Оглавление
Плавсостав
СТРАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Лето 1982 года. Последнее построение нашего курса в Военно-морской академии. Зачитан приказ министра обороны о назначениях. Для меня - как гром с ясного неба. Я, капитан 1 ранга, получил должность... капитана 2 ранга, начальника штаба части строящихся и ремонтирующихся кораблей Черноморского флота, а это можно считать было самое настоящее сухопутное предложение. А ведь до академии я командовал эскадренным миноносцем "Напористый", большим гвардейским противолодочным кораблём "Сообразительный", противолодочным крейсером "Ленинград", на ходовой мостик которого поднялся командиром в тридцать пять лет. Добавьте к этому, что академию я окончил с отличием и здесь же на два года досрочно получил воинское звание "капитан 1 ранга".
В те горькие и трудные минуты мне казалось, что моя карьера подошла к концу. Но нет худа без добра. На новом месте службы мне повезло с комбригом Александром Александровичем Гармошевым, сыном бывшего министра машиностроения Украины. Он оказался честнейшим служакой. Я его считал своим старшим братом.
На строящихся и ремонтирующихся кораблях служба мёдом не казалась. Сюда списывались люди разные: кто по здоровью, кто по отметинам особых отделов, кто за любовь к Бахусу, а кто и за любовь к слабому полу. А для "особо отличившихся" бригада ещё была и вроде штрафного батальона. В бригаде насчитывалось постоянно более пятидесяти вымпелов кораблей и подводных лодок. Постоянно кто-то оканчивал ремонт. Нужно было выходить в море то на ходовые, то на государственные испытания. Так что "из морей" я, как начальник штаба, не вылезал. Был допущен к управлению кораблями самых различных классов.
Командиры меня любили. Я на них никогда не повышал голос, даже тогда (особенно при швартовках), когда хотелось не только наорать, но даже и укусить. А ещё никогда, ни при каких обстоятельствах, не брал управление кораблём на себя. Такую вольность допускают только такие старшие морские начальники, у которых постоянно живёт страх в глазах, кто сам не имеет хорошей морской практики. Такие люди в море несчастные, и сам себя, и людей изводит, а пользы для службы - никакой! Я позже, прослужив в погонах контр-адмирала лет десять, сделал для себя глубокий вывод, что личная беготня и эмоциональная возбуждённость морского начальника всегда порождает кипучую бездеятельность подчиненных.
И вот однажды швартуемся в Севастополе к Угольной стенке на малом противолодочном корабле, который готовили для Эфиопии. Неожиданно задул сильнейший боковой ветер, а место швартовки, надо заметить, на пару метров шире корабля, и нужно кормой как-то втиснуться в эту щель. Ситуация аховая, но на стенке ждут представители промышленности, устранить замечания, выявленные на контрольном выходе, утвердить акт о готовности передачи корабля "за бугор", так что не до погоды. Несмотря на то что командир давненько в моря не хаживал - ошвартовались мы лихо.
Во время швартовки я заметил на причале морского военачальника в звёздах полного адмирала. Я не знал его в лицо, но сразу догадался, что это новый командующий Черноморским флотом адмирал Алексей Михайлович Калинин. Подали сходню, на берег не сошёл - слетел. Доложил кратко, чётко, внятно и понятно. Командующий спрашивает стоящего рядом с ним комбрига капитана 1 ранга Гармошева:
- А почему такой молодой капитан первого ранга служит в вашей бригаде? Комбриг отвечает:
-- Из академии прислали, бывший командир противолодочного крейсера "Ленинград".
В глазах адмирала Калинина полное недоумение.
- Попрошу вас зайти ко мне в пятницу в четырнадцать ноль-ноль...
После двухчасовой беседы с новым командующим моя военная судьба из опальной превратилась в счастливую. Я получил назначение старшим военным и морским начальником в гарнизоне Керчи. А уже через семь месяцев в том же кабинете командующий флотом предложил мне адмиральскую должность - начальника штаба Средиземноморской эскадры. В ЦК КПСС на собеседование не вызывали, редчайший случай для 1984 года! Прошёл "собеседование" за меня первый секретарь горкома партии города Керчь. Вот такие наступали новые времена!
