Уголок журнала "Воин России"

Борис Акимович КОСТИН родился в 1943 году. В 1967-м окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. С 1962 по 1989 год служил в Вооруженных Силах СССР. Уволился в запас в звании майора.
Борис Костин - член Союза писателей России. Автор книг "Из единой любви к Отечеству", "Скобелев", "Последняя русская царица" и других.
В настоящее время Б.А. Костин - председатель совета санкт-петербургского клуба любителей русской словесности "Ода".

Невелика и неглубока речка Жадунька. О таких водных артериях в народе говорится: "С берега до берега - рукой подать". Бывает и такое, но только летом. А по весне в сущем солнцевороте Жадунька, серпантиновой лентой огибающая Костюковичи, словно бросает вызов своим именитым сородичам: Днепру-славутичу, Неману-батьке, Двине-мати.

С превеликим трудом сегодня возможно определить время, когда в Костюковичах на слуху поселян появилась фамилия Маркелов. Вовсе не исключено, что основателем этого славного рода являлся некий Маркелл, имя которого скорее всего в веке шестнадцатом превратилось в распространенную фамилию. "Маркелл" в переводе с латыни означает "воинственный", и если заглянуть поглубже в историю, то можно предположить, что корни рода Героя Советского Союза Василия Филипповича Маргелова уходят к славным предкам, которые составляли когорты, а иногда и целые легионы Священной Римской империи, блистая на полях сражений непревзойденным мужеством и отвагой.

Исход южных славян из Средиземноморья на приднепровские и придвинские земли - неоспоримый исторический факт, а вот фамилия Маркелов, образованная от известного уже нам имени, претерпела изменения и с белорусским акцентом зазвучала как Маргелов.

Во всяком случае, жители районного центра Костюковичи Могилевской области считают Василия Филипповича своим земляком. Об этом свидетельствует уникальный труд местных краеведов - "Книга памяти" и стенд в музее.

Дом Маргеловых, даже в военное лихолетье, которое длилось без малого десяток лет, всегда притягивал особой теплотой и уютом.

Отец Василия Филипп Иванович Маргелов лежебокой никогда не был и с первыми лучами солнца, еще до того как отправиться на работу, совершал обход своего не слишком большого хозяйства, которое от нескольких гектаров, дарованных ему ленинским декретом "О земле", за годы сталинских пятилеток сузилось до размеров обычного приусадебного участка. Поубавилось и живности в хлеву: лошадь и корову пришлось сдать в колхоз. Однако Филипп Иванович не роптал, поскольку для советской власти вовсе не был пасынком и принимал жизненные трудности как временные. Рослый, широкоплечий, был он от природы наделен крестьянской сметкой, недюжинной силой и терпением, которые ему и помогали, как он говаривал, тянуть на себе лямку жизни. Правда, в той упряжи был он не одинок. Хранительница домашнего очага, Агафья Степановна, казалось, всю работу по дому делала неспешно, однако и свою родню и мужнину умела приветливо встретить, да и детишки, коих им с мужем Господь послал, выглядели отнюдь не оборванцами.

22 июня 1941 года день был воскресный, нерабочий, городок просыпался как бы с неохотой, и только возле редакции районной газеты "Сталiнскi призыу", которая располагалась неподалеку, деловито суетились почтальоны, рассовывая по сумкам и баулам очередной номер газеты. Костюковичский почтальон окликнул Маргелова:

- Держи, Иваныч, кучу вестей со всех волостей.

За утренним чаем Филипп Иванович прочитал газету, как говорится, от корки до корки. Передовая призывала: "Ежедневно работать с молодыми коммунистами!" Рапортовали об успехах сельчане: "Засеяно 91300 гектаров яровых, началась массовая прополка".

Однако его, как бывшего солдата, особо интересовали военные сводки. В заметке "Война в Европе, Африке и Азии" (дневник военных действий) сообщалось: "За последние двое суток германская авиация бомбила порты и аэродромы Англии. В германских сводках говорится о трех потопленных судах. В Западной Африке установилось затишье после сильного бронетанкового сражения в районе Сомрла, которое началось 15 июня. Англичане отступили... В Сирии началось 19.06 общее наступление английских войск на Дамаск".

Едва Филипп Иванович закончил чаепитие, как в "тарелке" (репродукторе), установленной на городской площади, раздалось потрескивание и следом за звонкими щелчками прозвучал металлический голос диктора: "Внимание! Передаем важное правительственное сообщение..."

Война! Она заявила о себе бесцеремонно и мгновенно. Небо над Костюковичами разорвал гул моторов, и вмиг оно потемнело от рукотворных стервятников люфтваффе с крестами на фюзеляжах и крыльях. Миновав Костюковичи, они сбросили свой смертоносный груз в стороне Кричева, где располагался важный железнодорожный узел. Митинг возник стихийно. "Долой убийцу Гитлера! Да здравствует Красная Армия! На провокацию агрессора ответим сокрушительным ударом!" - не сдерживали эмоций люди. Тут же военком объявил о записи добровольцев. Площадь опустела, и Филипп Иванович задумчиво произнес: "Серьезный противник немец".

Будто в подтверждение его слов одно за другим в Костюковичи стали приходить безрадостные вести. По официальным сводкам информбюро судить о развитии событий было невозможно. Суть их сводилась к следующему: дескать, даем отпор, не проигрываем, но и не выигрываем приграничные сражения. Однако, по слухам, уже через неделю после начала войны гитлеровцы вошли в Минск. В клещи немецкого окружения попадали порой целые армии, остатки которых разбредались и укрывались в лесах. Тревога поселилась и в доме Маргеловых. Агафья Степановна тайком от мужа частенько доставала из заветной шкатулки письма от сына Василия. Его фотография, с двумя майорскими шпалами на петлицах, красовалась в особой рамке, вызывая особую родительскую гордость. Только вот где-то нынче ее сыночек?

Фронт почти до августа протоптался на костюковичском направлении, а затем пришел в движение.

Назвать жидкую оборону 13-й армии, пролегавшую по полям и перелескам, фронтом можно было с большой натяжкой. И оборона, невзирая на отчаянное сопротивление бойцов и командиров Красной Армии, рухнула под напором противника, имевшего почти трехкратное преимущество в живой силе и технике. Семейный совет Маргеловых был краток. Как ни противилась Агафья Степановна, ссылаясь на извечное "авось обойдется", ей пришлось отправиться в тыл. Перед отъездом, едва сдерживая слезы, она спросила Филиппа Ивановича: "А как же ты?" И услыхала в ответ: "Может быть, и я на что-то сгожусь". Не подозревал Георгиевский кавалер, что немецкая военная доктрина "Дранг нах Остен" - "Натиск на Восток", с которой он имел очное знакомство в окопах первой мировой войны, не изменившись по сути, претерпела существенные изменения в способах проведения ее в жизнь. По меркам секретного меморандума "Об обращении с местным населением восточных областей", вышедшего из-под пера рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, Маргелову-старшему, как отцу командира Красной Армии, грозила расправа.

В костюковичском гестапо заплечных дел мастера трудились без передышки. Узники, попавшие в лапы палачей, либо имели родню в Красной Армии, либо партизанам помогали, либо того хуже - с "еврейским отродьем" якшались. Одним словом, в "новый порядок" таким ни ногой, а вот в могилу, которую каратели самих заставили вырыть, - добро пожаловать.

Филипп Иванович действительно сгодился партизанам. Он и несколько бывших солдат, воевавших еще на германской, отрыли винтовки, в целости и сохранности пролежавшие в земле много лет. Одну из винтовок Филипп Иванович оставил себе. По рассказам очевидцев, с ней он отбивался до последнего патрона, с оружием встретил страшную смерть - заживо сгорел в собственном доме.

... Команда "Feuer!" (огонь) - и автоматные очереди следовали одна за другой, и за те драгоценные минуты, которые оставались до казни, перед Филиппом Ивановичем Маргеловым вихрем пролетела вся его жизнь.

Рисковым он был мужиком! Едва закончился медовый месяц, как он - жену молодую в охапку, небогатый скарб на плечи да и по тракту в неблизкий Екатеринослав, что в Малороссии. Видать, не одиноким был на том пути Маргелов, коль и в поэзии его земляка Аркадия Кулешова есть такие строки:

В Екатеринославе было тогда 69 фабрик и заводов. Главнейшие - Александровский, Южнороссийский рельсопрокатный, механический, трубопрокатный, 7 паровых мельниц, 2 табачные фабрики, 4 завода (чугунолитейных и земледельческих орудий), 9 паровых лесопилок.

Так что выбор для тех, кто решил попробовать свои силы и разум, надев рабочую блузу, был обширен. Только вот сколотить состояние горбом, потом и трудовыми мозолями доставалось далеко не каждому. Маргеловы жили скромно, но не бедствовали, Агафья Степановна вела домашнее хозяйство и небольшая комнатка в рабочем бараке отличалась чистотой и порядком. В ней-то и появился на свет Василий Филиппович Маргелов.

И все же в гостях хорошо, а дома лучше, и в 1913 году Маргеловы покинули Екатеринослав. Семья, к тому времени разросшаяся до четырех человек, тронулась в обратный путь в Костюковичи. Не поворачивается язык назвать Филиппа Ивановича неудачником, ведь неказистый домишко на Муравильской улице, доставшийся в наследство супруге, через год вполне мог соперничать со строениями, в которых жили именитые граждане Костюковичей. Неизвестно, как бы дальше развивались события, но в размеренное патриархальное бытие небольшого провинциального белорусского городка ворвалась война.

Начиная с июля 1914 года "Могилевские губернские ведомости" шли нарасхват. Костюковичские жители оживленно обсуждали убийство в Сараево (28 июня) эрцгерцога австрийского Франца Фердинанда, изрешеченного пулями вместе с достопочтенной супругой. 13 июля Николай II подписал указ о частичной мобилизации. Однако этот указ оказался действенным всего лишь на сутки и 18 июля стало первым днем всеобщей мобилизации сухопутных и морских сил России. 19 июля в 7 часов вечера Германия объявила войну России. Известие об этом событии пришло в Костюковичи на следующий день.

Призывно забил большой колокол с колокольни Крестовоздвиженской церкви, и народ потянулся на городскую площадь. Могучий голос дьякона взывал к прихожанам: "Божией милостию, мы, Николай Вторый, император и самодержец всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, прочая, прочая... Объявляем всем верным Нашим подданным: следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования... Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской земли дружно и самоотверженно встанут все Наши подданные.

В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри, да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага... Мы молитвенно призываем на святую Русь и доблестные войска наши Божие благословение".

Едва прозвучали последние слова высочайшего манифеста, как площадь взорвали крики "ура", а затем толпа запела гимн "Боже, царя храни!". Тут же преосвященный провел импровизированный молебен о даровании победы воинству российскому. Зазвучало "Спаси, Господи, люди твоя", и склоненные головы защитников Отечества оросили капли святой воды. Патриотические чувства, владевшие горожанами, были искренними, неподдельными.

Как и все костюковичские жители призывного возраста, Филипп Иванович Маргелов был приписан ко 2-му призывному участку Климовичской волости. Похлопывая по плечу Филиппа Ивановича, родственник из бывших служивых заметил: "У нас, Маргеловых, так: либо грудь в крестах, либо голова в кустах".

Филипп Иванович за годы, проведенные в окопах, доказал первое: на груди его к 1917 году красовались два Георгия, а также не сомневался в том, что вскоре к ним присоединится еще один - второй степени. Он писал на родину: "Знай наших!" Но высшую степень солдатского Георгия Филипп Иванович так и не получил. В преданиях семьи Маргеловых сохранился рассказ, который дает ясно понять - Филипп Иванович был человеком прямым и справедливым, у боевых товарищей пользовался заслуженным авторитетом и умел слово молвить. Война шла третий год, и безуспешные попытки русского командования изменить ее неудачный ход оборачивались реками солдатской крови. Бесплодные атаки на хорошо укрепленные позиции кайзеровцев изматывали войска, подрывали их дух. Армия зароптала. Однажды солдат Филипп Маргелов посмел усомниться в правильности решения командования об очередном наступлении: "Довольно телами солдатскими дорогу к немецким окопам мостить!"

За свободомыслие представление к третьему Георгию начальство отозвало. Неизвестно, как бы сложилась судьба таких правдолюбов, да грянул февраль 1917 года. Николай Второй отрекся от престола, и Россия вступила в полосу событий непредсказуемых, драматических. Война империалистическая, как и предсказывали большевики, переросла в войну гражданскую. В 1920 году Филипп Иванович Маргелов отвоевался и вернулся на родину. Жизнь входила в мирную колею. На смену городской управе, полицейскому околотку, храму Божьему пришли учреждения, рожденные революцией: райком ВКП(б) и райисполком, милиция, клуб. О многом пришлось поразмыслить основательно солдату. В том, что необходимо менять жизнь к лучшему, сомнений он не имел. За это и воевал и связывал с советской властью надежды на достойное будущее своих детей. А тут -словно обухом по голове. На церковь Красновоздвиженья Креста Господня, в которой он некогда венчался с Агафьей Степановной, словно саранча, налетели активисты-безбожники - сбросили с колокольни колокола, а потом стали крушить церковные стены. Затем настал черед церковно-приходской школы. Иконы - со стен долой, на растопку. Закон Божий - на помойку.

ЦПШ - эта аббревиатура долгое время произносилась с оттенком презрения и неуважения к скудости познаний и убогости мышления окончивших церковно-приходскую школу. В костюковичской ЦПШ учился и Василий Маргелов.

По живости ума, любознательности, памятливости и прилежанию он мог заткнуть за пояс любого из сверстников. Маргелов-старший с удовлетворением подмечал: "В меня пошел".

Программа церковно-приходских школ, утвержденная Священным Синодом в 1886 году, включала изучение Закона Божьего, священную историю Ветхого и Нового Заветов, краткий Катехизис, основы христианского учения и богослужения, церковно-славянский и русский язык, начало русской истории, церковное песнопение, арифметический счет, чистописание. Вдобавок к обязательной программе школы учащиеся обязаны были посещать приходскую библиотеку. Список книг по внеклассному чтению был обширен и составлял восемьдесят три наименования! Произведения Фонвизина, Загоскина, Толстого, Ишимовой, Жуковского, Пушкина, Толстого, Некрасова стали для Васи Маргелова подлинным кладезем, в котором он черпал познания о героическом и славном прошлом России, познания, которые утверждали святость воинского долга и защиты Отечества.

