Я не люблю, когда ко мне внезапно приходят, к тому же перед причастием, но так как батюшка меня предупредил, чтобы я была со всеми в мире, я старалась быть любезной. Если бы он не произнес такой фразы, я бы, конечно, обрушилась на Олю. Как же так, накануне причастия привела в дом девчонку, да от нее куревом пахнет! Но слово батюшки предотвратило конфликт. Все прошло очень хорошо: и правило я вычитала, подготовилась, да и девочки вели себя очень тихо. Они потом мне были так благодарны.

А однажды у меня очень тяжело заболела мама. Прибежала я к отцу Феодору и говорю ему: "Батюшка, такие и такие вот симптомы". Обычная практика медиков - советоваться друг с другом. Мы, врачи, стараемся воспользоваться человеческим опытом, знаниями коллег, но с отцом Феодором я советовалась по профессиональным вопросам для того, чтобы знать волю Божию. Он меня выслушал и благословил ехать немедленно.

О его благословении ходили разговоры, что если он благословит, все складывается наилучшим образом. И действительно. Денег у меня на дорогу не было, но выручили друзья, и пошла за билетом. Отстояла очередь, а мне кассир, совершенно незнакомая женщина, вдруг говорит: "Билеты есть, но завтра утром они будут в два раза дешевле. Приходите завтра, будут билеты на дешевый поезд". Меня это так поразило! Передо мной люди подходили, брали билеты также до Симферополя, но предупредила она только меня. Так, благодаря участию кассира, денег мне хватило не только на дорогу, но даже на скромные гостинцы. И когда приехала к маме, лечение мое очень скоро ей помогло. Буквально за неделю я поставила ее на ноги. Но это не потому, что я ее лечила, а просто по молитвам отца Феодора.

Помню последнюю свою исповедь у батюшки за день до его гибели. Я пришла с матушкой Ниной, женой священника (они жили рядом). Она была тяжело больна, и я помогла ей доехать до храма. Сама я совершенно не готовилась к таинству и даже не думала подходить к отцу Феодору, а он увидал меня и говорит: "Наталья, подойди". Пока подходила к аналою, вспомнила свои грехи, сомнения - все они были разрешены. Собираюсь уже отходить, как он вдруг меня спрашивает: "Ну, как Оля?" Что-то говорю о ее занятости, что она все хочет придти, да никак не соберется, на что он задумчиво произнес: "Хочет, да не сможет".

Я так испугалась, думаю, наверное, Оля моя такая плохая, может быть, ее затянет трясина дел, и она не сможет к батюшке придти, но он, как потом стало ясно, совсем другое имел в виду. Прибежала я домой, говорю: "Оля, батюшка так вот сказал, давай срочно пойдем. Завтра у него день Ангела, давай его сегодня поздравим". И мы вечером побежали. Оля подошла к нему, говорит:

- Батюшка, разрешите вас поздравить и вот, подарить (она маленький пакетик несла).

- Что это, мешок с грехами? - пошутил отец Феодор.

- Батюшка, благословите причаститься в следующее воскресение?

- Посмотрим, - задумчиво произнес отец Феодор.

Через четыре дня мы все причащались за заупокойной литургией.

Когда хоронили отца Феодора, в душе у меня родился страх, что теперь в храме всегда будет темно. Дело в том, что когда он был в храме, свет горел ярче. В буквальном смысле слова. По этому признаку я всегда могла определить, здесь он или нет. Долго я недоумевала, ну что же это такое: свечи что ли экономят или свет не включают, когда его нет? А иногда бывало - нет отца Феодора, и светло. Вот, думаю, наверное, что-то починили или просто свет включили, а потом смотрю - отец Феодор из алтаря выходит.

… Стою я в храме, впереди гроб с телом батюшки, и такая тоска. А тут еще мысли эти. И вдруг сверху - поток света солнечного! И мне прямо в лицо!

Содержание