Оглавление
Атакует Хухрин
НЕБО ЗОВЕТ
- Если хочешь видеть Леньку - приходи на заре, - говорила мама Алексея, Александра Васильевна. - А коли терпежу нет - беги на фабрику, - наставляла она друга сына.
А Леня еще на рассвете убегал на аэродром. Вертелся там возле самолетов, драил их, был на подхвате у инструктора парашютной подготовки. А к восьми он уже спешил на фабрику, где ему надлежало ежемесячно капитально отремонтировать четыре-пять ровничных машин. Уставал? Конечно. Ему только и хватало сил добраться до дома, кое-как поесть и забыться во сне.
Алексей так увлекся учебой в аэроклубе, так втянулся в программу занятий, что вызывал нескрываемую зависть у сверстников.
- Не по росту ты, Ленька, хваткий. Куда рвешься? В небо? Так крылья поначалу отрасти.
А Алексей и не обижался на ребят, но поделать с собой ничего не мог - его действительно тянуло в небо. Да разве только его одного? Героическая эпопея спасения челюскинцев покорила многих мальчишек. Кто не подражал тогда, в тридцатые,
Каманину, Водопьянову, Леваневскому? Подростки гурьбой кинулись в аэроклубы и летные школы. Желания всех, конечно, не исполнялись, принимали на учебу только подготовленных физически и отличников учебы. Ленька тут не мог соперничать с другими без натяжки - подводил рост: 160 сантиметров. Зато стремления подняться к облакам и ринуться к земле с парашютом у него хватило бы на троих.
Учитывая все это, начальник аэроклуба обрадовал Леню:
- Берем за усердие. И за смекалку, за сноровку.
С того времени небо для Алексея стало ближе. Не было предела радости, когда его, одного из первых в группе, посадили в самолет и подняли под облака. А потом, опять же в первой десятке, он совершил прыжок с парашютом. Леня Хухрин, последний в группе по списку, стал выполнять все упражнения первым. Его, как одного из перспективных, зачислили и курсантом летной школы.
Почти одновременно с окончанием учебы Алексея призвали в армию и откомандировали в Калинин, где базировался полк скоростных бомбардировщиков.
Там два года он и другие пилоты на практике осваивали боевое применение СБ: отрабатывали скрытые подходы к целям и замаскированным укреплениям противника, отыскивали в лесных зарослях танки и артиллерию, зенитные батареи врага, рушили переправы неприятеля, наносили удары на дорогах по живой силе и технике, обозам. Конечно, все цели были учебными, но оценка работы бомберов давалась реальная, применительно к условиям настоящего фронтового боя.
- Службой, полетами на СБ мы были очень довольны, -вспоминает сейчас Алексей Васильевич события более чем 60-летней давности, - и все же очень хотелось овладеть новыми боевыми машинами ИЛ, которые только что поступали на вооружение нашей авиации.
Хухрину повезло: перед самой войной его и нескольких других военлетов направили в авиационное училище в Балашов, что в Саратовской области. Там и освоил Алексей новую машину - штурмовик последней модели - ИЛ.
И уже больше не покидал борт "горбатого" до самой Победы. Хотя непосредственно на передовую попал не сразу.
...Как-то раз командир резервного авиаполка, в который распределились выпускники Балашовского училища, приказал:
- Хухрин, подберите десяток лучших летчиков для выполнения особого задания.
Алексей готов был с кем угодно поспорить, что это, наконец, фронт. ан повернулось все наоборот. Командование решило использовать молодых пилотов для перегонки штурмовиков с заводов, где их производили, на прифронтовые аэродромы.
- Нам бы самый раз в бой, товарищ командир, - обратился к командиру полка Алексей.
- На фронт, значит? - нахмурился визави. - Вон и начштаба с рапортом об отправке на фронт подступает. Осталось только мне на передовую настроиться. А кто будет фронт самолетами обеспечивать?