В том, что сыновья отомстят за его погибель, старый солдат нисколько не сомневался. С этой мыслью, возможно, он и ушел из жизни.

Уже после войны Агафья Степановна, возвратившись в Костюковичи, тщетно пыталась отыскать могилу мужа. Не стало и дома-красавца. На пепелище одиноко стояла почерневшая печь, как горькая память о былом уюте и прочном семейном счастье.

Война разбросала ее детей и внуков. Николай, сражаясь в партизанском отряде, погиб под Кишиневом в 1945 году. Василий учился в военной академии в Москве. Дочь Мария обосновалась в Дубровно в Белоруссии. Генка пребывал в Тамбовском суворовском училище. Предчувствуя, что ее дни сочтены, Агафья Степановна, побывав у родных, вернулась в Костюковичи, где и закончила свой век в 1949 году.

13 декабря 1943 года в Костюковичах шел громкий судебный процесс над бывшим бургомистром и мировым судьей Борисевичем, пособником фашистов. По самым скромным подсчетам, по спискам и наветам этого прихвостня было расстреляно 542 человека - женщин, детей, пожилых людей, угнано в рабство в Германию 60 юношей и девушек, умерло от побоев более 50 человек.

Военно-полевой суд 283-й Краснознаменной дивизии, освободившей Костюковичи, приговорил изменника Родины Борисевича к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение.

На великом историческом перепутье, на котором оказалась Белоруссия при смене общественно-экономических формаций с капитализма на социализм, шло становление и бытия, которое, как известно, определяло сознание.

В тесных каморках, при свете керосиновых ламп кипели жаркие споры, строились фантастические планы и по-особому вдохновенно звучало слово "товарищ" - визитная карточка поколения советской молодежи.

Василий Маргелов пошел по стопам отца и получил отменную трудовую закалку. Не гнушался он трудом ни грузчика, ни почтальона, ни скорняка.

Вступил в комсомол. Был у всех, как говорится, на виду, да и величали парня не по годам - по имени-отчеству: костюковичская "комса" твердо была уверена, что он ни в каком деле не подведет.

В 1924 году на всю страну прозвучал партийный призыв: "Молодежь - даешь уголь!" Что ж, дорога в Екатеринослав была нахоженной. Лопата, кайло, тусклый свет "летучей мыши" и труд, тяжкий до пота и боли в суставах, но преисполненный значимости - первые советские металлургические гиганты задыхались без угля. Не выполнил норму - не уходи из забоя, перевыполнил - честь тебе и хвала. Новичкам в шахтерском деле послабления не делалось. В забое равны все, впрочем, как и перед непредсказуемым характером горной породы. Поди угадай, как она поведет себя. И однажды случилось непоправимое. Смена шла к концу, когда затрещали подпорки и померк свет. Обвал! Страшнее этого слова в шахтерском лексиконе не существует. В считанные мгновения забойщик оказывается напрочь отрезанным от спасительного выхода. Найдешь его - счастье, не найдешь - помирай замурованным. Трое суток группа шахтеров, в которую входил Василий Маргелов, пробивала спасительный лаз. Трое суток без пищи, воды, света. И спасение пришло! Когда им уже пропели заупокойную, горняки, числившиеся в неживых, поддерживая друг друга, вышли из шахты. Товарищи по несчастью, едва отлежавшись в местной больнице, ринулись упрашивать начальство разрешить вернуться на работу в забой. Увы, суровое медицинское заключение надолго лишило их такой возможности. Напутствуя Васю Маргелова, доктор, узнав, что он из Белоруссии, порекомендовал подыскать работу либо лесника, либо егеря и добавил: "Леса - легкие планеты. Да и вам, молодой человек, легкие крайне необходимо подлечить". Несколько лет кряду Василий Маргелов поднимался спозаранку и совершал объезд своих обширных лесных владений, а они раскинулись не на одну сотню гектаров. Летом - на лошади, зимой - на лыжах, от ветки до ветки, от зарубки к зарубке по одному ему знакомым приметам. Как пригодилось Маргелову это умение читать без подсказки "лесную книгу"!

Подходило время призыва в армию, и Василий был готов служить хоть в пехоте, хоть в кавалерии. Однако военком рассуждал иначе. Маргелов-младший был один из немногих своих сверстников, имевших за плечами семилетку.

- Пиши рапорт о зачислении в военную школу. Готовься стать красным командиром, - предложил ему военком.

- А тут и думать нечего, комсомол не хуже меня знает, кого и куда направлять. Путевку получишь в райкоме.

Агафья Степановна, наплакавшись вволю, накрыла стол, за которым с трудом разместились родня и друзья Василия. Звучала гармошка, пели песни. Родственники, стараясь перекричать один другого, давали напутствия. Чего только не наслушался будущий краском! "Не вздумай, Васька, без аксельбантов и лампас домой возвернуться! И чтоб шпоры о мостовую цынь-цынь и искры..." Но были и серьезные пожелания: "Не посрами, Василий, род Маргеловых, не ударь перед однокашниками лицом в грязь. Грызи науку побеждать. Одолеешь ее - полшага к признанию сделаешь, другую половину пройдешь, когда душа в душу с подчиненными будешь жить, тогда и величать тебя станут отцом-командиром".

В жизни Василия Маргелова было много схожего с последними строками. Были и слова, понятные лишь одним влюбленным, заверения в верности, были и девичьи слезы при расставании. Они договорились с Марией: год - достаточный срок для того, чтобы испытать на прочность чувства. А мужем и женой стали, когда за плечами курсанта Маргелова уже были два года учебы в Объединенной Белорусской военной школе имени ЦИК БССР. В сентябре 1931 года у супругов Маргеловых родился сын Геннадий. Однако не каждой женщине дано выдержать вечно неустроенную и кочевую жизнь офицерской жены. Они расстались. А Генка, любимец Филиппа Ивановича и Агафьи Степановны, едва в лета вошел, как занял отцовское место за столом в доме, который ему стал родным и из которого он вместе с бабушкой бежал, спасаясь от фашистов.

В послужном списке Василия Филипповича Маргелова в графе "Прохождение действительной военной службы в Советской Армии" первая запись гласит: "С сентября 1928 года по апрель 1931 года - курсант, Объединенная Белорусская военная школа имени ЦИК БССР".

Василий Маргелов поступил в военную школу, когда военная реформа 1924 - 1925 годов была завершена. В череде коренных преобразований в СССР эта реформа занимает особое место, ибо никогда еще в мировой практике военного строительства в такой необычайно короткий срок не был достигнут поразительный эффект - Рабоче-Крестьянская Красная Армия, совсем уже было потерявшая свое лицо в послевоенные годы, из армии организационно-отсталой превратилась в армию организационно-современную.

Особый упор был сделан на создание территориальных национальных войсковых соединений, на переход к единоначалию и более качественную подготовку командных кадров, на укрепление роли ВКП(б) в армии.

После окончания гражданской войны и войны с Польшей государственная граница, которая пролегала всего лишь в тридцати километрах от Минска, стала местом постоянных провокаций и вооруженных вылазок бандитов. Пограничникам порой приходилось туго, и тогда к ним на помощь приходили курсанты ОБВШ.

Звучала команда "В ружье!", за ней другая - "Получить патроны!", а затем следовал марш-бросок к участку, где пограничники сдерживали натиск нарушителей. Как ни хотелось Маргелову и его товарищам "понюхать пороху", то есть принять участие в настоящем бою, кроме перестрелок, дело до серьезного столкновения, как правило, не доходило.

Было бы ошибочно представлять ОБВШ, входившую в ранг закрытых учебных заведений, неким островом, отгородившимся от внеказарменной жизни. События, происходившие в стране и за рубежом, служили поводом к жарким дискуссиям. Ведь по историческим меркам 1929 год вошел в сознание советского народа как год "великого перелома".

Достаточно прочитать только одни заголовки в "Правде" и "Красноармейской правде" и станет понятен накал страстей, который бушевал "на просторах родины чудесной", когда "в битвах и труде" закладывался не только фундамент социализма, но и начинала набирать обороты репрессивная машина.

Во впечатляющем водовороте событий политотдел ОБВШ твердо держал руку на пульсе настроений курсантов, о чем свидетельствуют и донесения, в обязательном порядке направляемые в политуправление Белорусского военного округа. А оттуда шли директивы: "Увеличить партийную прослойку. Усилить пропаганду решений партийных конференций и съездов". Но молодость и жизнелюбие порой брали верх над уставными требованиями и тогда в приказах по школе появлялись гневные строки: "Курсантов Алешкевича и Осиповича за драку на танцах в рабочем клубе отправить под арест на трое суток". Питомцы школы умели за себя постоять, и об этом в Минске знали все.

На втором курсе Василий Маргелов становится старшиной роты. Во временном уставе внутренней службы РККА круг обязанностей старшины, который являлся прямым начальником всех красноармейцев (курсантов) и младшего командного состава, довольно значителен, и без преувеличения можно сказать, что старшина - правая рука командира роты.

В газете "Красноармейская правда" (5.02.1931 г.) читаем такую корреспонденцию: "Их восемнадцать - лучших ударников, работающих по-большевистски. Они твердо, решительно, упорно борются за высокие темпы, за качество и первыми подымаются на высоты, которые штурмует вся масса школы... и среди них Василий Маргелов.

Со старшинством Маргелова связан примечательный эпизод. 5 февраля 1931 года исполнялось 50 лет наркому обороны, председателю Реввоенсовета Республики Климу Ефремовичу Ворошилову. От Камчатки до Бреста вся страна с завидной изобретательностью готовила подарки легендарному герою гражданской войны.

Не остались в стороне от такого благого дела и курсанты ОБВШ, но способ поздравления прославленного полководца при этом был избран необычным - лыжный пробег Минск - Москва.

Даже по самым скромным меркам расстояние между столицами Белоруссии и СССР составляло около 800 км. А так как юбилей К.Е. Ворошилова почти совпадал с 13-й годовщиной Рабоче-Крестьянской Красной Армии, то командование школы подготовило "Рапорт о достижениях и недочетах", который предполагалось вручить на торжествах.

Кандидатов для пробега было хоть отбавляй, но строгий отбор прошли лишь девять курсантов, в их числе Василий Маргелов и Иван Лисов. Возглавил команду курсовой командир Федорович. Основными критериями отбора были выносливость и результаты в лыжной подготовке - в этом Маргелову не было равных. Но тут вовсю проявил свой норов февраль - завьюжил, запорошил. Ударили трескучие морозы до 20 градусов и более. Впору было отменять пробег. Но почин был уже озвучен по радио, растиражирован в газетах, и отступать было поздно. В назначенный день 6 февраля 1931 года команда лыжников Объединенной Белорусской военной школы, в которую был зачислен и рабочий-ударник с подшефного минского завода "Энергия", вышла на старт.

Вспоминает курсант Иван Лисов: "...Тогда у нас не было скоростных лыж, хороших креплений, одежды и обуви хоть приблизительно похожих на нынешнее снаряжение спортсменов. Шли мы на армейских лыжах-досках... в сапогах и буденовках на головах...

... Шли мы вдоль железной дороги, по обочине. Был случай, когда курсанта Володю Котова, крепенького паренька небольшого росточка, порывом сильного ветра сорвало с насыпи под откос в глубокий снег и тут же занесло. Он шел в группе последним, и в пургу никто не заметил этой потери.

Уже прошли порядочно от места исчезновения курсанта, и Маргелов, пропуская мимо себя цепочку ребят, обнаружил "недостачу" в строю и, доложив курсовому командиру, старшему нашего перехода, тут же повернул всех нас назад на поиск "самовольщика", оставившего без разрешения строй. Долго мы искали его в этой метельной круговерти, рассредоточившись по всей насыпи, и только случайно перед наступлением темноты по торчащей из сугроба лыже нашли его. Видимо, от усталости Володя нечаянно уснул, укрыв лицо подшлемниками. После этого случая Маргелов не шел по старшинству за курсовым командиром, а по своей инициативе стал замыкающим. Больше до самой Москвы у нас не было отстающих".

От имени курсантов Объединенной Белорусской военной школы имени ЦИК БССР рапорт наркому обороны СССР вручил старшина Маргелов. Восхищенный мужеством лыжников, Ворошилов не обошел ни одного и щедро наградил участников пробега, а Маргелов получил из рук наркома золотые именные часы "луковицу". С ними он прошел три войны. Торжества по случаю десятилетия Объединенной Белорусской военной школы были грандиозны. Юбилярам дарили подарки, праздничный стол радовал изобилием. Звучали поздравительные речи, торжественные марши, строевые песни, но подлинным апофеозом праздника стало награждение ОБВШ орденом Трудового Красного Знамени.

Начальник школы И.И.Василевич и его боевые помощники получили из рук секретаря ЦИК А.И.Хацкевича именное оружие. Курсант Василий Маргелов был среди немногих, которые удостоились Почетных грамот Президиума ЦИК БССР.

Весна 1931 года выдалась в Минске бурной, солнечной. На улицах звучала медь военных оркестров. А уж очередной выпуск в Объединенной Белорусской военной школе имени ЦИК БССР в городской жизни являлся событием особого рода.

Безусые краскомы в новеньких с иголочки мундирах с малиновыми петлицами, на которых красовалось по "кубарю", в до блеска начищенных "хромонах", в ладно подогнанных портупеях стояли повзводно и, получая из рук начальника школы именной семизарядный наган, прощались с Боевым знаменем.

Но прежде чем надеть форму краскома, каждому из воспитанников военной школы предстояло выдержать испытания. Старшина Маргелов получил по всем предметам высший балл и, как говорили в то время, завершил учебу "по первому разряду", то есть с отличием.

Тут же, на площади Свободы, выпускникам объявлялся приказ о назначении. Краскому Маргелову Василию Филипповичу предстояло отправиться в 99-й полк 33-й стрелковой дивизии, которая располагалась в Могилеве.