"ЛЕНИНГРАД" - ГРОЗА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК
Первый же выход на корабле в Средиземное море напомнил мне о службе на противолодочном крейсере "Ленинград" в 1980 году.
В Средиземном море мы не одну американскую субмарину загоняли до такой степени, что лодки с баллистическими ракетами на борту были вынуждены выходить из назначенного района, так как акустические удары нашей станции "Орион" по корпусу лодки могли выдержать далеко не все подводники. Чтобы понять, что это такое, нужно посадить человека в пустую бочку и бить по ней молотком. Американские подводники такого испытания не выдерживали Их лодки выходили из района стрельбы, а, значит, мы делали на время нашу страну безопаснее.
С началом перестройки наши противолодочные крейсера, в том числе и "Ленинград", незамедлительно были проданы на металлолом, а могли бы спокойно послужить ещё России минимум лет пятнадцать-двадцать. Были также проданы и ТАКРы (тяжелые авианесущие крейсера), а попросту говоря авианосцы "Киев", "Минск", "Баку" и "Новороссийск". Мне наиболее обидно за мой родной крейсер "Ленинград". Его проектировали еще при Никите Хрущёве. Одновременно были спроектированы ракетные крейсера типа "Головко" с крылатыми ракетами на борту с дальностью стрельбы до 250 километров. Но по размерам ракетный крейсер был намного меньше спроектированных противолодочных крейсеров типа "Ленинград". Шансов получить "добро" на их строительство фактически не было. Тогда поступили так: макет противолодочного крейсера сделали в два раза меньше макета ракетного крейсера. Макеты будущих крейсеров показали дорогому Никите Сергеевичу, и проекты были утверждены. Но Хрущев свою корректуру в проект противолодочных крейсеров всё-таки внёс. "Ленинград" показался слишком длинным, а потому его приказано было укоротить, так он получился на двадцать метров короче проекта. Выбросили в кормовой части целый отсек. Поэтому осадка носом крейсера стала больше осадки кормой почти на целый метр. В океане "Ленинград" зарывался в волны, так как шёл с дифферентом до метра на нос, но все остальные качества противолодочнику конструкторы умудрились сохранить. А чтобы устранить дифферент на нос, мы с механиком в корме отвели одну топливную цистерну под котельную воду и хранили постоянно в ней пятьсот тонн котельной воды, так сказать. резерв командира на непредвиденный случай. Крейсер "Ленинград" был верным защитником Родины и служил ей с доблестью и честью. Его продали за копейки в Индию, как вещь подносившуюся и больше ненужную. Вывели крейсер из Севастопольской бухты под буксирами в темноте под утро. Ветераны корабля ждали этого момента, чтобы проводить свой любимый и родной крейсер в последний путь, но сделать это в темноте так и не смогли.
Верой и правдой прослужил "Ленинград" двадцать четыре года (с 1967 года, когда начал отработку первых курсовых задач, до 1991 года, когда был выведен из состава ВМФ). За это время крейсер прошёл 279 035 миль, что соответствует 12,92 расстояния по экватору. Крейсер был на ходу 1842 дня - то есть 5 лет! За 24 года службы лучшим людям крейсера было вручено 89 орденов и правительственных медалей СССР и других государств мира, многие члены экипажа были награждены орденами дважды, в их числе заместитель командира по политчасти - капитан 2 ранга Алексей Цикало - двумя орденами "Красной Звезды". Четверо офицеров крейсера стали адмиралами.
МИТИНГ
Кроме всего прочего врезался мне в память о службе на "Ленинграде" такой случай. Зашли мы в Севастополь после трех месяцев плавания в Средиземном море для замены вертолетных экипажей. Стоим на рейде, готовимся к выходу в море уже с новыми вертолетчиками на борту, и тут мне докладывают:
- Товарищ командир! На крейсер прибыл вице-адмирал Медведев Павел Николаевич проводить митинг по случаю выхода на боевую службу.
До съёмки с якорей и бочек - тридцать минут.
