Татьяна Геннадиевна Арефьева

  Мне в жизни очень повезло. Я близко знала двух таких ярких светильников, как отец Федор и отец Геннадий Огрызков (мой духовный отец). И они друг друга знали и ценили, передавали поклоны. Однажды утром, перед службой о. Геннадий говорит мне: "Я сейчас из тюрьмы. Знаешь, кого я там встретил? Вашего отца Федора. Вот радость-то какая!" И сам весь сияет. Он радостью почитал только встретиться с отцом Федором. А когда я, рыдая, сообщила отцу Федору о смерти своего духовного отца, он перекрестился и сказал:

- Что же ты так плачешь? Теперь у вас свой святой! Вы теперь имеете своего святого на небе.

Теперь мы имеем еще одного своего святого на небе - отца Федора. Грустно, что не рядом, а на небе, но радостно, что своего.

Познакомились мы с отцом Федором так. Юра, мой муж, вдруг ни с того ни с сего в первый или второй раз в жизни купил газету. Прочитали там сообщение: "Сегодня в Тушино открылся новый храм". На следующий день я туда пошла. Вошла - и расплакалась: свежая побелка на стенах, как белые бинты на тяжелораненом, только подчеркивала тяжесть разрушений; свечи в песке на полу, деревца на изуродованной крыше, вход через окно. Но на фанерном иконостасе новые иконы, на куполе крест. Храму - жить! Еще пару раз я туда заезжала, но на службы не попадала. В эти дни мы ездили в свой первый храм Воскресения Словущего.

Вскоре я заболела тяжелым кожным заболеванием. Врачи помочь мне не могли, и я решила обратиться за советом в храм. Мой отец Геннадий был болен, и я обратилась к отцу Федору. Выслушал он меня и говорит:

- А квартира у вас освящена?

- Нет.

- Что там у нас сегодня? - спрашивает у водителя, Володи Горюнова. Тот открывает свой гроссбух:

- Нет, сегодня не получится. Раньше 10 мы до них не доберемся.

- А вы поздно ложитесь? - это уже мне. Тут встревает Володя:

- Да они хоть пусть всю ночь не спят, а вот водитель, батюшка, при такой нагрузке должен спать не меньше 7 часов в сутки! Иначе не будет ни машины, ни водителя, ни пассажиров!

Володя-то с добрым сердцем и чистой душой не себя, конечно, жалел, а отца Федора.

- А завтра? - смиренно спрашивает батюшка у своего водителя.

- Завтра все отлично. Все утро до 9 часов свободно. Без четверти 8 отец Федор был уже у нас. Достает из портфеля иконку:

- Такой у вас наверняка нет.

"Нечаянная радость"! Действительно, такой у нас нет. А главное, что на день празднования памяти этой иконы мы с Юрой крестились. Вот уж действительно - Нечаянная радость.

Облегчение своей болезни я почувствовала, как только отец Федор вошел в квартиру. Вечером, через двенадцать с половиной часов после того, как он ушел, все болячки мои осыпались, как чешуя с рыбы, только пятна остались. Это уже была не просто радость - это было чудо. Но чудеса наши с отцом Федором, оказывается, только начинались.

Уходя, он отказался от денег, а когда мы стали настаивать, предложил Юре, как электрику, помочь в храме. Юра съездил, посмотрел, собрал необходимые материалы и только собрался ехать - вдруг приходит с работы бледный, с синими губами с направлением в больницу. Диагноз - предынфарктное состояние. Ночь почти не спит от боли в сердце, жалуется на позвоночник. Утром уезжает в Москву (мы живем в ближнем Подмосковье), а я весь день жду его звонка: положили - не положили, сердце, позвоночник... Наконец вечером приходит, улыбается:

- Не был я в больнице. Решил заехать в храм, предупредить, что не смогу в ближайшее время. Отец Федор так обрадовался мне, так хорошо благословил. Там такой аврал - решил немножко поработать.

- Ты про больничный-то сказал?

- Зачем, у меня в храме все прошло.

Но к концу ужина губы у него опять стали синеть, снова боли появились. Утром поехали в больницу. Вечером - опять улыбается:

- Я был в храме - ничего не болело.

К ночи - опять боли, и утром все же поехали в больницу. Там вправили позвонки, запретили поднимать тяжести, назначили лечение, а он вместо лечения все 10 дней больничного работал в храме. Там все работы с тяжестями - ничего не болело, а потом и дома перестало болеть. Я рассказала об этом о. Владимиру Ригину, у которого Юра тогда исповедовался, и в ответ услышала: "Конечно, это не просто чудо. Это Господь призывает его работать в этом храме. Там работать будет тяжело, подумайте, прежде чем решаться, но это воля Божия". Вечером в тот же день Юра говорит:

- Мне предложили работать в храме, только зарплату платить им еще нечем. Так, небольшое пособие. Как ты думаешь?