Красный командир Василий Маргелов начал офицерскую службу в 1931 году, когда страна, осуществляя грандиозные планы индустриализации и коллективизации, не забывала и о Красной Армии. Изменился к лучшему внешний вид бойца и печально известные обмотки заменили кирзовые сапоги. Однако одной строевой выправкой противника не одолеешь. И краском Маргелов это прекрасно сознавал. Командир полка рассудил по-своему: в штат полка входила пулеметная рота. "Максим" - грозное оружие первой мировой и гражданской войн - не утратил своих позиций и особым шиком опытных пулеметчиков считалась "роспись" из ряда пробоин на мишени. Но вот добиться такого результата удавалось далеко не каждому. В ОБВШ Маргелов имел ряд поощрений за меткую стрельбу из "максима", и комполка без обиняков резанул: "Пойдешь взводным в пульроту".

Соревнования по стрельбе в гарнизоне проводились часто, и вскоре о Маргелове заговорили как о мастере своего дела, а его подчиненные служили образцом для пулеметчиков всего полка. Очередное назначение состоялось ровно через год.

Полковые школы, призванные готовить младших командиров, появились в Красной Армии после гражданской войны и формировались на базе стрелковых, артиллерийских, кавалерийских и специальных частей. Маргелов был назначен командиром взвода в полковую школу.

Первый и второй выпуски командиров отделений, обученных Маргеловым, сдали испытания на твердую отличную оценку. Как драгоценную реликвию хранил Василий Филиппович личный пистолет ТК (Тульский, системы С.А.Коровина) в награду не только за совершенное владение многими видами оружия, но и как знак его педагогических успехов.

История полковых школ прервалась на рубеже 70-х годов, однако их бесценный опыт лег в основу создания учебных частей и соединений Вооруженных Сил СССР. Знаменитая воздушно-десантная "учебка" - детище Василия Филипповича Маргелова - подлинный пример бережного сохранения традиций.

Минское военно-пехотное училище имени М.И. Калинина к 1933 году, успешно пройдя этап становления, превратилось в настоящую кузницу командных кадров, и не только для Белорусского военного округа. В числе тех, кто возглавлял школу в различные годы, мы находим имена известных военачальников времен гражданской войны: Л.П. Клаузе, Я.Ф. Фабрициуса. В начале 1933 года И.И. Василевич передал бразды правления Евгению Степановичу Алехину (Алехин Е.С. (23.12.1893-22.4.1945). Участник первой мировой войны. В Красной Армии с 1918 г. После гражданской войны нач.штаба 5-й Витебской стр. дивизии. В период Отечественной войны командир дивизии, корпуса). Носить в то время Георгиевские кресты было не модно, да и крайне опасно. По этому поводу существовал даже строгий декрет. О том, что начальник школы - полный Георгиевский кавалер, знали не многие. Перед подчиненными он ежедневно представал, имея на гимнастерке целых три ордена Боевого Красного Знамени! Такой командир - подлинный образец для подражания.

Взводный Василий Маргелов на командирских занятиях, которые вел начальник школы, дотошно расспрашивал его о глубоких рейдах по тылам врага, об организации маневра силами и средствами и примерах военной смекалки, помогавшей добиваться победы. Одна общая тетрадь сменяла другую, крепли и знания молодого командира. Не засиживался Маргелов подолгу и в должностях. В феврале 1934 года он становится помощником командира роты, а в мае 1936 года назначается командиром пулеметной роты.

Не случайно в армейском лексиконе бытует выражение: "Рота - небольшой полк". Командиру учебной роты требовалось твердо держать руку на успеваемости курсантов, следить за подготовкой командиров взводов и организовывать партийно-политическую работу.

24 декабря 1924 года заместитель Председателя РВС СССР М.В. Фрунзе утвердил "Положение о политруках", в котором говорилось: "В том случае, когда командиром роты является член ВКП(б), имеющий партийный стаж, он одновременно является и политруком роты." Так что Маргелову приходилось работать за двоих.

Особый разговор шел в ЦК ВКП(б) при назначении на должность военного комиссара школы -участник гражданской войны Темкин Андрей Иванович (Темкин А.И. (1902-1981) государственный деятель БССР. Окончил институт красной профессуры (1932). Участник Великой Отечественной войны) был утвержден в этой должности наркомом обороны в 1935 году. Неизвестно, как бы сложилась судьба ротного Маргелова, если бы не помощь военного комиссара. Это был человек, который, понимая, сколь нелегко молодому офицеру совмещать обязанности командира и политрука, всегда оказывал ему поддержку.

С появлением Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА (1935) командиры всех рангов получили не только соответствующие воинские звания, но и новые знаки различия. Так, на петлицах командира роты старшего лейтенанта Василия Маргелова появились три кубика, а рукав гимнастерки стали украшать три треугольные нашивки.

В соответствии с Положением было введено аттестование офицеров. В результате все личные симпатии и антипатии были сведены к минимуму, поскольку перечень критериев того или иного командира был четко определен вопросами и графами аттестации.

В обязанности командира роты входило написание аттестаций не только на командиров взводов, но и на всех выпускников. Путевка в офицерскую жизнь, которую давал им Маргелов, во всех случаях была объективной, служила точкой отсчета в профессиональном становлении.

В.Ф. Маргелов вел целый ряд дисциплин учебной программы 4-й роты.

В 1937 году в общую программу подготовки курсантов был включен комплекс ГТО (Готов к труду и обороне СССР). Всем командирам и курсантам предлагалось стать значкистами комплекса ГТО. Соревновательный дух захватил калининцев. Старшему лейтенанту Маргелову упомянутым приказом отводилась роль главного судьи по гимнастике.

Уже в августе 1937 года состоялась первая проба сил, после которой семнадцать офицеров и курсантов должны были предстать перед проверочной комиссией, приехавшей из Москвы. О результате проверки красноречиво свидетельствует корреспонденция в печати. "Приказом Комитета по делам физкультуры и спорта при Совнаркоме СССР от 29.08.1937 года за № 285 награждается значком ГТО 2-й ступени:

Не всякому дано было заглянуть в индивидуальный тренажерный зал, который располагался рядом с кабинетом командующего воздушно-десантными войсками. Держать себя в отменной спортивной форме, не поддаваться грузу лет - стало нормой жизни Василия Филипповича Маргелова еще с курсантской скамьи.

Мы подошли к событиям, которые даже спустя десятилетия продолжают волновать историков. В 1933 году началась грандиозная чистка партийных рядов, а следом за ней обмен партбилетов, который продолжался вплоть до конца 1936 года. В основу проводимых мероприятий лег тезис, сформулированный еще В.И. Лениным. "Самый худший у нас внутренний враг это - коммунист, который сидит на ответственном (а затем и не на ответственном) советском посту и который, пользуясь всеобщим уважением, как человек добросовестный, не научился бороться с волокитой, не умеет бороться с ней, ее прикрывает. От этого врага мы должны очиститься, и через всех сознательных рабочих и крестьян мы до него доберемся".

Настал и черед Маргелова заменить старый, образца 1926 года партийный билет на новый. И вот здесь-то и произошел казус с прыгающей буквой "г". Кто-то из инструкторов политотдела влепил в фамилию Маргелова злополучное "к". В связи с этим в приказах по 596-му полку 122-й стрелковой дивизии, с которой Василий Филиппович отправился на войну с белофиннами, он значится капитаном Маркеловым.

В 1938 году в армейскую жизнь нагрянула сущая беда, увернуться от которой считалось превеликим счастьем. Маргелов недоумевал. Люди, перед знаниями и опытом которых он преклонялся и ловил каждое слово на лету, превратились во "врагов трудового народа".

Вот что пишет об этом Г. К. Жуков в посмертном издании своих "Воспоминаний и размышлений".

"В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял, люди стали бояться друг друга, избегали встреч и каких-либо разговоров... Развернулась небывалая клеветническая кампания. Клеветали зачастую на кристально честных людей, а иногда на своих близких друзей...

Каждый честный советский человек, ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому поводу...

Белорусский особый военный округ называли "Голгофой Красной Армии", где арестованы были все без исключения командиры корпусов. ОБВШ лихорадило. Один за другим покидали ее командиры, чьи служебные пути когда-либо пересекались с "предателями дела Революции, иноземными шпионами".

В такой обстановке выбирать не приходилось и, получив назначение на должность командира батальона в 8-ю стрелковую дивизию им. Ф.Э. Дзержинского, Маргелов покинул Минск.

До первых залпов второй мировой войны оставалась неделя, до объявления СССР войны Польше и начала освободительного похода Красной Армии в Западную Украину и Белоруссию оставалось менее месяца. Военная история, а следом за ней и российская остались как бы в стороне от детального исследования событий, которые не только изменили карту СССР, но явились серьезной проверкой боеготовности частей и соединений Красной Армии.

... Капитан Маргелов вовсе не ожидал, что вызов его в штаб дивизии обернется новым назначением. В преддверии назревавших событий должность начальника отдела (НО-2), в задачу которого входило комплектование личным составом и техникой, становилась ключевой. Распорядительность молодого офицера и знание местных условий помогли наладить прочные отношения с военкоматами, которые комплектовали дивизию при мобилизации.

Как и было предусмотрено планом боевой подготовки, части 8-й стрелковой дивизии имени Ф.Э. Дзержинского в начале июня покинули казармы и вышли в летние лагеря. 1 сентября 1939 года размеренный ритм лагерной жизни сменился на приближенный к боевой обстановке. Еще не успели высохнуть чернила под известным меморандумом, как Германия внезапно напала на Польшу.

История враждебного отношения Польши к Советской России, а затем СССР содержит немало кровавых страниц, через которые красной нитью проходит мысль, высказанная руководителем польского государства Ю.Пилсудским (Пилсудский Юзеф (1867-1935) польский государственный и политический деятель, маршал Польши.): "Мы не желаем существовать рядом с Советской Россией". Зато это нежелание породило острое желание оттяпать у молодой Советской Республики как можно больше землицы. С лозунгами "Даешь Польшу в границах 1772 года!" и "Да здравствует великая Польша!" польские легионеры огнем и мечом прошлись по белорусским и украинским землям. Случилось это в феврале 1919 года, а затем в апреле 1920 года, когда под напором поляков части Красной Армии были вынуждены оставить Минск, Вильно, Киев, Барановичи, Бобруйск.

Интервенты, обосновавшись по правобережью Днепра и левобережью Западной Двины, полагали, что эта демаркационная линия, установленная насильно, окончательна и изменению не подлежит. Какова же была радость, когда Красная Армия погнала захватчиков вспять, а имена "красных офицеров", командарма Первой конной С.М. Буденного, К.Е. Ворошилова, произносились с особым восторгом.

Азарт побед и желание овладеть Варшавой, не подкрепленные боевыми возможностями Красной Армии, вынудили советскую делегацию сесть за стол переговоров, которые проходили под диктовку польской стороны. Забегая вперед, скажем: ни один из пунктов договора, которые предусматривали сохранение территориальных особенностей территорий, обретенных Польшей, ни проведение амнистий за политические преступления, ни прекращение враждебной деятельности против СССР так и не были выполнены. Не вернулись на родину и десятки тысяч военнопленных.

За пределами Отечества остались миллионы русских, белорусов и украинцев. Более того. РСФСР и УССР согласились возвратить Польше различные военные трофеи, все научные и культурные ценности, вывезенные с территории Польши начиная с 1 января 1772 года, и вдобавок обязались выплатить Польше в годичный срок 30 миллионов золотых рублей, освободив ее от обязательств, связанных с пребыванием ее в составе Российской империи. Подписание этого документа состоялось в Риге 18 марта 1921 года. Под договором стоят подписи троцкиста Адольфа Абрамовича Иоффе (умер при загадочных обстоятельствах в 1927 г.), Якуба Ганецкого (Фюрстенберга, расстрелян в 1937 г.), Эммануила Квиринга (расстрелян в 1937 г.), Юрия Коцюбинского (расстрелян в 1937 г.), Л.Оболенского. Как видим, Сталин жестоко рассчитался с подписантами, росчерк пера которых на долгие годы разделил братские народы.

В Российском государственном архиве хранится обстоятельный труд майора И.П. Мариевского, который так и не получил должной оценки, и не стал предметом глубокого изучения в военной среде, не был удостоен внимания партийного и советского руководства. Принцип граблей работал безотказно.

Мы оставляем в стороне политическую преамбулу "Записки" и предлагаем выдержки, которые касаются военных аспектов освободительного похода.

"Польское командование держало все свои силы в оперативных группах численностью до 15 дивизий.

Белорусский фронт составляли 4 армии и отдельный стрелковый корпус.

3-я армия действовала на правом фланге в направлении Полоцк-Вильно.

10-я армия - в направлении Костаново (Дзержинск)-Новогрудок.

23-й стрелковый корпус развернут был в Полесье на пинском направлении и служил связующим звеном между Белорусским и Украинским фронтами.

Немцы взяли Брест 14 сентября, Белосток - 15 сентября, и поляки вынуждены были перебросить часть сил на эти направления.

Согласно оперативному плану и директиве фронта (боевой приказ от 15.09.39 г.) "ближайшая задача фронта - уничтожение и пленение вооруженных сил Польши".

Называть "военной прогулкой" освободительный поход, как это сделал Сталин, не поворачивается язык.

7 сентября штаб дивизии был поднят по тревоге. Комдив полковник Фурсин и полковой комиссар Бурылин были вызваны к командарму 4-й армии В.И. Чуйкову. В этот же день В.Маргелов получил приказ вскрыть конверт. Распоряжение гласило: "Поднять войсковые части на большие учебные сборы по литеру "А" - что соответствовало проведению скрытой мобилизации.

НО-2 трудился в поте лица. По существу, отдел, который он возглавлял, и его подчиненные в полках в считанные дни, в условиях строжайшей секретности и скрытности должны были поставить в строй тысячи бойцов и командиров, сотни единиц автотранспортной техники, расконсервировать весь комплект боеприпасов и вооружения, развернуть тыловые части, медсанбат, хлебозавод, склады ГСМ.