Спрашиваю по громкоговорящей связи на ходовом мостике старпома:
- Как с приготовлением корабля к бою и походу? Старпом докладывает:
- Всё по плану, поднимаем давление в котлах, добро на съёмку от оперативного дежурного флота получено
Спрашиваю:
- На флот доложили, что на борту Член Военного Совета адмирал Медведев?
- Доложили!
- Что в ответ?
- Гробовое молчание! Всё, думаю, митинга, не избежать! Характер у главного политработника Черноморского флота был еще тот!
Втроем - я, замполит и командир авиаполка - поднимаемся ко мне в каюту. Бодро здороваюсь с адмиралом:
- Здравия желаю, товарищ Член Военного Совета!
- Здравствуйте, товарищи! Я делал утреннюю зарядку. Смотрю, вы в боевой поход готовитесь, и подумал, что без митинга никак уходить в море нельзя!
- Товарищ Член Военного Совета, - попытался я воспротивиться, - так нас же в этот поход три месяца назад уже провожали, и митинг был, и плавали без замечаний, а зашли в Севастополь только летчиков сменить. Уже котлы под давлением, нужно сниматься с якорей и выполнять поставленные задачи!
- Как вы не понимаете главного, товарищ командир! - возмутился адмирал Медведев. - Партийное слово победу куёт!
Старпом дал команду на построение, доложил в штаб флота. Но никаких указаний оттуда не последовало. Отменить митинг никто не рискнул. Командующий флотом из своего рабочего кабинета явно наблюдал за всем происходящим, но он имел право только на волнение.
Мы построили всех свободных от вахты и приготовления корабля к бою и походу в каре. А эти были в основном полусонные лётчики и авиационные технари, коки да хлебопёки. Человек пятьсот набралось. Тут и корабельный оркестр в полном составе с сияющими на солнце духовыми трубами.
Начали митинг. Слово для доклада предоствили Члену Военного Совета вице-адмиралу Медведеву. Он говорил напористо, убедительно, с политическим азартом. Однако это никак не помешало задремать нашему замполиту капитану 3 ранга Николаеву. Заметим это, сопровождающий адмирала капитан 1 ранга из политуправления флота толкнул Николаева. Он встрепенулся, хорошо отработанным строевым шагом подошёл к микрофону и громогласно произнёс:
- Товарищи! Разрешите митинг на этом считать закрытым.
Начальник оркестра в смысл митинга не вникал, но своё дело знал в совершенстве. Когда мы выделяли по приказанию коменданта гарнизона хоронить чью-нибудь военно-морскую тёщу - весь Севастополь рыдал навзрыд.
Начальник оркестра лихо взмахнул рукой, и грянул гимн! Офицеры взяли под козырёк, капитан 1 ранга из политуправления схватился за голову, наш замполит Николаев, опомнившись, побледнел.
Наступившую после исполнения гимна тишину нарушил капитан 1 ранга из политуправления. Он как ни в чём не бывало подошел к микрофону и сказал:
- Товарищи! Продолжаем митинг. Слово для выступления предоставляется...
После окончания митинга мы единогласно приняли очень важную для нас резолюцию, еще раз, но уже без особого энтузиазма сыграли гимн и дали команду:
- Разойдись!
Адмиральский катер с раздосадованным адмиралом Медведевым отчалил, и мы медленно поползли по рейду. И тут внутри корабля раздался глухой взрыв. Из трубы повалил устрашающий белый густой пар с котельным дымом.
Механик доложил:
- Полетели трубки в четвёртом котле, прошу ограничить ход до четырнадцати узлов.
- Домитинговались, - мрачно сказал стоящий рядом со мной на мостике старпом.
Остановили котёл. Часа через два произвели первый более-менее детальный визуальный осмотр, оказалось, что восемь трубок разорвало избыточным паром и их нужно менять. Приняли решение, как только остынет котёл неисправные трубки заглушить, а утром котёл ввести в действие, чтобы в полнагрузки работал для страховки. Входить в Босфор на трёх котлах крейсеру категорически запрещалось. Докладывать о происшествии в штаб флота не стали, иначе крейсер нужно было бы возвращать с боевой службы. Пригласил представителя особого отдела, посоветовался с ним, тот меня известил о том, что по своей линии такой доклад он уже сделал. Флот молчал. На рассвете ввели в действие аварийный котёл, и, перекрестясь, я начал входить в пролив. Через два часа вышли из Босфора, рубашка на спине была мокрой. Механик доложил, что потеряли 150 тонн котельной воды. Но у меня была "своя" цистерна с котельной водой про запас ёмкостью 500 тонн. Только после Дарданелл я доложил в штаб флота о проходе проливов, и тут же получил запрос:
- Срочно доложить, что случилось с котлом.