Словом, пришлось Алексею опять в "тыловиках" ходить. Больше десяти перелетов совершил он при перегонке ИЛов с заводов. И каждый из них можно считать боевым, потому что в прифронтовой полосе можно было запросто нарваться на рыскающих в небе фашистских стервятников. Потому-то каждый полет приравнивался к выполнению боевого задания. В одном из таких полетов группе Хухрина довелось принять бой с юнкерсами...
СХВАТКА ПОД ОБЛАКАМИ
Когда группа ИЛов шла на высоте три тысячи метров, скрытая от земли плотными облаками, в шлемофоне Хухрина прозвучала команда:
- Говорит Первый. Говорит Первый! В вашем "коридоре" авиазвено юнкерсов на семидесяти метрах. Будьте осторожны.
Через несколько секунд новая команда:
- Я - Первый. Я - Первый. Противник рядом с вами. Будьте очень внимательны. При возможности атакуйте ведущего.
- Тридцатый вас понял. Идем в атаку на фрицев.
Фашисты где-то в облаках, рассуждал Хухрин. Может, они на миг падают из молочной гущи, а потом снова укрываются в ней. Рисковать всей эскадрильей не след. Надо все разведать.
- Держитесь на спине облаков и готовьтесь к атаке на юнкерсов. Я попытаюсь обнаружить врага, -передал Алексей своим ведомым.
Через минуту-другую, вынырнув из облаков, Хухрин приказал:
- Гитлеровцы под нами в километре впереди. Идут к нашему аэродрому. Ведущего беру на себя. Десятый и Одиннадцатый прикройте меня, остальные отсеките ведомых фашистов.
Через несколько секунд в шлемофонах группы прозвучало только одно слово:
- Атака!
Алексей Васильевич помнит каждый момент того первого боя. Он на предельной скорости пробил облака и вышел чуть справа от ведущего звена юнкерсов. На вираже ИЛ поймал в прицеле серую крестовидную машину и почти машинально Алексей нажал на гашетки пушечной установки. Штурмовик вздрогнул от очереди выстрелов и, как показалось летчику, как-то отчаянно рванулся на врага. Алексей заметил всплеск пламени и шлейф дыма, потянувшийся за юнкерсом. Раненая машина неловко замахала носом и через несколько секунд рухнула на землю. Пилот, однако, успел покинуть ее, раскрыв парашют.
Хухрин снова ушел в облака и, убедившись, что вся группа в сборе, доложил Первому:
- Задание выполнено. Ведущий немцев горит, летчик покинул машину с парашютом. Примите меры к задержанию.
- Поздравляем с боевой удачей. Завершайте свой полет, - прозвучало с земли.
Когда группа Хухрина приземлилась на аэродроме, ее встречал весь личный состав полка. Начштаба тут же сообщил подробности боя под облаками.
- Сделали вы все на высшем уровне, - сказал следом комполка. - Как только ведущий немцев вспыхнул, ведомые им скрылись в облаках. И сделали это так спешно, что наши истребители так и не смогли их достать.
Но особое удовлетворение у Алексея и его товарищей вызвало сообщение о том, что сбитого фашиста выловили в перелеске и пленили. На первом же допросе он все просил через переводчика:
- Покажите мне того, кто расстрелял меня в небе.
Крутолобый высокорослый фриц, увенчанный железными крестами, хвастался своими подвигами в покоренном небе Европы и все недоумевал: как его засекли? Сколько раз он уже бил цели советских аэродромов в этом районе! И все сходило с рук, а тут...
В комнату, где допрашивали немецкого аса, вошел Хухрин и доложил командиру полка:
- По вашему приказанию...
- Вот твой пленник, - прервал Алексея командир.
Едва успели эту фразу перевести фашисту, как тот вскочил.
- Нет, нет, - сверкнул глазами. - Этот мальчишка? Нет, нет - он не мог...
А Хухрин, уступающий фрицу в росте на три головы, посмотрел на него сверху вниз и только заметил:
- И буду бить всегда и везде...
Перегон штурмовиков, в котором Алексей принял бой, был одним из последних. Под Воронежем группа Хухрина передала ИЛы боевым товарищам, а вернувшись на свой аэродром, молодые летчики вновь подали рапорты об отправке на фронт.