... Маргелов с грустью смотрел на сведения об укомплектованности дивизии. Итоги отмобилизования были неутешительны. Вины за собой капитан не чувствовал, однако безжалостные цифры свидетельствовали о том, что даже к войне с несильным противником, каким являлась польская армия, страна была не готова. Судите сами. Из запаса так и не прибыло 30 процентов офицеров. Некомплект медиков и техников был ужасающ. Из народного хозяйства так и не поступили 200 машин, не было никакой возможности наладить выпечку хлеба.

Маргелов метался по военкоматам, слал телеграммы руководителям советских и партийных органов в Бобруйск, Рогачев, Жлобин (Техникой дивизию комплектовали Московская, Воронежская, Харьковская области, где в это время шла уборка урожая). Все было безуспешно.

Между тем НО-2 был не одинок в терзаниях. Политотдел дивизии получил такие же расплывчатые указания относительно цели сборов. Речь о подготовке к серьезной войне вообще не шла.

10 сентября 8-я стрелковая дивизия, доукомплектовываясь, начала погрузку в эшелоны. Для переброски соединения к государственной границе их потребность составляла 48 единиц. Сразу выяснилось, что железная дорога не способна выдержать такой напряженный график. И только к исходу 14 сентября части дивизии сосредоточились в районе Большая Раевка, Дубровичи, Конотоп, Пруссы.

14 сентября в "Правде" была опубликована передовица "О внутренних причинах поражения Польши", основные мысли которой совпадают с нотой Правительства СССР, врученной польскому послу В.М. Молотовым 17 сентября.

Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей...

Советское правительство не может безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.

Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии..."

Итак, секретный протокол к договору между Россией и Германией начал действовать. События на том направлении, где действовала 8-я стрелковая дивизия имени Ф.Э. Дзержинского, разворачивались следующим образом.

15 сентября во второй половине дня в район сосредоточения 8-й дивизии приехал командующий 4-й армией В.И.Чуйков. Устраивать разнос дивизионному начальству было бесполезно, в других соединениях дела обстояли не лучше. А вот с танками командарм помог, передав в поддержку дивизии 29-ю танковую бригаду. Комдив вздохнул облегченно. Проволочные заграждения будет чем прорывать. Переход советско-польской границы был намечен на 5 часов утра 17 сентября.

Едва за командармом захлопнулась дверь, Маргелов стал упрашивать командира. Худо-бедно, но отдел задачу свою выполнил, и теперь его место в боевом строю. Фурсин не стал удерживать капитана в штабе и направил в разведывательный батальон.

Разведчики перешли границу первыми. Они застали поляков врасплох. Застава была разоружена в считанные минуты. Один поляк убит, 35 пограничников взято в плен. Разведчики потеряли ранеными трех человек.

Так состоялось боевое крещение. Нет, вовсе не напрасно Маргелов впитывал боевой опыт командиров, прошедших через горнило гражданской войны. И как знать, если бы не этот успех, насколько тяжело пришлось бы бойцам, идущим вслед разведчикам. Никто из них пороха не нюхал, да и в самой организации перехода через государственную границу хватало неразберихи. Однако, как бы то ни было, дорога на Несвиж была расчищена. Белорусский фронт и по численности войск, и по технике, без сомнения, имел явное преимущество над противником. И все-таки враг огрызался, устраивая на пути засады, обстреливал колонны. Как только разведбат 8-й стрелковой дивизии достиг Несвижа, на дороге, ведущей из города, показались люди в ярких нарядах, заиграла музыка. Скрываться более не было смысла. Встреча была радостной, с хлебом-солью, поцелуями и слезами. Летели наземь символы прежней власти, разбежались кто куда и ее представители.

По сведениям жителей, гарнизон в Ляховичах был готов защищаться до последнего. Рассказ о том, что произошло далее, записан со слов В.Ф. Маргелова.

"- Василий Филиппович,- обратился комдив к капитану. - Ни о том, какой в Ляховичах гарнизон, ни об обороне полков - сведений нет. Дерзости тебе не занимать. Бери броневик, отделение автоматчиков. Но только, прошу, не лезь на рожон и действуй аккуратно. Город мы должны взять малой кровью. Задача ясна?"

Убедившись в надежности своих бойцов, я проверил, как они подготовились к выполнению боевой задачи, после чего доложил командованию о том, что через пять минут отправляемся на выполнение задания.

Получив "добро", мы двинулись в путь. Дорога была длинной. Спустя некоторое время увидели скелет сгоревшей легковушки, а через несколько километров - взорванную танкетку. Остановились, огляделись. Мост через речушку был свободен. Пролетев его на бешеной скорости, въехали на окраину. Заглушили двигатель. На улицах - ни единой души. Жители попрятались как перед бурей, магазины были закрыты.

И вдруг, откуда ни возьмись, к броневику подбежал мальчонка лет двенадцати.

- Советские - значит наши. А я местный, - ответил паренек, - зовут Янко.

- Ладно, Янко, раз ты местный, то и показывай дорогу к ратуше.

Возле входной двери ратуши стояли два полицейских, которые, завидев нас и броневик со звездой на башне, бросили оружие и пустились наутек.

Путь был свободен, и мы смело шагнули в здание... На третьем этаже путь нам преградили два польских жандарма, но направленные на них стволы автоматов поумерили их пыл. Я понимал польский и уяснил, что сейчас у бургомистра идет совет, решающий, как и чем оборонять городок.

Связав на всякий случай перепуганных до смерти жандармов, мы ворвались в большую комнату: "Руки вверх!" - громко скомандовал я. - Шановни Панове! Вы арестованы. Сопротивление бесполезно. Наши войска уже заняли все подходы к городу...

Мы вывели из ратуши городского голову, начальника полиции, полковника, дав еще для острастки вверх несколько очередей, отправились в обратный путь. Город был занят нашей дивизией без единого выстрела".

За такой подвиг впору представить к боевой награде, однако освободительный поход в Западную Белоруссию и Западную Украину в официальных военных сводках именовался как "большие маневры" или "учебные сборы" и ни один из участников боевых действий награжден не был.

А между тем Маргелов был подлинным героем дня и дал собственный ответ на вопрос дивизионной газеты "Кто первым вступит в Барановичи?" В качестве трофеев бойцам достался целый эшелон с хлебом, галетами, мясными консервами. Впечатляющи были и военные трофеи. Захвачено винтовок - 850 шт., пистолетов - 80 шт., патронов - 15000 шт., легковых машин - 35, грузовых - 15.

Из Барановичей дивизия двинулась на Пружаны. Дивизионная разведка в связи с участившимися стычками и нападениями была усилена третьим батальоном 229-го стрелкового полка. Вот одно из боевых донесений командира передового отряда. "В д. Стриженец обнаружил небольшую группу конных. При перестрелке они отошли, оставив убитыми 2 польских улан.

Разведкой под командой начальника 2-й части штадива капитана Маргелова было установлено наличие мелких групп конницы. В перестрелке ранен один красноармеец".

Количество раненых и убитых бойцов и командиров Красной Армии в ходе освободительного похода долгое время составляло строжайшую тайну за семью печатями. А между тем такой учет велся. В 8-й стрелковой дивизии убитых - 9 человек, раненых - 21. 24 сентября части 8-й дивизии переправились через Буг в намерении выйти на демаркационную линию, определенную договоренностью с немецким командованием. Взаимоотношения с новоявленными союзниками - отдельная тема. У местечка Баранки-Велько произошел инцидент, в котором были убиты бойцы и командиры Красной Армии. Маргелов докладывал: "В 16.00 конный разъезд РБ (разведбата) был обстрелян пулеметным огнем из немецких танков. Есть убитые и раненые. Бронемашины ответили и подожгли один танк. Взвилась красная ракета. Это означало: "Я - свой".

Немцы принялись извиняться: дескать, ошибка получилась, думали - поляки. А между тем за местечко Седлец (100 км от Варшавы) едва не разгорелся самый настоящий бой. Командарм В.И.Чуйков требовал: "Добиваться отвода немецких войск настойчиво и с полным достоинством". Как оказалось, в сей населенный пункт польское командование свезло многое из того, что не досталось немцам. А у них губа была не дура. Но командарм 4-й распорядился: "Принять оставшееся (от поляков) имущество, для чего выслать к 12.00 часам представителя к германскому командованию в сопровождении разведывательного батальона". Представителями теми были НО-1 майор Концевой и капитан Маргелов, которые и сообщили начальству Ландверной дивизии: "Красная Армия займет этот пункт, даже если он не будет освобожден частями немецкой армии".

Немцы сообразили, что вполне могут получить по зубам, и более территориальных споров не возникало. 3 октября 1939 года 8-я дивизия стала укрепляться по демаркационной линии. То же самое делали и немцы и как победители с небывалой открытостью шли на контакт с командованием дивизии.

Это были блаженные деньки. До этого более двух недель Маргелов не снимал гимнастерку, недосыпал и недоедал, проделав с бойцами трехсотверстный путь. И вот теперь - жаркая баня, чистое белье и обильное хлебосольное застолье. Освободители и освобожденные не только говорили на одном языке, но и имели одни традиции. Добрая чарка, отменная закуска и зажигательные песни и танцы, радушие и гостеприимство - извечные качества белорусского народа, разделенного злосчастным Рижским договором на целых восемнадцать лет. Здесь мы вновь обращаемся к воспоминаниям В.Ф.Маргелова. Подводя итоги освободительного похода, полковой комиссар остановился и на вкладе НО-2 в общую копилку победы: "Коммунист товарищ Маргелов бесстрашно ходил в разведку, неоднократно вступал в бой с небольшими группами и целыми бандами врага". На этот раз капитану Маргелову в бой вступать не пришлось, но и задачу, которую пришлось выполнить, можно отнести к "сверхделикатной". А дело было в следующем: В.И. Чуйков, понимая, что другого случая добыть у немцев противогаз, считавшийся секретным, не представится, распорядился начальникам особых отделов дивизии "изыскать способ его обретения".

Прямо скажем, задача была не из легких, да и ставилась она совершенно не тем. Комдив это сразу смекнул и поручил выполнить ее Маргелову, определив в качестве поддержки начальника штаба и особиста, благо повод для ответного визита к немцам имелся - демаркационная линия была прочерчена и оставалось лишь поставить подписи на карте.

Разговор с комдивом проходил с глазу на глаз.

- Вся ответственность на тебе, капитан. Удачи. Но если попадешься немцам, рассчитывай только на себя.

Подписание документов прошло без сучка и задоринки. А затем красных офицеров пригласили за стол. Немцы были щедры: водка и вино лились рекой. Произносились тосты за фюрера, за Сталина... Между тем Маргелов незаметно избрал объект - походный сортир. Когда застолье было в апогее, капитан притворился захмелевшим и вышел из-за стола. Случай шел к нему в руки - возле будки, переминаясь с ноги на ногу, стоял солдат с противогазной сумкой на боку. Удар ножом. Второй удар - тому, кто отправлял естественные надобности. Трупы - в отхожую яму, а противогазы - в машину.

Стакан водки - под аплодисменты немцев и одобрительные взгляды своих. Дело было сделано. Офицеры помышляли о наградах, когда произошло непредвиденное. На обратном пути, едва легковушка въехала на небольшой мосток, раздался взрыв. Очнулся Маргелов уже в воде, по которой ходили бензиновые и кровавые пятна, невдалеке искореженный автомобиль с трупами водителя и сопровождавших его краскомов. Из переносицы текла кровь, неимоверно саднило левую щеку; вдобавок по воде возле него запрыгали фонтанчики. Нападавшие хотели добить тех, кто остался в живых. Маргелов уложил наземь одного, другого всадника. И тут подоспели немцы. Пулеметные и автоматные очереди рассеяли недобитых бандитов, а капитана заботливые "союзники" отвезли в госпиталь, где ему благополучно сделали операцию. Шрам на щеке так и остался отметиной на всю жизнь.

Гораздо больший рубец остался на душе. Когда немцы доставили Маргелова к своим, вопросы особистов сыпались будто из рога изобилия: "Почему один остался живой? Почему немцы оперировали тебя, капитан?" И так целых трое суток, пока все обстоятельства этого злосчастного дня не были окончательно выяснены.

Итак, закончился освободительный поход Красной Армии в Западную Белоруссию. В конце осени 1939 года 8-я стрелковая дивизия имени Ф.Э. Дзержинского передала свой участок обороны пограничникам. Однако вскоре из штаба армии пришла шифрограмма: "Приступить к увольнению в запас резервистов, но только тех, кто занят на производстве и в учреждениях наркоматов боеприпасов, вооружения, авиации, химической промышленности".

"Призванных 7 сентября на сборы военнообязанных запаса (Неточность - военная служба состоит из действительной военной службы и службы в запасе.) начальствующего и рядового состава в порядке специального распоряжения по Московскому, Калининскому, Ленинградскому, Белорусскому, Киевскому, Харьковскому и Орловскому округам, ввиду особых внешних условий, считать мобилизованными до особого распоряжения... Председатель Президиума Верховного Совета М.И. Калинин, секретарь А. Горкин".

"Особые внешние условия" - это и боевые действия в Монголии, и нервозная обстановка, которая складывалась в отношениях СССР и Финляндии, и подозрительность советского руководства в неискренности Германии.

Характерна такая деталь. Незадолго до окончания освободительного похода в штабах дивизии появились переводчики немецкого языка. Работы им прибавилось, когда в каждом соединении стали комплектоваться офицерские библиотечки с литературой о Германии и о вермахте. Так, исподволь, началась подготовка к войне с противником гораздо более серьезным, чем польская армия.

Но война грянула на северо-западе страны. 30 ноября 1939 года Ленинградский военный округ вступил в войну с Финляндией. Через неделю-другую стало ясно: в одиночку ЛенВО с задачей не справится.

Маргелов, оправившись от ран, принялся гадать: пошлют ли кого-либо из офицеров дивизии на Карельский перешеек. Долго гадать не пришлось. Очередной поворот в его судьбе свершился в мгновение ока.

На заснеженных просторах страны Суоми решающим фактором достижения победы стали лыжи. Тут-то командование и вспомнило об офицерах, за чьей спиной не одна сотня верст, пройденных по лыжне.

Даже по самым скромным подсчетам Белорусский военный округ направил в действующую армию 14 эскадронов (Слово "эскадрон" из лексики кавалерии. По тому времени тактическая единица 3-4-взводного состава численностью до 140 человек.) и 2 батальона лыжников.