Все-таки доклад особиста сработал. Дал в штаб флота спокойную телеграмму: "Следуем согласно плану перехода. Материальная часть в строю. Замечаний нет. Начали заглушку потёкших трубок".
Больше у нас аварий не было.
КАК Я СТАЛ ПОДВОДНИКОМ
В эскадре меня встретили радостно. Там помнили меня еще командиром "Ленинграда". Традиция честной службы на эскадре была незыблемой. Основы этого были заложены многими командирами. Сейчас их дело продолжал вице-адмирал Валентин Егорович Селиванов, добрый служака, интеллигент, педант и отличный спортсмен.
До Селиванова соединением командовал Николай Иванович Рябинский, грамотный ракетчик, человек волевой и, как ни странно, сентиментальный. По ударным крылатым ракетам подобных специалистов в те времена можно было по пальцам пересчитать.
К слову сказать, ни случайных командующих, ни случайных Членов Военного Совета, первых заместителей и начальников штабов сюда не назначали, поэтому о командовании говорили: "Люди, обречённые на продвижение по службе". До наступления демократических времён это было непреложной истиной. В начале девяностых годов оперативная эскадра стала ненужной, так как все потенциальные враги в одночасье стали лучшими друзьями России. Штаб тоже России оказался ненужным, поэтому практически в полном составе стал штабом Военно-Морского Флота Украины.
А тогда, в конце восьмидесятых, мы служили как надо. Приказы следовали один за другим. Обстановка менялась не за сутки и часы, а за секунды. Поступил как-то мне приказ вице-адмирала Рябинского. Наш танкер тылового обеспечения потерял ход недалеко от территориальных вод Египта. Крейсер "Ленинград" работал недалеко по учебному плану с подводной лодкой, натаскивали вертолётчиков держать с обнаруженной лодкой контакт, так как гидрологические условия для акустиков, в том числе и авиационных, всегда неблагоприятные, без опыта не навоюешь. Было приказано взять танкер на буксир и привести его на якорную стоянку в безопасное место на случай шторма. Получив телеграмму, я подумал, что Рябинский что-то напутал. Как это авианесущий крейсер, у которого полётная палуба висит с двух бортов по пять метров, потянет на буксире танкер?! Если я навалюсь на танкер, я же все надстройки снесу ему. Но на военно-морской службе одно дело думать, а другое - делать. Решили баркасами заводить на танкер капроновые концы и тянуть самым малым ходом на коротком буксире. Операция шла всю ночь, а к утру танкер стоял на якоре на безопасной глубине.
Тем же утром я прибыл на плавбазу подводных лодок, где размещался штаб. Встретил вице-адмирал Рябинский по-отечески. Поздоровался и говорит:
- Вчера отдал тебе приказ, а сам всё думал, как ты этот танкер потянешь. Крейсер ведь для такой работы не приспособлен. Думал, будете говорить, что
не сможете. Но у меня выхода не было. В том районе по прогнозу погода должна была испортиться, а посадить танкер на мелководье нам права никто не давал...
Прошла первая неделя моей службы в новой должности. С Северного флота прибыла на боевую службу дизельная торпедная подводная лодка, как кратко называли их подводники - дизелюха. Три месяца шла она в Средиземное море через Атлантический океан. А дальше её план работы (как и всех приходивших дизелюх) был такой: проверка штабом эскадры с выполнением боевых упражнений. Затем три месяца боевой службы под водой, заход в Сирию, передача сменному экипажу, отдых в составе экипажа на берегу Чёрного моря в военном санатории, возвращение в Сирию, приём своей подремонтированной лодки, опять проверка штабом, три месяца боевой службы и возвращение домой на Северный флот. Переход домой тоже занимал порядка трёх месяцев.