Что тут думать, если воля Божия? Так началась у нас новая жизнь, и какая счастливая! Сейчас я тружусь уже в шестом по счету храме, есть с чем сравнить. Во всех храмах были (и есть) друзья, и батюшки замечательные, но такого, как в храме отца Федора, я больше нигде не видела. Конечно, мне дорог храм моего отца Геннадия, где я впервые узнала, что такое любовь братьев и сестер во Христе. Но у отца Геннадия не было возможности сразу создать единую общину, и он много терпел от строителей-реставраторов. А отцу Федору Господь такую возможность дал; и вот эта большая, дружная община - причт, духовные чада, прихожане - семья, созданная молитвой и любовью отца Федора. Сама община строила храм, как свой дом, где никто не гнушался никакой работой.

Сегодня, например, Ирина Витальевна, как опытный инженер, руководила строительством замечательной ограды храма и получала за это почетный титул - Заборовна, а завтра лила свечи в тесном закутке, послезавтра становилась кладовщицей. Электрик был одновременно и сантехником, и сварщиком, и немножко каменщиком, и немножко чертежником, даже чуть-чуть певчим и, как все, когда надо - разнорабочим.

А дружина замечательных батюшек! Такую любовь между настоятелем и подчиненными ему батюшками я видела только в храме у отца Геннадия. И такого созвездия талантливых специалистов, которое собрал отец Федор, я тоже нигде не видела. Помню, как поднимали крест на купол системой блоков, созданной по проекту главного инженера Алексея: душа трепетала, и слезы из глаз. Я не разбираюсь в технике, но знаю, что специалисты из соседнего НИИ предлагали ему то ли за эту систему, то ли за лесопилку оформить авторские права.

А блестящие идеи Олега Васильевича! За одну из них (мозаику четверика) художники получили госпремию. А таланты Андрея Прокопьевича, а замечательные хоры Любы Важновой и Лены Михайловой, радовавшие всех своим антифонным пением и проводившие не только архиерейские, но и патриаршие службы! А Катюша со своей воскресной школой! Да разве всех перечислишь? Отец Федор ценил таланты, растил их, как любвеобильный отец растит детей в семье.

И матушка отца Федора, любимая всеми нами матушка Галина, была не просто супругой настоятеля, а матушкой. Я не видела, как она растаскивала мусорные кучи в первые месяцы, но я видела, с каким гостеприимством она устраивала у себя (трапезная в вагончике не могла всех вместить) праздники для общины, как отдавала совсем не лишние, новые вещи и игрушки своих детей в неблагополучные семьи, с какой любовью брала на руки детей прихожан, особенно тех, кого выкормила своим грудным молоком. После гибели отца Федора, забыв свое горе, своих 9 сирот, она, как истинная матушка всего прихода, утешала и утешала всех кого словом, кого лаской, кого подарочком, да просто своим присутствием. Она, как кроткая голубица, вносила мир в души страждущих чад отца Федора и всех, знавших и любивших его.

Как в каждой семье, были у нас в общине и недоразумения, и ссоры. Но все, в абсолютном большинстве, благодаря природному такту, терпению и мудрости отца Федора кончались благополучно. Причем, не всегда требовалось его непосредственное вмешательство, особенно в последние годы, когда уже сам воздух на территории храма пропитался молитвой, любовью батюшки и не давал расти ссорам. Помню, Андрей, как староста, сделал какое-то распоряжение, а Володя Горюнов имел на этот счет свое мнение. Стал с ним спорить по-детски бурно, с обилием метафор и гипербол. Посторонние люди, слушая его, могли бы подумать, что конфликт должен кончиться если не дракой, то увольнением во всяком случае.

- Ты не староста! Ты - главный враг в храме! Ты враг...

- ...всего мирового пролетариата - закончил его фразу Прокопыч и поцеловал сидящего рядом Володю в лысину. Раздался общий смех. Минут через 15 Володя в гараже уже что-то весело напевал.

Да, единая, дружная семья. Невозможно было понять, кто был в ней о. Федору "родным" духовным чадом, а кто "приемным", исповедающимся у отца Владимира или у других храмовых батюшек. Всех отец Федор любил одинаково, всех при встрече не просто благословлял, а так, бывало, приголубит, приласкает, как родной отец, что печали все растают, и слезы радости на глазах.

Ну, кто я была отцу Федору? Я не была его духовным чадом, ни постоянным сотрудником храма (хотя, конечно, бывала у него на исповеди и спрашивала духовных советов, особенно в семейных делах), ни даже постоянной прихожанкой, но столько получила от него подарков, помощи, столько любви, столько раз по его молитвам получала явное облегчение в болезнях! Кем я была для этой дружной церковной семьи - вечная обуза, со своими болезнями, с палочкой. Я могла работать в другом храме, а сюда приезжать обедать и отдыхать между службами, и никто никогда не упрекнул меня. Я была уверена в искренней радости при встрече Людмилы Тимофеевны и кроткой Женечки, и заботливого Андрюши, и многих других, кому столько причинила хлопот, потому что как в каплях росы отражается солнце, так во всех них отражалась доброта и любовь отца Федора.