Освобождение Западной Белоруссии - событие неординарное, оставившее глубокий след не только в истории, но и в душах вершителей закономерного возмездия.

Даже много лет спустя, уже будучи командующим ВДВ, Василий Филиппович Маргелов не мог избавиться от горечи увиденного осенью 1939 года, не мог он забыть и слез радости людей, которые обрели долгожданную свободу.

Хроника событий отражена в официальных документах и сообщениях корреспондентов центральных газет.

"Правда" от 25 сентября 1939 года. "22 сентября в 7 часов утра на окраине города Белостока встретились представители Рабоче-Крестьянской Красной Армии и командования германской армии...

На митинге в крупнейшем кинотеатре города выступил рабочий-текстильщик Богуш, который внес предложение послать руководителям ВКП(б) и Советского правительства приветствие. Письмо зачитывалось под бурные овации, крики "ура" и "хай живе Сталин!"

Продолжая операции по ликвидации остатков польских войск в Западной Белоруссии и Западной Украине, части Красной Армии разоружили и взяли в плен 5 кавалерийских полков с 15 артиллерийскими орудиями... и, кроме того, ликвидировали отдельные группы польских частей".

"Правда" 28 сентября 1939 года. "27 сентября в Москву прибыл Министр иностранных дел Германии г-н фон Риббентроп. Центральный аэропорт был украшен советскими и германскими флагами. Для встречи министра был выстроен почетный караул.

28 сентября в Москве был подписан "Германо-Советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией", после чего в честь высокого гостя был дан обед. Во время обеда тов. В.М. Молотов и г-н Иоахим фон Риббентроп обменялись приветственными речами. Обед прошел в дружественной атмосфере".

"...Польское правительство оказалось полным банкротом. Нежизнеспособное польское государство распалось, развалилось в десять дней как карточный домик. Президент Мосьцинский, министры, генерал Рыдз-Смиглы и другие генералы трусливо и бесчестно бежали.

Военные действия закончены. Мир и покой восстанавливаются на востоке Европы. Точно и окончательно определена граница ... СССР и Германии.

Германо-советский договор о дружбе является новым триумфом советской политики мира".

"ВЫПОЛНЯЯ СВЯЩЕННУЮ ВОЛЮ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ..."

Сталин прилично знал военную историю, и весь наисложнейший спектр отношений СССР и Финляндии здраво подсказывал ему, что в случае отказа финской стороны на взаимовыгодный обмен территориями (Финнам было предложено отодвинуть границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров в обмен на 5529 кв.км в Карелии в аренду части полуострова Ханко.) войны не избежать. Но начинать ее весной или летом считал самоубийством.

Уязвимость Ленинграда, который находился всего лишь в 32 километрах от границы, отсутствие надежной военно-морской базы в Финском заливе создавали предпосылки беспрепятственного прорыва противника к жизненно важным объектам. Советско-финские переговоры при взаимной неуступчивости сторон шли к закономерному разрыву.

26 ноября грянул печально известный "майнильский инцидент". Финны утверждали, что это - провокация (русские якобы вели артиллерийский огонь по своим). Советская сторона, сообщив о жертвах обстрела, утверждала, что снаряды на головы красноармейцев сыпались с территории Финляндии. Как бы то ни было, оба государства оказались на пороге войны.

29 ноября 1939 года был озвучен приказ, под которым стояли подписи командующего войсками ЛВО Мерецкова К.А. и члена военного совета Жданова А.А. Вот фрагмент приказа:

"Терпению советского народа и Красной Армии пришел конец. Пора проучить зарвавшихся и обнаглевших политических картежников, бросивших наглый вызов советскому народу, и в корне уничтожить очаг антисоветских провокаций и угроз Ленинграду!

Товарищи красноармейцы, командиры, комиссары и политработники!

Выполняя священную волю Советского правительства и нашего великого народа, приказываю:

Войскам Ленинградского военного округа перейти границу, разгромить финские войска и раз и навсегда обеспечить безопасность северо-западных границ Советского Союза и города Ленинграда - колыбели пролетарской революции...

Мы уважаем свободу и независимость Финляндии, полученную финским народом в результате Октябрьской революции и победы Советской власти.

За эту независимость вместе с финским народом боролись русские во главе с Лениным и Сталиным.

За нашу любимую Родину! За Великого Сталина! Вперед, сыны советского народа, воины Красной Армии, на полное уничтожение врага!"

Со всех военных округов на театр военных действий потянулись эшелоны с личным составом и техникой. Согласно указанию Наркомата обороны СССР 122-я стрелковая дивизия и соответственно 596-й стрелковый полк, где капитан Маргелов командовал 2-м батальоном, поступали в распоряжение командующего Мурманской армейской группой.

Накануне войны комдив отдал боевой приказ, согласно которому 596-й полк составлял авангард дивизии, а лыжный батальон Маргелова - разведку.

В 8.00 утра 30 ноября передовые лыжные отряды перешли финскую границу.

596-му стрелковому полку при поддержке 285-го артполка предстояло овладеть местечками Юликурти-Алакурти и в дальнейшем наступать в направлении реки Куалаикки, переправившись через которую занять городок Кайрала.

18.00. Капитан Маргелов с отрядом врывается в Юликурти. Тактика финнов такова - мелкие группы внезапно вылетают на лыжах из леса, ведут огонь из автоматов и пулеметов и так же внезапно исчезают. Погоня напрасна. Попытались разведики догнать нападавших - угодили в засаду.

В Алакурти стычка была небольшой, но, когда городок оказался в руках разведбата, в нем не осталось ни одного целого дома. Спалив их дотла, жители бросили все, бежали от "зверств кровожадных оккупантов". Такими финская пропаганда рисовала бойцов и командиров РККА.

Заняв Алакурти, передовой отряд полка тронулся в путь. Преградил его сильный огонь. В том, что финны засели в прочных укреплениях, Маргелов не сомневался.

Поставив задачу командирам рот, он и начштаба выбрали позицию, с которой стали наблюдать за ходом боя. Первая, а затем и вторая атаки батальона были отбиты. По разведчикам били минометы, несколько раз ухнули пушки. Укрепрайон ожил и тем самым раскрыл себя. А тут ребята Петрова, разведчики-ползуны, приволокли пленного.

На следующий день полк, поддержанный артиллерией, шел в атаку не вслепую. И все же бой был упорным и продолжался почти двое суток.

Выдержки из боевых донесений говорят о нарастающем сопротивлении финнов.

"8 декабря противник сжег Куомиярви. Жаркий двухчасовой бой. Засады".

"15, 16, 17 декабря. Противник отбил все атаки наших частей".

"25 декабря. В налете на штаб и тылы дивизии принимал участие 1-й Сальский батальон".

Финны совершенно озверели. Они вырезали до последнего человека весь медсанбат, не пощадив ни раненых, ни медсестер. Комдив Шевченко и комиссар Лисицын готовы были сквозь землю провалиться, глядя на гору трупов, застывших в страшных предсмертных позах. Сотворенное врагом взывало к возмездию.

- Действуй, капитан, - сказал Маргелову начдив.

Прежде чем отправиться в рейд, Маргелов построил лыжников и без слов повел к медсанбату, подвергнувшемуся нападению извергов. Он стал отправной точкой к поиску, который привел разведчиков в глубокий тыл IV армейского корпуса финнов. Беспечность их была не меньшей, чем у нас. Под ударами штыков и ножей пал весь банно-прачечный отряд, преспокойно почивавший. Разведчики разбросали листовки с одним предложением: "Месть сальцев за русский медсанбат".

Измотанный в боях разведбат, которым командовал Маргелов, кирками и ломами устроил нечто подобное оборонительным позициям, на которых и встретил новый, 1940 год под зловещую вьюжную серенаду. Столбик термометра показывал 32° мороза. Боеприпасы и горючее были на исходе. Финны безнаказанно бесчинствовали на тыловых коммуникациях. И все же опыт борьбы с мобильным противником уже имелся.

Как только снабжение было налажено, 596-й полк, а следом за ним и вся дивизия приступили к выполнению боевой задачи.

Вновь мы сталкиваемся с боевым донесением, в котором батальону под командованием капитана Маргелова отведена особая роль: "2/596 без 4 ср (стрелковой роты) выполняет задачу в интересах дивизии".

Маргелову удалось найти лазейку в системе укреплений финнов и вывести полк к высоте, получившей название "Груша". Финны сражались за нее с участью обреченных, однако, сковав главные силы, они дождались подкреплений и перешли в наступление. Наседая на полки со всех сторон, они нещадно обстреливали их из минометов. Последовал приказ командарма В.И. Чуйкова: "Частям дивизии с целью занятия прочной круговой обороны начать отход на рубеж Мяркяярви".

10 февраля наступательный порыв финнов все-таки иссяк. К тому же и погода позволила авиации крепко насолить атакующим. В оперативных сводках этого периода появилась характерная фраза: "Противник активности не проявляет. Занятия проводятся по плану".

Полки и в самом деле не бездействовали и не только приводили себя в порядок, но и принимали пополнение.

Два дня передышки - сущая благодать для разведчиков, а затем снова в рейд. Предоставим слово самому В.Ф. Маргелову. "Однажды, совершая поиск, мои бойцы обнаружили свежую лыжню противника. Устроим засаду, решил я и распорядился: первая рота - направо, вторая - налево, третья - отрезает путь противнику к отходу. В этом подразделении были собраны вчерашние выпускники спортивных учебных заведений Москвы и Ленинграда.

Но вот показались вражеские лыжники, не заметившие ловушки. Шквальный огонь разметал их ряды, но и противник, видать, был не новичок и оказал яростное сопротивление. Как ни скоротечен был бой, я все же заметил странность - форма у некоторых лыжников совсем не та, что у финнов. Никто из наших бойцов не мог даже подумать, что здесь, в Карелии, мы встретились с солдатами нейтральной страны".

Наступил март. Приход весны в Заполярье - зябкие утренники и солнце, которое, как в поговорке, светит, но не греет. Но души бойцов и командиров согревала надежда, что и обученное пополнение и лыжные эскадроны, вооруженные легкими пулеметами и минометами, и достаток артиллерии, готовой сокрушить завалы и надолбы, создадут долгожданный перелом в ходе боевых действий.

Но немногие из красноармейцев подозревали, что прорыв хваленой линии Маннергейма, взятие Выборга и угроза высадки десанта у Хельсинки, словно холодный душ, подействовали на руководство Финляндии, и уже 7 марта 1940 года премьер-министр Р. Рюти, сопровождавшие его Ю.К. Паасикиви, генерал К.Р. Вальден и профессор Войонмаа сели за стол переговоров, которые завершились подписанием мирного договора между СССР и Финляндией. Подписание документа свершилось в Москве 12 марта, а на следующий день ровно в 12 часов по ленинградскому времени военные действия должны быть прекращены на всех участках фронта.

В 7.00 комдив приказал построить всех, кто находился поблизости от КНП дивизии, с тем чтобы сообщить радостное известие. И тут начался мощный артналет. Финны и шведы, словно в отместку за поражение, обрушили на расположение дивизии град снарядов и мин. Погибать, зная, что ты всего лишь в шаге от мира, нелегко и досадно. Но в то мартовское победное утро радость и горечь шествовали рука об руку. Потери от обстрела были значительны. Не миновал вражеский осколок и Маргелова.

Он не помнил, как оказался в медсанбате, откуда его переправили в полевой госпиталь. Едва сознание стало возвращаться, Маргелов стал упрашивать сестричку сообщить, что сейчас происходит в 122-й. Сестра милосердия разводила руками, а вскоре надобность в ее информации отпала - разведчики разыскали раненого командира.

"Дивизия, - рассказали они, - отошла от мест боев километра на два на теперешнюю государственную границу, которую наши устанавливали совместно с финнами. Роем землянки, окопы. В общем, как в песне: "И бойцу на дальнем пограничье от Катюши передай привет".

Лишь к концу войны разыскала Маргелова его "Катюша" - жена Феодосия.

"Ах, война, что ты, подлая, сделала?" - поется в одной из современных песен, и вопрос этот для судеб сотен тысяч семей был не риторическим. Вот и в судьбе Феодосии Ефремовны (ставшей Маргеловой в 1935 году) она сыграла роковую роль. Они познакомились в Минске, где Феодосия Ефремовна учительствовала, а затем стала студенткой Белорусского государственного университета. Маргелов был настойчивым ухажером, и все же "нежному и преданному солдафону", как иногда называла Василия Феодосия, понадобилось больше года, прежде чем его избранница сказала "да".

В 1938 году у супругов Маргеловых появился на свет сын Анатолий. Только вот сынишку новоиспеченный отец видел чрезвычайно редко. За освободительным походом последовала финская война, и лишь в середине 1940 года семья Маргеловых собралась под одной крышей в Муравьевских казармах.

В сентябре 1941 года они стали передним краем фронта.

В невообразимой кутерьме, которая царила на Новгородском вокзале, Феодосии Маргеловой чудом удалось сесть в эшелон, отправлявшийся на Урал. В Молотове (ныне - Пермь) она второй раз стала матерью. Сына назвала Виталием. Однако не предполагала Феодосия Ефремовна, что война и долгая разлука с мужем круто изменят ее жизнь. Не опускаясь до мелочных обид и упреков, превозмогая боль сердечную, она до конца дней своих сохранила не только любовь.

Вывод по аттестации генерал-майора В.Ф. Маргелова "морально устойчив" - заслуга Феодосии Ефремовны. Не в пример горластым и нахрапистым походно-полевым женам, доказывавшим свои права на возлюбленных, она не стала вносить разлад в новую семью комдива, и в 1946 году супруги Маргеловы стали бывшими мужем и женой.

Природу вокруг пальца не обведешь. Анатолий и Виталий и обликом, и характером пошли в легендарного отца.

Красная Армия, потеряв за три месяца боевых действий 126875 человек, все же одержала победу. Высшее руководство страны и армейская верхушка, по словам К.Е. Ворошилова, "не представлявшие всех трудностей, связанных с этой войной", не желали признаться в откровенных просчетах и головотяпстве.