И вот приглашает меня вице-адмирал Селиванов и говорит:
- Михаил Георгиевич! У нас вы настоящий противолодочный надводник, а нужно становиться и подводником! Лодок приходит много, придётся и вам выходить на лодках для проверок. Так что планируйте учение, берите два больших противолодочных корабля, которые будут работать за противника, садитесь на лодку и выходите в назначенный полигон для проверки с обязательным выполнением торпедной атаки. Желаю успехов.
Собрал нужных офицеров штаба, нарезал полигон севернее территориальных вод Египта, спланировал учение. Два наших корабля с северно-западного угла в 11.00 должны форсировать противолодочный рубеж. Подводная лодка погружается в центре района учения, обнаруживает главную цель, выходит в торпедную атаку и выполняет торпедную стрельбу по надводному кораблю, осадка которого семь метров, ограничение хода торпеды по верху - 12 метров, глубина погружения лодки - 40 метров, программа связи - 4 часа. Вот в программе связи я и допустил ошибку. Что такое четыре часа? А это значит, что опорный сеанс связи - только через четыре часа, раньше сигнал на лодку в непредвиденном случае можно и не получить. Так оно впоследствии и случилось.
Перешёл я с моим походным штабом на лодку и вышел в район учения. В назначенное время произвели погружение на сорок метров. Чувствовал себя в первые минуты обречённым, я не робкого десятка, но плыть под водой по приборам, визуально не видя куда, для меня было пыткой. Виду, конечно, не показывал. Подходит ко мне командир лодки капитан 2 ранга Николаев с заместителем по политчасти капитан-лейтенантом Токаревым и говорит:
- Товарищ капитан 1 ранга. Нами получено разрешение от Царя морей - Нептуна принять вас в подводники.
Я не сторонник всех этих обрядов, но и нарушать морские традиции не мог.
Подносят мне плафон морской воды, нацеженной с какого-то клапана, подвесили рядом с перископом обыкновенную кувалду, воняющую соляром, и замполит подаёт мне этот плафон с водой.
- Товарищ капитан 1 ранга! Вы должны поцеловать кувалду и до конца выпить морскую воду. Можете начинать.
Выпил всю воду я не без усилия над собой (средиземноморская водичка страсть какая солёная), поцеловал кувалду, как жену любимую, и поблагодарил Нептуна за доверие.
Командир лодки тут же мне вручил документ - удостоверение подводника Северного флота с печатью подводной лодки, а произошло это важнейшее событие в моей морской службе 4 августа 1984 года. Прошло много лет, с какими только лодками за десятилетнюю службу на Камчатке я имел боевые дела, но первая дизелюха запомнилась до конца жизни. Именно на этой лодке, на первом моём погружении жизнь меня научила с подводниками и подводными лодками разговаривать только на "ВЫ!" Вот как это произошло.
Прошло минут двадцать после посвящения меня в подводники, и мы получили доклад акустика:
- Эхо пеленг такой-то! Дистанция такая-то. Начали классификацию контакта.
Смотрю на часы - 11 часов 07 минут. Пеленг в направлении движения наших кораблей. Всё правильно. Так и должно быть. Учение идет по плану. И вдруг акустик говорит нечто совершенно невероятное:
- Предполагаю контакт с супертанкером, длина корабля около четырехсот метров, осадка двадцать метров, шум одного винта.
Какой супертанкер, если по этому пеленгу и дистанции должно быть два наших корабля! Командую:
- Продолжить классификацию контакта!
Акустики уточнили, проверили, опять танкер получается. Выдаю командиру лодки часть нашей военной тайны, которую, естественно, он не знал:
- Товарищ командир! По нашему замыслу с этого направления идут два наших противолодочных корабля. Пока вы их будете считать танкером, они вас обнаружат и "утопят"! А кто боевую службу будет нести?
Командир настаивает на своём - танкер и все тут! Приказал вызвать в центральный отсек старшину команды акустиков. Прибыл опрятный мичман лет сорока. Уверенно докладывает:
- Товарищ начальник штаба эскадры! Я своё дело знаю. Никаких надводных кораблей в районе нет! Обнаруженная цель - супертанкер с осадкой до двадцати метров, если выстрелим по нему практической торпедой, то насквозь прошьём! Предлагаю стрельбу отменить!