Помогал отец Федор и другим приходам. Так в Сибири он взял буквально под опеку один храм, потом другой и постоянно помогал им книгами, свечами, утварью, просто деньгами, личными вещами. В этой его деятельности невозможно было увидеть грань отношений: где он действовал как настоятель, а где - просто как христианин. Только через нас с Юрой он принял из Сибири, Алтая, Казахстана не один десяток людей. Оставлял их пожить, потрудиться в храме, кого месяц, кого три, кого вообще устраивал здесь жить. Люди, уезжая с многочисленными подарками, плакали. А когда я рассказывала батюшке, как встречали в Сибири отданную им для нового храма замечательную плащаницу Божией Матери, как она там заблагоухала, он, перекрестившись, расцеловал меня, и, мне показалось, слезы блеснули у него на глазах.

Чудный батюшка! И какой деликатный, какой внимательный к малейшему смущению. Бывало, на какой-нибудь праздник, смотрю на большое количество людей, идущих на трапезу и смущаюсь, идти ли мне, особенно если перед этим долгое время в храме не помогала. А он, словно читая мои мысли, обязательно скажет, давая крест: "На трапезу, на трапезу!" Я всегда этому радовалась и не только потому, что у батюшки, как и у отца Геннадия, кормили по-домашнему, но, главное, потому, что о. Федор был для всех как солнышко, всех согревающее и веселящее. Всегда радостно было быть рядом с ним. А уже трапеза рядом с отцом Федором - это такое продолжение праздника в храме! Когда человек сто грянут праздничный тропарь или "Отче наш" (и всех радостнее, мне казалось, звучал голос отца Федора) - это такое торжество Православия! Да вся трапеза, руководимая отцом Федором, это такая радость о Господе! Однажды после такой трапезы один из неверующих гостей (это была свадьба кого-то из общины) сказал: "Мы впервые видим такую веселую свадьбу без танцев и музыки. Никогда не думали, что верующие люди могут быть такими веселыми".

Да, где был отец Федор - там всегда отсутствовала печаль, и люди вокруг, хоть на миг, делались счастливыми. Таким он был и есть. Он есть, он с нами.

Около года после того февраля мой путь домой со службы проходил мимо храма Преображения, и я всегда заезжала туда, помолиться у могилок. Каждый раз спрашивала у отца Федора: "Как благословите, батюшка, домой поехать или в храме побыть?" Иногда так хотелось повозиться на газонах с цветами или просто постоять там, и чувствовала себя бодро. Но слышала внутренний голос: "Езжай домой". И так легко, так радостно было, будто живой отец Федор на дорожку благословил. Сядешь в автобус, откуда ни возьмись - дождь. Какие тут газончики! Или домой только придешь, а там гости ждут или важный звонок. А бывало, наоборот, устану, еле тащусь: "Ну, батюшка, благослови на дорожку домой!" "Нет, побудь немного". Такое ясное ощущение необходимости побыть еще в храме. Попью святой водички, посижу, и вдруг выясняется, что кто-то заболел или еще что. Кому-то нужна моя, хоть и слабая, но помощь за ящиком, или за свечами, или в трапезной. А главное - силы откуда-то брались. Нечасто была нужна моя помощь, но я так благодарна Господу и отцу Федору, что дал мне хоть такую крохотную лепту внести в общее дело, послужить храму, куда я столько лет приезжала напитаться воздухом любви и молитвы.

Слава Богу за все. Я крестилась поздно, в 30 с лишним лет, и Милосердный Господь явил мне чудеса в самом начале, облегчая путь к Нему. А главное, показав мне Самого Себя в образе этих дух замечательных священников - отца Федора и отца Геннадия. Теперь мне легче понять, что такое смирение Христа, Его бесконечное терпение и прощение, понять, как Он, Господь, был слугой Своим ученикам.

Зная отца Федора, мне легче понять, как Сердцеведец Господь дождит равно на добрых и злых. Вспоминая службы, которые так торжественно служил отец Федор (мне всегда казалось, что они все - патриаршие), мне легче представить, как ангелы на небе славят Бога. Оба батюшки показали мне, что такое - любовь небесная.

Сейчас я верю, что Господь не зря раскидал церковную общину отца Федора по разным храмам и монастырям. Не поодиночке, как птенцов из гнезда, а как бы маленькими семейками. Одна из сибирячек, поработав в храме у отца Федора месяц, сказала: "Я теперь всем в Сибири буду рассказывать, что такое радость о Господе, какой должна быть настоящая община". Я верю, что видя, как каждая "федоровская" семейка не рассказывает только, а показывает, какой была община, неся радость, свет, любовь всем вокруг, люди скажут - вот теперь мы понимаем, каким был отец Федор, теперь мы верим, что Бог - это любовь. Вот будет радость!

Содержание