С течением времени целый пласт исторических фактов, составлявших государственную тайну, увидел свет. И все же в истории советско-финляндской войны еще много недомолвок (Только в Государственном военном архиве не снят гриф секретности с более чем 50 единиц хранения.) и темных пятен. Одно из них - возможность применения воздушно-десантных войск.

Известно, что только 11 февраля 1940 года Ставка Главного военного совета распорядилась ввести в состав 15-й армии (командарм Ковалев М.П., член военного совета корпусной комиссар Вашугин Н.Н.) три авиадесантные бригады и 3-й транспортный авиационный полк. Выброска десанта, вероятно, планировалась, но, пока шли формирование и переброска армии, война подошла к концу. И Ставка вынуждена была с горечью констатировать: "Либо армия теперь же в ближайшие 4-5 дней добьется успеха, либо, если она опоздает, как до сих пор опаздывала, ваши операции могут оказаться излишними и никому не нужными".

Все именно так и произошло, и десантники остались без дела.

Совершенно сенсационной выглядит публикация Ф.Морозова "Мы могли разбить Гитлера в пух и в прах" ("Новый Петербург", 2003, №23-25.), в которой предыстория советско-финляндской войны выглядит так: "...Действия десантников могли бы в считанные дни решить все проблемы, связанные с необходимостью прорыва знаменитой линии Маннергейма. В тылу у третьей линии обороны финской армии не было ничего, что бы могло помешать свободному перемещению по финским тылам наших десантников. Генерал армии Г.К. Жуков дважды обращал на это внимание начальника Генерального штаба РККА Б.М. Шапошникова, однако тот каждый раз ссылался на распоряжение Ворошилова: десантников в дело не бросать и вообще обходиться "без жуковских штучек".

Вот какой разговор, утверждает автор публикации, состоялся между Сталиным и Жуковым в преддверии войны с финнами.

"Сталин: Как можно было бы легко и быстро, до трескучих морозов, справиться с линией Маннергейма, не штурмуя ее в лоб?

Жуков: Взять Хельсинки силами воздушно-десантных войск и морской пехоты, разбомбить линию Маннергейма. Если не удастся разбомбить ее до наступления морозов, то обойти по льду Финского залива... Выборг разбить вдребезги силами артиллерии Балтийского флота.

Сталин: Сколько вам нужно времени для решения "финского вопроса"?

Сталин: Я не могу доверить вам Карельский фронт, иначе вам придется повесить на грудь вторую Золотую Звезду Героя Советского Союза".

Сомнительно, чтобы Г.К. Жуков, находившийся в то время в Улан-Баторе, удостоился чести прямого разговора со Сталиным. Их первая встреча состоялась в мае 1940 года. Упоминая о ней, Георгий Константинович дословно воспроизводит слова Сталина.

"К сожалению, в войне с Финляндией многие наши соединения и армии показали себя в первый период плохо. В неудовлетворительном состоянии армии во многом виноват бывший нарком обороны Ворошилов, который длительное время возглавлял вооруженные силы. Он не обеспечил должной подготовки армии, его пришлось заменить. Тимошенко лучше знает военное дело. Итог войны с финнами мы подробно обсудили на совещании при ЦК..."

Состоялось оно в Москве в период с 14 по 17 апреля 1940 года, и у нас есть возможность по сохранившейся стенограмме оценить содеянное воинами 122-й стрелковой дивизии. Отчет Сталину давал В.И. Чуйков, командарм 9-й армии.

"Сталин: Штаб 122-й дивизии вас вводил в заблуждение!

Чуйков: Нужно сказать, что такой дикой местности, как на участке 9-й армии, нигде не было. Это сплошные леса, озера, болота, и, кроме того, как ни удивительно, компас изменял направление ввиду наличия магниторудных озер. Вместо того чтобы показывать на запад, компас показывал на восток.

Сталин: Все-таки чем объяснить, что 122-я дивизия, имея такие условия, неплохо действовала?

Чуйков: Она дралась с одним Сальским батальоном, и, когда противник подбросил силы, она уже сделать ничего не могла.

Чуйков: В 122-й дивизии было около 12 тысяч человек.

Чуйков: Товарищ Сталин, если бы эту дивизию не отвели, то уже в направлении с юга (финны) готовили сделать этой дивизии то, что было с другими дивизиями. Она отошла на 35 - 40 км.

Сталин: Она остановилась на 120-й версте от границы, 20 раз ее можно окружить. От командира дивизии зависит все".

Мы же от себя добавим - и от разведки зависит многое. А она в дивизии была на высоте, и командарм, лишь единожды в своем выступлении обмолвившись о шведском экспедиционном корпусе, вооруженном до зубов, понапрасну принизил заслуги "земляков", с которыми проделал не в столь отдаленном прошлом освободительный поход в Западную Белоруссию.

В конце июня 1941 года 122-я стрелковая дивизия, костяк которой составляли белорусы, на тех же самых рубежах, которые она занимала после советско-финляндской войны, дала решительный отпор частям 169-й немецкой стрелковой дивизии боевой группы "Норд" и 6-й финской дивизии "Норвегия".

Дисциплинарные части в Вооруженных Силах Российской империи были учреждены в 1878 году и существовали в качестве отдельных батальонов, рот, команд. Они формировались из нижних чинов, осужденных полковыми и военно-окружными судами за грубые нарушения воинской дисциплины, нежелание выполнять воинские обязанности, за уклонение от военной службы по религиозным мотивам и др.

Максимальный срок наказания для преступивших закон равнялся трем годам.

В дисциплинарные части, созданные во время гражданской войны (1919), направлялись в основном дезертиры, не желавшие служить в Красной Армии.

После войны дисциплинарные части стали пополняться военнослужащими срочной службы, осужденными на срок до одного года. Просуществовав до 1934 года, дисбаты были ликвидированы.

Советско-финляндская кампания преподнесла целый "букет" воинских преступлений, для которых рамки временного дисциплинарного устава оказались тесны. Так появилось на свет Положение о дисциплинарных батальонах РККА № 214 от 15 июня 1940 года.

Должность командира дисциплинарного батальона согласно этому положению приравнивалась к должности командира полка, а формировался дисбат из рядовых и младших командиров, осужденных военными трибуналами за самовольное оставление части, за невыполнение приказаний... Срок пребывания в батальоне, в зависимости от тяжести проступка, составлял от 6 месяцев до 2 лет.

В верстах двадцати от Великого Новгорода, на левом берегу Волхова, граф Муравьев, николаевский вельможа и устроитель русской армии, заложил небольшой военный городок, который даже в советское время продолжал носить имя своего основателя. Это так называемые Муравьевские казармы.

Решением военного совета Ленинградского военного округа Муравьевские казармы были признаны самым подходящим местом для размещения в них 15-го отдельного дисциплинарного батальона. Командовать им был назначен майор Маргелов.

Майору Маргелову предоставлялось право отбора офицеров, и только должность заместителя командира батальона по политической части находилась в ведении политуправления округа. В помощники Маргелову был назначен старший политрук Николай Петрович Бастин, который одновременно являлся и секретарем партийной организации.

Времени на раскачку у Маргелова не было. В батальон этапировали партиями, иногда превышавшими сотню человек. Маргелов был тверд в понимании задач дисбата - это не исправительная колония, не тюрьма, а воинское подразделение, где труд соседствовал с боевой учебой. По численности личного состава дисбат был более схож с линейным полком. К декабрю 1940 года в нем насчитывалось 2500 человек.

Книга приказов - зеркало бытия дисбата. По количеству командировок Маргелова в Ленинград можно судить, с каким повышенным интересом в штабе ЛВО относились к нововведению. Маргелову было о чем доложить и что рассказать. Вот строки одного из донесений, подписанных Маргеловым: "Добиться полного исправления осужденного - дело чести ОДБ, вернуть его в свою часть, полностью загладив вину перед Родиной честной работой".

Маргелов, имевший за плечами две войны, планировал время таким образом, чтобы хозяйственные работы не доминировали в распорядке дня.

Тактические учения, марш-броски на лыжах, действия в ночных условиях и стрельбы - вот далеко не полный перечень боевых предметов, без получения положительной оценки по которым немыслим был перевод из разряда проштрафившихся в разряд исправляющихся.

В этом, казалось бы, оторванном и заброшенном в новгородскую глухомань мирке действовали не только суровые законы, но и налаживалась духовная жизнь, запевалами в которой были жены офицеров. Наряду с мужьями они изучали политическую грамоту, что было обычным для многих гарнизонов, и проявляли недюжинную изобретательность в проведении праздников и торжеств.

Усилиями женского комитета была создана библиотека и организована солдатская самодеятельность.

Но было бы неправильно представлять атмосферу, царившую в дисбате, полнейшей идиллией. В подразделении имелись и свои "вожачки" и "подпевалы", и дезертиры, а значит, и выездные заседания военного трибунала. Были и случаи рукоприкладства. Временный дисциплинарный устав не возбранял применять "силу и оружие".

Сложилось превратное представление о том, будто бы тяжелый кулак Маргелова все и вся в дисбате расставил по своим местам. Но во-первых, существовала наистрожайшая директива Главного политического управления "О воспитательной работе в дисбатах РККА". А во-вторых, Маргелов был подлинным воспитателем, а не костоломом. На его рабочем столе неизменно находилась стопка книг с фундаментальными работами М.В. Фрунзе, С. Макаренко, И.В. Сталина. Вскоре к ним прибавилась небольшая по размерам брошюрка - новый Дисциплинарный устав РККА.

Между тем дисциплинарные батальоны Красной Армии были вовлечены в соцсоревнование за достойную встречу 1 мая - Дня международной солидарности трудящихся.

Для Маргелова самыми желанными были дни, когда вместе с благодарностями за тяжкий подневольный труд, который длился 12-14 часов, в приказе объявлялись: "Красноармейцев, отбывших одну треть срока наказания и показавших высокую воинскую дисциплину и образцовое отношение к работе, перевести в разряд исправившихся и направить для прохождения службы в свои части".

В субботу 21 июня 1941 года вечером майор Маргелов по обыкновению принимал доклад своего заместителя по строевой части лейтенанта Гусева.

Гусев доложил, что купальня на Волхове готова, но вода холодная.

- Добавь еще, что сырая и мокрая... Здоровье бойцов - понятие святое, но война времени года не выбирает. Я на финской снег килограммами ел. Завтра первым совершу омовение.

- В клубе сегодня "Александра Невского" будут показывать, а завтра, после спортивного праздника, "Трактористов".

- Я в Ленинграде чуть живот не надорвал, - вспомнил Маргелов, - когда, находясь в командировке, нашел-таки время и вырвался в кинотеатр. А вот "Невского" посмотреть не удалось. Запамятовали мы, однако, что отсюда, от стен Великого Новгорода, Александр Ярославич полки свои на немцев повел. Не верю я, Николай Петрович, хоть режь, их заверениям в дружбе. Имел несчастье на собственной шкуре в том убедиться.

Воскресенье шло к полудню, когда на купальню прибежал вестовой и сунул Маргелову записку, которая содержала всего одно лишь слово: "Война". Последующие распоряжения замелькали словно в калейдоскопе. "Собрать батальон в казармы. Зачитать речь В.М. Молотова. Усилить караулы. Подать в штаб ЛенВО сведения о связистах, шоферах, танкистах, артиллеристах".

Первым, кто покинул дисбат, оказался старший политрук Бастин. Его затребовал к себе обратно начальник политпропаганды Ленинградского гарнизона. Маргелов и Бастин недолго служили вместе, но успели за год крепко подружиться. Они свиделись еще раз, когда Маргелова вызвали в .штаб ЛенВО, где он получил разнарядку, которую начальник Ленинградского МГБ управления ПН Курбаткин сопроводил такими словами:

- На вышку нарвешься, комбат, коль шваль в войска задумаешь сплавлять, время-то военное.

Но Маргелов за "политико-моральный облик" своих "питомцев" не опасался. Конечно, в семье не без урода, но таких в дисбате можно было пересчитать по пальцам. И все же ни одна партия красноармейцев без санкции присланного в дисбат представителя военного трибунала в действующую армию не направлялась.

Ускоренными темпами шло формирование дивизий и полков народного ополчения. В конце июля 15-й отдельный дисциплинарный батальон Ленинградского военного округа перестал существовать. Гарнизон в Муравьевских казармах, который перешел в ведение Северного фронта, дал кров военному госпиталю, а в сентябре 1941 года стал передним краем обороны.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года, в котором разрешалось "военным советам фронтов, округов и флотов освободить всех военнослужащих из дисциплинарных батальонов и направить их в действующие части Красной Армии", оказался явно запоздалым.

Дисбаты западных военных округов давно уже сражались с фашистами и только на Дальнем Востоке, куда война еще не докатилась, они просуществовали до 1945 года. Однако точку в нашем повествовании ставить рано, поскольку даже в солидных изданиях существует путаница в понятиях "дисбат" и "штрафбат". Предыстория создания последних такова.

16 августа 1941 года (без публикации) был объявлен приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270 "Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставлении врагу оружия". В военной истории этот документ более известен как приказ "Ни шагу назад!". Имелись там и такие строки: "...Позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии... имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы... Трусов и дезертиров надо уничтожить!"

И действительно, в полосе действий соединений и частей, в тылах начали действовать заградительные отряды, а при фронтах и армиях стали формироваться соответственно штрафные батальоны и роты. Но только 28 сентября 1942 года эти карательные штрафные части приказом (№ 278, Положение о штрафных ротах, батальонах и заградотрядах действующей армии.) заместителя наркома обороны, каковым в то время являлся генерал армии Г.К. Жуков, обрели четкую организационную структуру. Так, например, военные советы фронтов имели право формировать от одного до трех батальонов, которые придавались стрелковым дивизиям. Штрафные роты в количестве от 5 до 10 формировались при армиях и придавались на время боев полкам или бригадам. Один из пунктов Положения гласил: "Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах".

21 июля 1941 года Маргелов, сдав гарнизон в Муравьевских казармах, на следующий день вместе с Гусевым поутру прибыл в Ленинград. На Московском вокзале царило столпотворение и неимоверный гвалт - отправляли в эвакуацию детей. От вокзала до Смольного, где располагался штаб фронта, прошлись пешком.