- Теперь вы готовы бить врага наверняка, - обрадовал Хухрина и его товарищей командир полка. - Направляем вас в Подмосковье -на аэродром близ Вербилок. Там вы сейчас нужнее.
Командир выдержал паузу и продолжил:
- На центральном направлении предстоят тяжелые бои. Наши войска отбили столицу, но фашисты еще сильны...
...В Вербилках встретили пополнение тепло. И здесь уже знали, что Хухрин проявил в первом же бою настоящее мастерство. Новичков повели в укрытие самолетов и представили новенькие ИЛ-2. Такие же, какие перегоняли ребята с заводов на фронт. Алексею сразу доверили эскадрилью.
- На раскачку сутки и - в бой, - распорядился новый комдив, уточнив: - И на подготовку машин, и на изучение местности, где предстоит штурмовать... Готовы?
- Так точно! - ответил Алексей.
Бил Хухрин со своей эскадрильей гитлеровцев под Смоленском, Витебском и Могилевом, громил танковые колоны врага под Минском. Однажды его эскадрилье поставили задачу уничтожить переправу противника через прифронтовую реку. К ней уже не раз подступали штурмовики, но фашисты так рьяно защищали эту "трассу" на воде, что авиаторы до сих пор не рисковали своими ИЛами. А тут приказ: убрать преграду любыми средствами, она тормозит развитие наступления на значительной части фронта.
- Попытайтесь обхитрить фашистов, - советовал летчикам эскадрильи Хухрина командир полка. - У них там такой заслон огня, что ни подойти, ни объехать. Изучите данные разведки и местность и завтра - свои предложения.
Комэска Хухрин встречался со всеми, кому довелось летать на переправу, и дотошно расспрашивал мельчайшие подробности расположения сооружения. Вместе с летчиками эскадрильи внимательно изучал разведданные и маршруты полетов, возможности соседей - на случай помощи при атаке объекта. Учитывались и неудачные попытки нанести урон преграде на реке. Вскоре созрел план атаки на переправу, о котором комэск и доложил командованию.
- Нанесем удар по цели с глубокого фланга, зайдя далеко в тыл противника, чтобы ринуться на объект всей эскадрильей, - докладывал Хухрин комполка. - В это время надо бы совершить отвлекающий налет нескольких звеньев штурмовиков с противоположного фланга. Враг, конечно, кинется отогнать угрозу и обратит туда основные силы и огневую мощь, а мы тем временем свалимся ему на голову из-за соснового бора.
Эскадрилья Алексея безукоризненно выполнила задание - переправа взлетела на воздух, а наши ИЛы вернулись на базу целыми и невредимыми.
Вскоре нашей разведке стало известно, что на станцию Баруха Витебско-Подольского направления движется несколько эшелонов с живой силой и техникой противника. Советское командование решило уничтожить немецкое подкрепление прямо в вагонах на станции. Комдив приказал поднять на крыло дежурную эскадрилью и встретить военные эшелоны, не дав им возможности разгрузиться. И это задание выпало на долю Хухрина и его ИЛов. Немцы не ожидали такой разворотливости русских и не приготовились к отражению воздушного нападения, а штурмовики на бреющем подкрались к эшелонам и навели жесточайший переполох в стане врага. От взрывов и огня взлетали в воздух не только трупы солдат и офицеров, но и автомобили, груженные снарядами. Пламя охватило все вагоны эшелонов и станционные строения. А эскадрилья, уничтожившая скопление вражеских войск, уходила домой. И, как всегда, ее командир провожал каждый борт. Вдруг из засады замаскированные установки зенитных пулеметов и пушек открыли яростный огонь по улетающим ИЛам. Хухрин скомандовал:
- Уходите, меняя курс. Скрывайтесь за лесом.
А сам комэска начал маневрировать под огнем противника, то задирая нос своей машины, то падая вниз. Алексей почувствовал, что несколько снарядов и пуль уже угодили в его самолет, но продолжал лавировать под огнем. И тут произошло самое опасное - ИЛ перестал слушаться летчика, машина, израненная противником, не набирала высоту, отказываясь подчиняться штурвалу.
