Иерей Максим Запальский

  Отца Феодора я близко знал и имел счастье служить с ним относительно недолго - два последних года его жизни. Но это и немало. Это были первые годы моего предстояния пред Престолом, и служение с ним дало мне возможность приобрести начальный опыт.

Познакомился я с Батюшкой за несколько лет до моего рукоположения. Произошло это в гостях у общих знакомых. В этот период жизни у меня были большие личные переживания, и не всегда удавалось это скрыть. Отец Феодор, хотя и не знал меня, но почему-то обратился ко мне и сказал несколько утешительных слов, сделав это деликатно и по-доброму. Это запомнилось.

Вообще-то отец Феодор, как правило, если не требовали обстоятельства, говорил недлинно и только нужное, или радостное и приветливое. Эта манера мне очень в нем нравилась. Впоследствии я еще несколько раз встречался с Батюшкой в гостях и бывал у него в храме.

Пришло время мне жениться. Венчал нас о. Константин Татаринцев, служивший в Преображенском храме в Тушино. С ним мы были дружны еще со времени совместного обучения в университете. Желание священства давно у меня зрело. Я учился в богословском институте и работал в Свято-Даниловом монастыре на хозяйственной должности. Но из-за работы в монастыре я растерял связи с теми приходами, где раньше помогал в алтаре или был чтецом, поэтому рассчитывать на рекомендации для рукоположения мне было неоткуда.

Через месяц после свадьбы по совету о. Константина я подошел к отцу Феодору с намерением проситься в алтарники. Я надеялся через какое-то время, если Господь сподобит, и я сумею зарекомендовать себя положительно в глазах отец Феодора, просить его хлопотать о моей возможной хиротонии. Батюшка не стал меня слушать:

- Я знаю, зачем ты пришел. Собирай документы в Патриархию.

Я был удивлен и даже стал возражать:

- Батюшка! Вы же меня не знаете. Испытайте меня как алтарника.

- Я все вижу. Собирай документы - ответил он.

Потом еще целый год я ждал вызова в Патриархию, но когда заговаривал с ним о работе в храме, он всегда останавливал:

- Трудись в монастыре, а к нам, когда сможешь, приходи на службы помолиться.

Сейчас я думаю, что отец Феодор ценил мои монастырские труды и не хотел, чтобы я раньше времени прерывал их, заботясь и обо мне, и о благе Церкви.

После дьяконской хиротонии началось мое служение в Преображенском храме в Тушино рядом с отцом Феодором. Служил Батюшка строго, внимательно и как-то просто. Порой, казалось, даже со слезами. Он поддерживал мое горение и желание служить, прежде всего, своим примером. Нередко брал меня с собой в праздники на службы со Святейшим Патриархом Алексием. Всего через несколько месяцев после моего рукоположения я служил на одной из таких служб в Зачатьевском монастыре. Служащих было мало, и я вдруг оказался вторым дьяконом. Первым был архидьякон Андрей. Я волновался. Отец Феодор меня поддерживал, да и сам Святейший Патриарх лично подсказывал мне, что делать, и с улыбкой обращал мое внимание на ошибки.

После службы на трапезе Святейший шутил, что он - епархиальный архиерей, а не знает своих клириков в лицо. Мне же ласково сказал, мол, молодой дьякон, а уже второй на патриаршей службе.

Это все эпизоды, детали, но сколько они значили для меня, начинающего священнослужителя! Конечно, спасибо Батюшке. Я не был его другом в том смысле, чтобы часто общаться, ходить друг к другу в гости. Мне это даже не было нужно, потому что я и так чувствовал какую-то нашу общность, будто я его родственник.

Один раз он взял меня с собой в воинскую часть под Москвой, в которой был маленький храм. В тот день, в воскресенье, там был престольный праздник. Отец Феодор возглавил службу. После литургии за столом Батюшка сказал:

- Сегодня я по расписанию в нашем храме не должен служить и грустил, что не удается послужить в воскресный день. А ведь для священника служить литургию - это счастье. Но неожиданное благословение владыки дало мне возможность послужить...

Служить для него было счастьем, и он говорил об этом очень просто, от души.