В распоряжении офицеров был почти целый день! В мирное время о таком подарке приходилось только мечтать, теперь же Ленинград являлся прифронтовым городом и даже яркое июльское солнце казалось блеклым, а вода в Неве свинцовой. Невский, великолепный и суетный, был неузнаваемым. Дворцы и памятники скрывали холщовые саваны, маскировочные сети и нелепые пейзажи. На площадях торчали ввысь зенитные орудия.

Разговор в Смольном был краток. Предписание гласило: "Майору Маргелову немедля прибыть в райком ВКП(Б) Невского района и приступить к формированию полка 1-й гвардейской дивизии народного ополчения".

Гусев отправился на Волхов, а Маргелов, скоротав ночь у Бастина, - на новое место службы.

...Ополченцы. Это слово звучало с особой патриотической значимостью всегда, когда Отечеству угрожала смертельная опасность. Появившись на устах ленинградцев в конце июля 1941 года, оно восстанавливало живую связь времен, неестественно прерванную Октябрьским переворотом 1917 года, и напоминало о том, что мы не иваны, не помнящие родства, а народ, имеющий традиции и славных предков.

27 июня 1941 года военный совет фронта и городской комитет ВКП(Б) приняли решение о формировании ленинградской армии народного ополчения численностью в 200 тысяч человек. Каждый район Ленинграда, а их к началу 1941 года насчитывалось 15, обязан был отправить на фронт одну дивизию. Командующим этой армией был назначен генерал-майор А. И. Субботин.

Через две недели работы по комплектованию соединений из добровольцев стало ясно - районный принцип негоден. Дивизии получались куцые, без артиллерии, боевой техники. Вместо запланированных 15 формирований к середине июля удалось отправить на фронт всего лишь 4 дивизии народного ополчения.

Тем временем обстановка на Ленинградском фронте катастрофически ухудшалась.

25 июля военный совет Северо-Западного направления и бюро Ленинградского горкома партии решили создать еще четыре гвардейские дивизии народного ополчения.

В "Очерках истории Ленинграда" мельком говорится: "В относительно лучшем положении находилась 1-я гвардейская дивизия, куда влилось несколько кадровых подразделений." И в числе их остатки 15-го дисциплинарного батальона ЛенВО. Маргелову впору было опустить руки: кадровых офицеров в полку всего было трое, винтовка у его подчиненных одна на двоих, гранаты и бутылки с зажигательной смесью наперечет. Пулеметов столько, сколько пальцев на руках. И это против до зубов вооруженного врага!

В автобиографии Василий Филиппович Маргелов о своем участии в героической обороне Ленинграда сообщает как бы конспективно: "Июль 1941 по октябрь 1941 г. - командир 3-го гвардейского полка 1-й гвардейской дивизии Ленфронта. Действовал в районе Луга, Волосово, Ропша, Ораниенбаум. Два раза был в тылу противника с полком по приказу вышестоящего командования".

Уже только по одним названиям городов можно судить, что ополченцы дрались с фашистами на самом болевом участке фронта от Нарвы до Кингисеппа, который имел протяженность семьдесят километров. В корреспонденциях многотиражной газеты народного ополчения "На защиту Ленинграда" говорилось, что при отбитии у врага поселка Н отличились воины Энского полка под командованием майора М. Командование фронта по достоинству оценило стойкость и мужество гвардейцев-ополченцев, приняв решение о переформировании дивизий в кадровые. Так 1 сентября 1941 года дивизия, в которой сражался Маргелов, стала 80-й, а его полк стал 218-м стрелковым.

В боевой характеристике Маргелова, как в капле воды, отражается содеянное отважным комполка. "Бойцы и командиры 218 с.п. 80-й С.Д. с основания полка, организатором которого является тов. Маргелов, по праву гордятся званием маргеловцев.

Под его руководством полк организовал и оснастил неприступную для противника линию обороны...

Дважды раненный... тов. Маргелов уходил с поля боя тогда, когда получал указание вышестоящего командования".

В истории Великой Отечественной войны немало примеров, когда целые части исчезали бесследно, проделав кратковременный боевой путь, запечатленный лишь в памяти тех, кому удалось дожить до светлого победного дня. Нечто подобное произошло и с Первым особым лыжным полком моряков Краснознаменного Балтийского флота. В приказе по Ленинградскому фронту он значится как 1 -и особый стрелковый полк. Кроме того, маргеловские лыжники получили почетное название "полк имени Ленсовета". События того времени коренным образом повлияли на судьбу целого поколения десантников.

В 1968 году части и соединения воздушно-десантных войск, принимавших участие в событиях в Чехословакии, первыми надели тельняшки с голубыми полосами под цвет неба. Предыстория появления их такова. На одном из совещаний в Министерстве обороны СССР при утверждении новых образцов воинской формы Адмирал Флота Советского Союза А. А. Горшков недовольно пробурчал:

- Мыслимое ли дело, товарищ министр (маршал А. А. Гречко), десантники - в тельняшках. Анахронизм какой-то!

Не успел Гречко и рта открыть, как командующий ВДВ резко возразил:

- Я воевал в морской пехоте и знаю, что заслуживают десантники, а что - нет!

И ведь Маргелов в действительности знал, чего стоят "братишки", сошедшие с кораблей на берег и сеявшие панику у фашистов, называвших морских пехотинцев "черной смертью". Начальник штаба КБФ Ю. А. Пантелеев в ноябре 1941 г. сделал в дневнике такую запись: "Для ледового фронта... мы сформировали лыжный отряд и две пулеметные роты". Стало ясно как Божий день, что морскому командиру попросту не по силам в считанные дни поставить матросов на лыжи. К тому же таких на кораблях оказалось не слишком много. На призыв откликнулись добровольцы из частей береговой обороны, вспомогательных служб. Н. Шувалов так описывает представление командира полка: "Как известно, моряки народ своеобразный. Влюбленные в морскую стихию, они не особенно жалуют сухопутных собратьев. Когда Маргелова назначили командиром морских пехотинцев, некоторые поговаривали, что он там не приживется, "братишки" не примут. Однако это пророчество не сбылось.

...Когда полк моряков был построен для представления новому командиру, Маргелов после команды "Смирно", увидев много хмурых лиц, смотревших на него не особенно дружелюбно, вместо обычных, положенных в таких случаях слов приветствия "Здравствуйте, товарищи!", крикнул: "Здорово, клешники!" Мгновение - и в строю ни одного хмурого лица".

А между тем новоиспеченный комполка едва сдерживал смех. И было от чего. П. Ф. Орлов свой внешний вид впоследствии описал так: "На мне поверх ватных брюк были натянуты флотские клеши, напуском свисавшие из-за голенищ сапог. Из-под расстегнутого бушлата на фоне тельняшки торчал наган и свисали ленточки от спрятанной бескозырки. Поверх маскхалата - ремень и торчащие из-под него гранаты, а за голенищами сапог - финский нож".

Лишь к концу ноября 1941 года лед на Ладоге устоялся и позволил начать строительство ледовой трассы, получившей название "Дорога жизни". Вдоль нее и отправились в смертельный поход в ночь с 27 на 28 ноября лыжники Маргелова. Узкую полосу местности, отделявшую Ленинград от Большой земли, фашисты превратили в мощный оборонительный плацдарм фронтом на север, восток, запад. Закрытые артиллерийские позиции, системы ДОТов, проволочные заграждения и минное поле - вот что ожидало отважных моряков.

Они шли в бой без поддержки артиллерии в надежде на то, что пехотинцы ударят с востока и немцам придется отбиваться с двух сторон. Увы, ожидания так и остались ожиданиями. При явной несогласованности в действиях "братишкам" все же удалось изрядно насолить немцам. Но какой ценой! От полка осталась лишь горстка бойцов, которые уходили по льду туда, откуда они вышли в ночной рейд. Двое балтийцев тащили на себе волокушу, на которой лежал израненный комполка, поскрипывая зубами от невыносимой боли.

Совершенно неожиданным в госпитальной палате, где Маргелов залечивал раны, стало появление военного дознавателя из окружного трибунала. "Сам товарищ Жданов, - сообщил офицер, - кровно заинтересован в наказании виновных". Скрывать Маргелову было нечего. А через некоторое время его доставили на заседание военного трибунала. Он поставил рядом с собой костыли и вгляделся в лица тех, кто так и не пришел к нему на помощь. Приговор был суров - командир дивизии и комиссар за проявленную трусость были приговорены к расстрелу.

Такие же суровые наказания ожидали и других начальников, сорвавших штурм.

Заключительная сцена заседания военного трибунала была преисполнена трагизма. После вынесения приговора комдив и комиссар подошли к Маргелову, попросили прощения и напоследок поцеловали.

Пожелтевшие листы центральных советских газет начального периода Великой Отечественной войны свидетельствуют о том, что, невзирая на откровенные неудачи, на огорчительные поражения Красной Армии, высшее руководство страны отнюдь не преуменьшало ценность героизма и самоотверженности бойцов и командиров. Указы Президиума Верховного Совета СССР со списками награжденных публиковались почти ежедневно. Только вот фамилию Маргелов в них отыскать было невозможно. Парадоксально, но факт - имея за плечами две войны, командуя частями, ратные дела которых не сходили с уст в вышестоящих штабах, Маргелов был обойден боевыми наградами. Да и в воинском звании "майор" отважный командир по меркам военного времени явно засиделся. Справедливость все же восторжествовала и приказом народного комиссара обороны в июне 1942 года Маргелову было присвоено звание "подполковник".

Бесценной реликвией считал Василий Филиппович медаль "За оборону Ленинграда". Вручили ему награду уже под Сталинградом в декабре 1942 года.

В минуты жизни трудные, а их у Маргелова было немало, Василий Филиппович любил петь песни военных лет. В его домашнем репертуаре имелась и "Песня лыжного батальона", написанная на мотив "Раскинулось море широко". Но "Ленинградскую застольную" командующий ВДВ пел с особым вдохновением, ведь каждая строфа песни - это огненные версты, холод окопов, волчье завывание ладожской пурги и остервенение, с которым бойцы, ведомые им, шли в атаку на позиции фашистов.

А между тем у этой песни была сложная судьба. Написанная на стихи М.Косенко и А.Тарковского Исааком Рубаном, вначале она называлась "Наш тост".

Корреспондент газеты "Фронтовая правда" Павел Шубин, известный ленинградский поэт, который участвовал в боях в тех же местах, где сражался Маргелов, внес в текст свои изменения. Произошло это в 1943 году. Песня прозвучала уже как "Волховская застольная", а после 1953 года она еще раз изменила свое название, став "Ленинградской застольной".

Участники боев под Ленинградом, соединив два приведенных текста, предложили широкой публике народный вариант, который неизменно заканчивался так: "Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!" Осталась неизвестной причина, по которой П. Шубин не включил "Волховскую застольную" ни в один из своих поэтических сборников и только однажды во "Фронтовой правде" она была напечатана.

А между тем "Ленинградская застольная" стала семейной песней Маргеловых. Военврач Анна Александровна Куракина по праву могла считать себя ленинградкой, хотя родилась и выросла вдалеке от города на Неве. В Ленинграде она с отличием окончила медицинский институт, а в начале 1941 года - курсы врачей-хирургов при военно-медицинской академии. Медаль "За оборону Ленинграда" и знак "40-летие снятия блокады Ленинграда" с надписью "Защитникам В. Ф. и А. А. Маргеловым" - свидетельства признательности ленинградцев за жизни бойцов и командиров, вырванные из цепких когтей смерти. Неизвестно, как бы сложилась фронтовая судьба Маргелова, если бы не заботливые целительные руки Анны Александровны, которую раненые называли не иначе как Матушка.

Они встретились на Ленинградском фронте и больше никогда не расставались, опровергнув целой жизнью скоротечность фронтовых романов. Их роман оказался длиной в полвека.

На карте России немало притягательных и красочных мест, вызывающих душевный восторг и воспетых в творениях мастеров кисти и слова. По-иному дело обстоит с завоевателями, не единожды пытавшимися испробовать наше Отечество на прочность.

У немецкого историка Ф.Меллентина в его фундаментальном труде "Танковые сражения 1939-1945 годов" есть такое высказывание: "...Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису Третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии".

Речь идет о сражении на реке Мышковой, левом притоке Дона. Тогда, в ходе Котельниковской операции 1942 года, войска 2-й и 51-й гвардейских армий отразили удар сильной группировки немецко-фашистских войск и сорвали планы немецко-фашистского командования по деблокаде окруженных под Сталинградом войск противника. Группировка эта носила название "Гот", что в переводе с немецкого означало "Бог". Командовал ею генерал с созвучной фамилией Герман Гот.

Под Сталинград В. Ф. Маргелов попал, повоевав на Волховском и Южном фронтах, а когда стала формироваться 2-я Ударная армия (командующий генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский), то он получил назначение на должность командира 13-го гвардейского полка 13-го гвардейского стрелкового корпуса, командовал которым генерал П. Г. Чанчибадзе. Над Маргеловым и его начальником солдаты незлобиво посмеивались, называя и того и другого "командирами чертовой дюжины". Но эта, казалась бы, недобрая народная примета действовала с точностью до наоборот. Появился даже такой каламбур: "Русский черт побил немецкий "Гот".

Как известно, немецко-фашистское командование окрестило операцию по вызволению 6-й армии генерала Паулюса из Сталинградского котла "Зимняя гроза". Заключительную точку в ее печальном конце поставили воины-маргеловцы в новогоднюю ночь с 31 декабря на 1 января 1943 года. Вот где сказалось маргеловское знание психологии противника! Маргелов, на свой страх и риск оставив в окопах перед Котельниковским один батальон, с двумя другими обошел город, выйдя на его юго-западную окраину.

Свой первый боевой орден командир 13-го гвардейского стрелкового полка подполковник Маргелов получил из рук командарма Р. Я. Малиновского. Как показало время, генерал, а впоследствии Маршал Советского Союза не выпускал из поля зрения боевого офицера. Под многими представлениями к наградам и боевыми характеристиками Маргелова неизменно после слова "достоин" стоит утвердительная резолюция прославленного полководца Р. Я. Малиновского.