- Все, конец? - мелькнуло в сознании Хухрина.
Но пока ревел мотор, машина еще рвалась вперед. И это использовал Алексей, выжав из своего "боевого коня" максимум возможного и даже чуть больше. Едва не цепляясь за верхушки деревьев, он спланировал на взлетную полосу. Однако обычного красивого приземления, каким отличался комэск, не получилось. Штурмовик заюзил на полосе, завертелся во все стороны. Встречавшая экипаж эскадрилья помогла выбраться из кабины своему командиру, извлекла очумевшего от неравного боя стрелка.
Когда Хухрин чуть отошел от напряжения, его механик доложил:
- Хвост машины практически развалился. Насчитал более 300 пробоин разной величины...
БАЛТИЙСКАЯ КУПЕЛЬ
Потерпев ощутимые поражения на центральном и южном направлениях Восточного фронта, Гитлер намеревался взять реванш в Прибалтике и в Восточной Пруссии. Он рассчитывал не только измотать советские дивизии на подступах к Кенигсбергу, где наступающим необходимо было преодолеть целую серию оборонительных сооружений - девять сильно укрепленных железобетонных линий до 150 километров в глубину. Фашисты бросили на это направление самые отборные дивизии, оснастив из новейшими танками и самоходными орудиями, всеми типами военной авиации.
Разрабатывая планы преодоления этой преграды, командующие двух Прибалтийских фронтов -маршал Советского Союза Рокоссовский и генерал армии Черняховский особую роль отводили штурмовой авиации. Важнейшая задача была поставлена и перед 332-й Краснознаменной Витебской штурмовой дивизией, которая была переброшена на это направление. Сюда привел свою эскадрилью и капитан Алексей Хухрин.
- Бои под Кенигсбергом шли тяжелейшие, - вспоминает Алексей Васильевич. - Гитлер снимал свежие силы с других фронтов, оголяя западное направление, и все это ставил против наших дивизий. В день мы делали по четыре-пять боевых вылетов, сбрасывали тысячи тонн бомб, отыскивали в укрытиях танки противника и уничтожали их, нападали на колонны мехтехники на маршах, громили тылы противника.
Хухрин задумался и добавил:
- Самое главное - мы успели противопоставить немецкой силе и пунктуальности русскую смекалку, неудержимое стремление всех - от рядового до командующего фронтом - одолеть врага в самое короткое время, сломив его упорное сопротивление.
Героически дрались в Прибалтике и пехотинцы, и моряки, и танкисты. Они использовали каждый момент наших налетов на позиции и укрепления фашистов. Едва успевали взорваться бомбы и ракеты, запущенные штурмовиками, танки и цепи пехоты взрывались в траншеи врага. Несли потери не только те, кто дрался на земле, но и наши штурмовики и истребители. Редко возвращались из полетов ИЛы без пробоин от снарядов и осколков, прошитые пулеметными очередями.
Случались и потери штурмовиков, а вот Хухрина немцы словно берегли до поры до времени. Третья эскадрилья, ведомая Алексеем, возвращалась на аэродром всегда в полном составе. Сослуживцы по-доброму завидовали комэску третьей:
- Поделись, Лешь, как тебе удалось вырваться из кромешного ада сегодняшнего боя?
- А у меня с гитлеровцами договор заключен - до конца войны мой ИЛ не сбивать, - отшучивался Хухрин. - Заговор против них имею.
Командиры на разборе полетов были более конкретны насчет успехов третьей эскадрильи:
- Тщательная подготовка к каждому вылету, умелое руководство в воздухе, способность предугадывать замысел противника, - говорили они.
Штаб дивизии неоднократно намеревался обобщить опыт комэска-три, но как? Во время боевого полета не посадишь ведь в кабину штурмовика какого-нибудь "рядового необученного" аналитика из политотдела или, к примеру, военного журналиста. Второй член экипажа должен наносить удары по врагу, ему некогда анализировать, что сделал командир эскадрильи, какие подает он команды. И все же комдив как-то предложил:
- Возьмите, капитан Хухрин, на борт во время выполнения боевого задания корреспондента нашей армейской газеты. С редактором я договорился.