Как-то во время каждения в центральном алтаре храма я рассыпал угли на дорогой палас, которым устлан алтарь. Место это заметно попортилось, и я даже слегка струсил. В тот день Батюшки не было. Когда же я его увидел, то повинился, а в ответ он как-то весело сказал:

- А я все думал, когда же мы все-таки прожжем наш палас? Не переживай, это всего лишь вещь - успокоил он меня.

Вообще он относился к вещам и деньгам очень равнодушно. Никогда о них не говорил, а если я пытался что-то сказать, переводил разговор на другую тему.

После моей священнической хиротонии начался новый этап служения, и мне стали открываться новые стороны иерейских трудов, на которые ранее не обращал внимания. Отец Феодор был тут и примером, и советчиком, и наставником.

Прежде всего, конечно, исповедь. Он мне говорил, что исповедь для него - самое трудное. Но он никогда не уклонялся от исповеди и порой исповедовал до полуночи. За своих духовных чад он молился на каждой службе, перелистывая потрепанный синодик. Отдельно и сугубо он молился за болящих и непраздных.

Сохраняя тайну исповеди, священники могут поделиться опытом друг с другом, обсуждая ситуации, возникающие во время этого таинства. Случается, что сами священники не удерживаются от слов осуждения по тому или иному поводу. Но от отца Феодора за все время нашего совместного служения я никогда ничего подобного не слышал. Даже о тех, кто причинял ему неприятности и печаль, он говорил с сожалением, оценивая поступок, но не человека.

Бывают ситуации, нравственно нейтральные, когда не знаешь, как поступить, и тут важен совет духовника. Отец Феодор в таких случаях брал на себя ответственность, говорил, как поступать. Советы его не были пустыми, он всегда молился, прежде чем ответить. Одна женщина на исповеди мне рассказывала, что отец Феодор прямо ей ничего не сказал по поводу ее ситуации, но слово его оказалось ценней многих советов.

- Знаешь, - сказал он ей, - я молюсь за тебя, а как поступить, не могу сказать. Не открывает Господь.

Таким образом эта женщина убедилась, что Батюшка молится за нее, а значит и ситуация разрешится только в лучшую сторону.

У отца Феодора была, на мой взгляд, редкая для настоятеля многоштатного прихода особенность. В расписании он ставил себя наравне с остальными священниками: служил и был помогающим и в будни, и в праздники. Сам крестил, сам отпевал, всегда на требах говорил слово поучения. Помню, он как-то мне сказал, что особенно при отпевании надо использовать возможность обратиться к людям. Перед лицом смерти люди с большим желанием тянутся к слову Жизни.

Очень хорошо помню свою первую проповедь, подготовленную с его участием. Это было в день памяти всех святых. Батюшка мне помог составить план, посоветовал, какие материалы использовать, на что обратить особое внимание в речи и т.д. Накануне я готовился до 2-х часов ночи, и когда уже на трапезе в сам день праздника он узнал, каких мне трудов стоила подготовка к проповеди, заботливо отправил меня отдыхать.

Один раз Батюшка взял меня в реанимацию крестить младенца. После крестин родители хотели отблагодарить его. Он стал отказываться, но они настаивали. Тогда он сказал им:

- Знаете, у меня такой принцип, я за детей денег не беру.

После смерти Батюшки мы с супругой решили написать его вдове икону на молитвенную память и в знак нашей любви. Спросили матушку Галину, какую бы икону ей хотелось иметь. Она попросила образ Владимирской Божией Матери, так как в последнее мгновение земной жизни отца Феодора с ним была маленькая бумажная иконка - именно этот образ. Целый год моя супруга (а она иконописец) трудилась, но почему-то работа не получалась так скоро, как хотелось. Отец Феодор три раза снился моей супруге, рассматривая работу, что-то спрашивал, давал советы. И только к годовщине его гибели удалось закончить икону и подарить ее матушке Галине.

Личность отца Феодора со временем видится все отчетливее, и как свидетельство любви к нему прихожан - немалое число младенцев Феодоров, которые появляются сейчас у нас на приходе.

Содержание