В послужном списке В. Ф. Маргелова встречается канцелярская фраза И.Д. - "исполняющий должность", словно боевой командир - копия чиновника старых времен с парусиновым портфельчиком, ежедневно совершающего променад по министерским кабинетам. Коридоры Маргелова - траншеи и окопы, блиндажи и КП командиров полков и батальонов, портфель - полевая сумка с картой боевой обстановки.

Три месяца В. Ф. Маргелов исполнял обязанности начальника штаба 3-й гвардейской стрелковой дивизии, семь месяцев был заместителем генерала К. А. Цаликова, а когда того ранили, исполнял обязанности командира дивизии.

На Курской дуге уже неделю шли кровопролитные бои с неясным исходом. Командующий фронтом генерал-полковник Ф. И. Толбухин отдал приказ: "Товарищи красноармейцы, командиры, политработники! На советско-германском фронте начались решающие сражения. Временное затишье кончилось".

Так у полковника Маргелова состоялось "первое свидание" с дивизией СС "Мертвая голова", нахрапистой и вооруженной "тиграми". Надо признать, что в боях на "Миус-фронте" немцам удалось сорвать наступление ударных частей 2-й Ударной армии. Но и гвардейцы лицом в грязь не ударили - хваленые "тигры" десятками пылали как свечи среди груд тел эсэсовцев. Три дня на "Миус-фронте" шли ожесточенные бои, о которых в сводках говорилось весьма сухо... А между тем дело принимало порой трагический оборот. Об этом свидетельствует и итоговое распоряжение штаба Южного Фронта.

"Части 3-й гвардейской дивизии в течение суток отважно и храбро дрались в окружении, сковав своими действиями большие силы противника, чем облегчили действия армии".

Маргелов, в круговерти сражения оказавшись на КПП своего родного полка, вовсе не собирался подменять командира. Но не единожды побывав в его шкуре, посоветовал создать ударный кулак на направлении прорыва. И совет сработал. Миусский котел, невзирая на все потуги фашистов, не состоялся.

В организацию второго штурма "Миус-фронта" вмешалась Ставка и вместо удара в лоб 18 августа было предпринято концентрическое наступление силами двух фронтов: Юго-Западного и Южного. Противоборствующие стороны отчетливо сознавали, что судьба Донбасса решается именно здесь.

Драка на Миусе изобиловала обоюдными выпадами наступающих и оборонявшихся. За первый день боев части 3-й гвардейской дивизии вклинились в оборону всего на два километра. За первой полосой у обороны фашистов располагалась вторая, еще более мощная, разведать которую прежде не представлялось возможным. Вот тут-то зам-комдив и решил тряхнуть молодостью и вместе с разведвзводом 9-го полка, которым командовал младший лейтенант М. И. Рогачев, отправился в ночной поиск. Но фашисты не дремали и обнаружили разведчиков. Ввысь полетели ракеты и началось преследование. Уж как гвардейцы отбились от наседавших фрицев - одному Господу известно. Генерал Цаликов, заметив, что Маргелов сильно припадает на правую ногу, спросил: "Что с тобой, Маргелыч?" "Пустяк, царапина", - ответил заместитель, почувствовав, однако, что с ногой творится что-то неладное. Она начала синеть. Военврач 3 ранга Анна Куракина ахнула, когда Маргелов снял сапог. Осколок, засевший в ноге, оказался крупным, боль невыносимая, но операцию делала любимая женщина, и в успешном исходе ее гвардии полковник не сомневался. Рана предоставила редкую возможность Анне Александровне и Василию Филипповичу провести несколько дней вместе.

Русские дивизии, взломав, казалось бы, неприступный "Миус-фронт", устремились к Таганрогу и Сталине (Донецку). Маргелов догнал дивизию, когда она подходила к Краснодону.

То, что предстало перед взорами гвардейцев, действительно потрясало. Опустошенные города и поселки, остовы шахт и цехов и колоссальные человеческие жертвы. Трупы извлекали из штолен, ими были завалены степные балки, следы злодеяний фашистов виднелись на каждом шагу.

3-я гвардейская дивизия, изрядно поредевшая в августовских боях, расположившись в Краснодоне на отдых и доукомплектование, как могла помогала наладить в городе мирную жизнь. Вот тогда-то Маргелов и услышал рассказ о подпольной организации "Молодая гвардия". Уже многие годы спустя, прочитав роман А.Фадеева о славных делах и подвигах молодогвардейцев, Маргелов, отдавая должное художественной стороне произведения, замечал, что "события, описанные в романе, имели мало общего с тем, что было на самом деле".

В Краснодоне на гимнастерке полковника Маргелова появился еще один орден - Отечественной войны I степени. Второй орден такого же достоинства был вручен Василию Филипповичу в 1985 году, в честь 40-летия Великой Победы.

Судя по боевой характеристике на гвардии полковника В.Ф. Маргелова, заместитель командира 3-й гвардейской стрелковой дивизии за бои при взятии города Волновахи был представлен к ордену Красного Знамени.

"17.09.43 при выбытии из строя командира 9-го гвардейского стрелкового полка принял на себя командование полком. Смелым маневром полк под командованием тов. Маргелова успешно овладел крупным железнодорожным узлом Приазовья, станцией и городом Волноваха... За личную отвагу и успешное выполнение боевых задач тов. Маргелов награжден правительственной наградой - орденом Красного Знамени и вторично представлен".

Где затерялся наградной лист, и по сей день неизвестно. Но с той поры 3-я гвардейская стрелковая дивизия стала носить почетное наименование "Волновахская".

Вызов в штаб армии для Маргелова был делом обыденным. Новый командарм генерал Г. Ф. Захаров, приступая к очередной операции, стремился, чтобы начальники всех степеней знали боевую задачу назубок. Но на сей раз Маргелов оказался в штабе в гордом одиночестве, а Захаров, пожав полковнику руку, вручил ему приказ, где черным по белому было написано: "Сдать должность временно исполняющего обязанности комдива 3-й гвардейской стрелковой дивизии и приступить к исполнению должностных обязанностей комдива 49-й стрелковой дивизии с приставкой И.Д.". Произошло это событие 15 января 1944 года. Заметим, что и 3-я и 49-я гвардейские дивизии входили в 13-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта П. Г. Чанчибадзе. Имея характер горячий и вспыльчивый, комкор все же был отходчив и не злопамятен и в таком сложном деле, как форсирование Днепра, лучшего помощника, чем Маргелов, ему было трудно сыскать.

Еще 9 сентября 1943 года Ставка "в целях поднятия морально-политического духа войск при форсировании крупных водных рубежей" приказала представлять начальствующий состав к награждению орденом Суворова за форсирование Десны и к присвоению звания Героя Советского Союза - за Днепр. Как известно, высшими наградами Отечества И.В. Сталин не разбрасывался, но случай здесь был иной. Красная Армия, отступив в 1941 году за Днепр, так и не сумела создать прочную оборону. Напротив, немцы превратили правобережье Днепра в мощный оборонительный вал, предварительно уничтожив все, что могло быть использовано советскими войсками при переправе. И тут в соперничество с немецкой педантичностью вступила смекалка бойцов и командиров Красной Армии. Дивизия Маргелова не составляла исключения. Пустые бочки из-под ГСМ, порожние снарядные ящики, доски, вязанки камыша, которого в днепровских плавнях было предостаточно, - все эти подручные средства шли на создание "херсонской флотилии".

Слово - В. Ф. Маргелову. "9 марта 1944 года я отдал приказ командиру 149-го гвардейского стрелкового полка подполковнику Тюрину совершить марш и сосредоточиться напротив Борислава... Ночь была адская. Дождь хлестал как из ведра. Неистово завывал ветер. Днепр недавно освободился ото льда и плескался у самых ног. А не попытаться ли форсировать Днепр прямо сейчас - пришла мне в голову неожиданная мысль. Ночь хоть глаза выколи. Немцы, наверное, попрятались по блиндажам. Пока они очухаются, не то что полк, дивизию можно будет переправить... Да и бойцы, узнав, что их комдив уже на правом берегу, совершат бросок через Днепр...

Не думал не гадал я тогда, что мне придется с 67 бойцами почти трое суток удерживать плацдарм, и в живых нас останется только 14 человек.

Помышлял ли полковник Маргелов о Звезде Героя? Вероятно, нет. Да и действовал он на свой страх и риск, не предупредив высшее командование. Самовольство вполне могло обернуться суровым наказанием. К тому же немцы, обнаружив поутру наш десант, принялись утюжить его из орудий, минометов, над гвардейцами непрестанно кружились "юнкерсы", атаки пехоты следовали одна за другой. Шквал огня не позволил основным силам полка прийти на помощь героям ни в первый, ни во второй день. Но, невзирая на то, что ситуация складывалась непредсказуемо, Маргелов умудрялся поддерживать связь со штабом дивизии, возглавлял который подполковник В. Ф. Шубин. Нашел-таки он у немцев прореху в обороне и 11 марта переправил на правый берег Днепра целый батальон. Как ни старались сбить немцы эту назойливую осу с плацдарма, все их усилия оказались безрезультатными. Маргелов под непрерывным огнем переправился на свой берег и тотчас попал "в объятия" Чанчибадзе. Отборный мат, угрозы расстрела, отдача под трибунал сыпались на комдива словно осколки. Когда словесный поток иссяк, Чанчибадзе спросил: "Обстановку доложить можешь?"

- Один полк уже воюет на том берегу, второй заканчивает переправу. Мы с бойцами выстояли и обеспечили успех соединению. Разрешите продолжить наступление? Список героев готов представить вам на утверждение после взятия Херсона.

Наступило молчание. Безусловно, Маргелов был виновен в том, что бросил дивизию и предпринял авантюру, которая вполне могла закончиться для него печально. Но ведь плацдарм-то завоеван! И причем малой кровью. У соседей Маргелова дело с форсированием Днепра явно не ладилось.

Чанчибадзе вновь, как и под Сталинградом, нашелся:

- 49-я дивизия действует на основном направлении; 295-я - ее сосед справа.

Войска 3-го Украинского фронта, форсировав реку Днепр в нижнем течении, заняли город Борислав и, развивая наступление, сегодня, 13 марта, в результате уличных боев, овладели городом Херсон - крупным узлом железнодорожных и водных коммуникаций и важным опорным пунктом обороны немцев устья реки Днепр.

В боях отличились войска генерал-лейтенанта Гречкина, генерал-майора Рубанюка, полковника Маргелова, полковника Дорофеева; артиллеристы генерал-лейтенанта артиллерии Неделина, генерал-майора артиллерии Осмалковского; танкисты генерал-лейтенанта танковых войск Свиридова, летчики генерал-лейтенанта Судец и понтонеры генерал-лейтенанта инженерных войск Котлярова, полковника Сергеева.

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за освобождение городов Херсон и Борислав, представить к присвоению наименования Херсонских и Бориславских и награждению орденами.

Сегодня, 13 марта, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Украинского фронта, овладевшим городами Херсон и Борислав - двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение городов Херсон и Борислав.

Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!

Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. Сталин.

Когда Москва салютовала маргеловцам, бои под Херсоном не утихали ни на сутки... По всем меркам приказа Ставки полковник Маргелов был достоин представления к высшей награде Родины и Чанчибадзе как непосредственному начальнику ничего не оставалось делать, как направить ходатайство в штаб 28-й армии, в которую входила организационно 49-я гвардейская дивизия. В штабе армии ходатайство обрело форму наградного листа, за официальными рамками которого осталось многое из того, о чем было сказано. Вывод гласил: "За умелое управление войсками при форсировании р. Днепр и овладении г. Херсон, проявленные при этом инициативу, настойчивость и личную храбрость полковник Маргелов достоин звания "Герой Советского Союза".

16 марта представление подписал командующий 28-й армией генерал-лейтенант А. Гречкин и член военного совета генерал-майор А. Мельников. На следующий день представление лежало у генерала армии Р. Я. Малиновского. 18 марта наградной лист был в Москве, а 19 марта 1944 года состоялся Указ Президиума Верховного Совета СССР. 21 марта Р. Я. Малиновский направил В. Ф. Маргелову поздравительную телеграмму, текст которой читался во всех частях дивизии. Громче всех "ура" кричали чудом уцелевшие на Бориславском пятачке гвардейцы из 3-го батальона 149-го гвардейского полка. К Звезде Героя вместе с Маргеловым был представлен и командир пулеметной роты старший лейтенант С. Гуменюк. Командир 149-го гв. стрелкового полка подполковник Тюрин был награжден орденом Ленина, его заместитель по политической части майор Грачев стал обладателем уникальной награды - ордена святого и благоверного князя Александра Невского, который в битве за Днепр обрел свое второе рождение. Не остались без наград и остальные участники ночной переправы. Маргелов умел крепко держать свое слово.

...Ломая вековые традиции, выкорчевывая православную веру, испепеляя в памяти народной образы подвижников и воителей, присваивая красным офицерам неудобоваримые воинские звания, большевистская власть, столкнувшись с агрессивной идеологией фашизма, вынуждена была пойти на попятную и отказаться от многих символов и догм, рожденных Октябрьским переворотом. Так, на плечах рядового и командного состава в январе 1943 года появились погоны, в капитуле советских наград наряду с орденами Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды достойное место заняли ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Нахимова.

Как память о пережитом, о подвигах, совершенных воинами 49-й гвардейской дивизии на Днепре, о бесстрашном комдиве В.Ф. Маргелове, долгое время жила в соединении песня, стихи к которой написал старший лейтенант Аркадий Питанов. Распевали ее бойцы на мотив известной в то время "Песни о Щорсе".

В марте 1968 года Василий Филиппович Маргелов неожиданно получил письмо из Херсона, в котором сообщалось, что городской комитет КПСС и исполнительный комитет решили поддержать просьбу ветеранов Великой Отечественной войны и трудящихся ряда предприятий о присвоении ему звания "Почетный гражданин города Херсона". Спустя четверть века в городе помнили о славных делах воинов 49-й гвардейской дивизии, заслуженно носившей имя Херсонской. И чтили память о тех, кто сложил голову при форсировании Днепра.

Оглавление

МАРГЕЛОВ

Обсудить статью на форуме

Оглавление Начало страницы