- Я готов взять. Но с условием - чтобы газетчик в совершенстве владел обязанностями стрелка, - заметил Алексей.
Спецкор всем известного среди фронтовых летчиков "Сталинского сокола" майор Земляной неделю тренировался у турели, "обстреливая" обозы и нанося бомбовые удары по танкам противника, и получил высокую оценку своим действиям. Об этом сообщили Хухрину.
- Ну что же, майор, - встретил по-товарищески Алексей корреспондента, - через пару часов вылет. Ознакомьтесь с заданием в штабе, проштудируйте маршрут полета, хорошенько отложите в памяти все цели, которые нам надлежит уничтожить.
Тот боевой полет проходил обычно. Корреспондент на первых порах не заметил ничего такого, что в действиях Хухрина было непривычного для других командиров эскадрилий. Собран, сосредоточен, весь - внимание. Пока нет никаких целей на земле. Но вдруг комэск обратился к Земляному, указав на еле заметные холмики в лесном массиве и какие-то вялые березки на этих бугорках.
- Справа - пять самоходок, - объявил по рации всей эскадрилье. Ориентиры... Заходим слева в пике... Атака!
И понеслась боевая работа...
Через неделю в "Сталинском соколе" появился репортаж с борта штурмовика комэска Хухрина. Летчики буквально до дыр зачитывали газету в короткие перерывы между полетами. И наверное, не только потому, что в корреспонденции прежде всего отмечалось, что Алексей Хухрин за всю войну не потерял ни одной машины и не был ни разу ранен.
Впрочем, что верно, то верно: в каких бы перепалках он со своей эскадрильей ни был - всегда выходил победителем, приводил на базу вверенные ему штурмовики. Пять раз его ИЛ-2 добирался до своего аэродрома, изрешеченный снарядами и пулями. Друзья Хухрина удивлялись: как это ему удалось не только выйти из боя в полном здравии, но и перевалить через перелесок на подходе к посадочной площадке.
И все же корреспондент "сглазил". Вскоре после публикации в "Сталинском соколе" Алексей потеряет свою любимую машину.
...Атака была скоротечной и эффектной. Эскадрилья уже повернула домой. Замыкал ее как всегда комэск. Он-то и заметил замаскированную зенитную батарею, которая уже ожила и послала первую порцию огня по самолетам Хухрина.
- Смените курс и идите на посадку, - подал команду ведомым комэск, - я иду на подавление батареи противника.
Алексей почувствовал, что его ИЛ теряет скорость, где-то в фюзеляже послышался предательский свист. Комэск понял: на этот раз ему не удастся дотянуть до аэродрома. Вынужденная посадка неизбежна. Но куда приземлиться? Кругом лес, рвы, вражеские блиндажи. Алексей заметил едва различимую площадку на берегу Балтийского моря. Он и нацелился на крошечный кусочек земли, но дотянуть до него не довелось. Зам-комэска он передал:
- Веди, Саша, эскадрилью на базу. У меня вынужденная. Стрелку Ивану приказал:
- Снимай парашют и готовься выбираться из кабины. Садимся на воду.
Алексей и сам освободился от ремней парашюта, но тут вспомнил - плавать-то не умеет. В это время его ИЛ плюхнулся на волны: не нырнул, на счастье Хухрина, а именно плюхнулся и только после этого начал медленно оседать в пучину. Образовалась воронка, потом произошел выхлоп водяного фонтана, который и выбросил Алексея на волны.
Сколько барахтался в воде Хухрин, никто не знает. Пилот уже нахлебался вдоволь морской воды и силы его покидали. Он подсознательно, будто во сне, почувствовал спасение - кто-то тянул его за ворот куртки. А когда совсем пришел в себя - увидел рядом с собой в лодке старика-рыбака и Ивана, своего стрелка.