- Радисты, есть ли какие-нибудь указания с КП эскадры? - запросил я.
- Указания можем получить через четыре часа согласно программе связи.
- Командир! Всплывайте! - приказал я.
- Не могу по мерам безопасности, нужно подождать, пока танкер отойдёт на безопасную дистанцию, - ответил капитан 2 ранга Николаев.
- Хорошо, действуйте согласно инструкции.
А сам себе думаю: вот стыдоба, на первом же выходе учение сам начальник штаба эскадры завалил! Но рисковать нельзя, не у себя дома, морские воды, хотя и международные, да не свои! Дождались безопасной дистанции. Всплыли на перископную глубину. Как глянул я в перископ, то от удивления волосы без парикмахера завиваться начали. Точно с планируемого направления движения наших двух кораблей шёл супертанкер, по всей видимости, в Суэцкий канал. Никаких надводных кораблей и в помине не было. Доложил тут же по УКВ на эскадру. А там уже все по тревоге сидели и ждали моей атаки по танкеру, так как наши корабли по небрежности командиров перепутали якорь-цепи и самостоятельно сняться с якорей не смогли. А передать мне под воду информацию они не могли, сеанс связи ведь через четыре часа!
АВИАНОСЦЫ, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЛИ КРЕЙСЕРАМИ
Летом 1988 года корабли отрабатывали учебные задачи по боевому применению тяжёлых авианесущих крейсеров (ТАКР). В Средиземном море в это время нёс боевую службу ТАКР "Баку" Северного флота. На крейсере размещался штаб. Командиром корабля был капитан 1 ранга Виктор Фёдорович Лякин, замполитом - Евгений Михайлович Соломенцев, моряки и жизнью, и морем тёртые. Командир был в должности уже пять лет, а замполит - два года. Виктора Фёдоровича Лякина назначили командовать крейсером, когда ему было всего тридцать четыре года!
Крейсер "Баку", как и его сородичи "Киев", "Минск" и "Новороссийск", - были уже авианесущими крейсерами второго поколения. Водоизмещение кораблей - более 40 000 тонн, длина - 273 метра, осадка около 9 метров, дальность плавания - 7 000 миль, размещались на них по 36 самолётов Як-38 и вертолётов Ка-27.
Пятым был ТАКР "Тбилиси", позже его переименовали в "Леонид Брежнев" и, наконец, дали название "Адмирал Кузнецов". Это единственно тяжёлый крейсер из всех построенных ныне живой.
Шестым был ТАКР "Рига". В августе 1990 года, через полтора года после спуска, его переименовали в гвардейский ТАКР "Варяг", а уже в 1999 году продали туристической фирме из бывшей португальской колонии Макао на юге Китая. Так он и не был зачислен в состав ВМФ.
Судьба седьмого и последнего авианесущего корабля (фактически атомного авианосца) - "Ульяновск" ещё более трагична, чем "Варяга". В конце 1991 года, когда техническая готовность корабля достигала 70%, при общей готовности корабля - 18%, строительство корабля было приостановлено. А 4 февраля 1992 года вице-премьер Украины К.И. Масик (на всякий случай наши потомки должны знать таких "героев") подписал распоряжение об утилизации "Ульяновска", хотя стоимость его достройки и утилизации - была одинакова.
"Ульяновск" был авианосцем в чистом виде с атомной энергетической установкой. Водоизмещение этого корабля равнялось 75 000 тонн, длина - 320 метров, осадка - 10,5 метра, площадь полётной палубы - 16 000 квадратных метров, дальность плавания - неограниченная. На борту корабля должно было разместиться 70 самолётов Су-27к.
Корабль разрезали на пакеты для продажи, но эти пакеты так никто и не купил, так как металл был по сути дела золотым, в нём были примеси других драгоценных металлов, а наличие меди исключало возможность его переплавки. Авианосец порезать порезали, а получили от этого сатанинского деяния - шиш с маслом!
Первенцем всех авианосцев-ТАКРов был "Киев". Нравился мне этот корабль своей основательностью. Заложили его на Черноморском заводе в Николаеве в 1970 году, а спустили на воду в 1972-м, в состав ВМФ ввели в 1975 году. Первые шаги корабль сделал на Черноморском флоте. Все, кто служил тогда на нем, были фанатиками своего дела. У людей была особая крейсерская коллективная психология, особый шик. На берег офицеры, мичманы и прапорщики сходили только в белоснежных рубашках, как и в добрые старые времена Русского флота.
Помню такой случай. В севастопольском ресторане "Херсонес" офицеры из экипажа "Киева" отмечали какой-то праздник. Прихватили с собой корабельного пса. Он лег у входа в ресторан и поначалу вёл себя мирно. Но поскольку на крейсере он был приучен к тому, чтобы никого из помещения без команды не выпускать, то он не выпускал посетителей из ресторана. Народ начал возмущаться. Приехал комендант гарнизона. Разошлись мирно. Утром для разбора на крейсер прибыл один из заместителей командующего флотом. Он и спросил одного из участников происшествия:
- Всё понимаю, праздники нужно отмечать, ну а собака-то вам зачем понадобилась?
- Товарищ адмирал! - ответил один из провинившихся. - А дорогу на крейсер кто бы ночью показал?!
Когда я впервые на "Киеве" зашёл в салон командира корабля, меня встретил белоснежный вестовой с чёрной бабочкой на воротнике белой рубашки:
- Товарищ начальник штаба флотилии, вам кофе или чай? - вытянулся он передо мной в струнку. Вот это школа, думаю.
- Давай, братец, кофе.
- А кофе у нас нет! - с прежней бодростью ответствовал он. - Только чай!
Вот как был вышколен экипаж авианосца!..
Вернёмся к Средиземноморской эскадре. Нужно сказать, что на тяжёлых авианесущих кораблях штаб не был новичком. Определённый опыт по их боевому применению у нас уже был, но живое повседневное управление такими кораблями и их тыловое обеспечение требовало кропотливой работы штаба.
Было немало происшествий. На ТАКРе "Баку" в сотне миль севернее побережья Ливии в 14 часов 42 минуты московского времени упал в воду самолёт, пилотируемый заместителем командира авиационного полка подполковником Николаем Руденко. Вторым лётчиком был майор Владимир Святашов. При взлёте еще на корабле их ЯК-38У загорелся. Но высочайшая подготовка лётчиков и высокий профессионализм командира крейсера помогли избежать трагедии. Самолет упал в воду, но в 14 часов 50 минут корабельный катер поднял на борт обоих лётчиков, живых и невредимых.
Катастрофа никак не была замечена Верховным командованием (кроме ВМФ). Мы ждали суровых разносов, строгих указаний, но их так и не поступило. Хотя за более мелкие промахи штаб флотилии немедленно получал замечания и указания.
Не прошло и месяца, и вот уже 11 августа, в том же морском районе, в 21 час 28 минут московского времени упал вертолёт Ка-27, пилотируемый командиром эскадрильи, лётчиком 1-го класса подполковником Сергеем Сандаковым. На удалении от корабля на двадцать пять километров загорелся один из двигателей. Командир выключил его и полетел на крейсер на одном двигателе. Но мощи не хватало, и вертолёт постепенно терял высоту. Не долетев до крейсера 500 - 700 метров, вертолёт упал на воду. Раскрылись балонеты, лётчики благополучно покинули машину, и их тут же подобрал корабельный катер.
Во всех этих лётных катастрофах было ясно всем, что и самолёты, и вертолёты требовали усовершенствования, хотя проектные возможности этих машин были огромнейшими. Другое дело - корабельные лётчики. Их боевой дух вызывал восхищение, их мужество не знало границ. Все, кто потерпел авиационные катастрофы, фактически побывали в объятиях смерти, но никто не бросил свою работу, все они продолжали летать.
Сегодня Средиземноморской эскадры нет. Сейчас хозяева Средиземного моря - натовцы, а точнее - американцы. Вернемся ли мы туда? Взовьется ли над солеными волнами Средиземноморья наш военно-морской стяг? Сейчас в это слабо верится. А я думаю, что вернемся. Потому что уже не раз возвращались.