На берегу экипаж штурмовика подобрали артиллеристы и отправили на ближайший аэродром. А через сутки комэск Хухрин вел своих товарищей на выполнение боевого задания уже на новом ИЛе. Это был полет над Восточной Пруссией. И здесь он более 50 раз водил свою эскадрилью на позиции противника.
- А каковы данные, если подвести общий итог вашей фронтовой работы в небе? - спросил я Алексея Васильевича.
Ответил Хухрин не сразу - собирался с мыслями. Потом принес большой альбом с фотографиями, вырезки из газет разных лет и ответил на мой вопрос:
- Итог такой - около 300 боевых вылетов, 250 из них - ведущим...
За годы войны с фашистами эскадрилья Хухрина уничтожила в небе 19 самолетов врага и более 50 разметала на аэродромах, не дав возможности им подняться в небо. На боевом счету Хухрина и его товарищей 150 разбитых танков гитлеровцев, 50 артиллерийских и 80 зенитных установок, десятки уничтоженных обозов и сожженных эшелонов с боевой техникой и живой силой противника. Военные статистики подсчитали: эскадрилья Хухрина за годы войны отправила к праотцам около шести тысяч немецких солдат и офицеров. Это, по сути, половина развернутой мотопехотной дивизии.
Ратный труд отважного летчика-штурмовика щедро отмечен Родиной. Он награжден восьмью орденами - среди которых орден Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны первой и второй степени. Более 20 медалей украшают грудь ветерана. Но самая почетная награда - Золотая Звезда Героя Советского Союза, которая была вручена бесстрашному комэску Алексею Хухрину в августе сорок пятого.
...То ли сказалась усталость от военных лет, а может, стали сдавать нервы, но только вскоре после Победы, которую Алексей Васильевич отпраздновал на легендарном Параде-45 в Москве, прославленный комэск запросился в отставку. И как ни уговаривали, а временами и настаивали его командиры - дивизии и корпуса, Хухрин стоял на своем:
- Все, хватит. Отвоевался. На землю, в родное Иваново хочу.
Уволился с почетом в запас. Но небо не хотело отпускать ветерана войны. Отдохнув месячишко-другой "на земле", Хухрин заглянул как-то в Ивановский аэроклуб да и застрял там почти на два года, пока снова не позвали Героя на военную службу.
ПОД КУПОЛОМ ПАРАШЮТА
Не вычеркнули из списков отставного капитана. Только-только развернулся по-настоящему на гражданке, а ему повестка из военкомата. Явитесь, мол, по очень важному делу. Военком без намеков объявил:
- Предлагаю вам, Алексей Васильевич, снова примерить погоны кадрового офицера.
- Так я вроде в военлеты уже не гожусь, - ответил Хухрин. - Из штурмовиков списан подчистую...
- За штурвал, может, и верно, вы не совсем готовы. Да и время теперь мирное. Надо о будущем думать. Основу добрую новому поколению оставить. У вас же, кстати, отменная парашютная выучка. Предлагаем вам возглавить подготовку мастеров-парашютистов в одном из подмосковных авиасоединений.
Так и оказался Хухрин после "второго призыва" в Монино, где стал "доводить до ума" военных летчиков в мастерстве владения парашютом. И сразу был признан авторитетом даже среди известных
мастеров. Он не гнушался "черновой" работы: возился с укладкой парашютов, часто экспериментировал с их подгонкой "под конкретного человека". Сам многократно поднимался в небо, участвовал в групповых упражнениях. На тренировках покидал борт последним и, как говорят, сверху анализировал действия своих учеников.
Вскоре в Монино парашютный спорт пошел в гору. Здесь проводились различные соревнования - соединения, округа, всеармейские. И, как правило, монинцы подтверждали высокий класс мастерства. На одном из таких соревнований к Хухрину подошел высокий чин из Генерального штаба и предложил:
- А не поехать ли вам, Алексей Васильевич, на юг, в Тбилиси? Там у нас собралась сильная команда парашютистов. Мы намерены организовать в Закавказском военном округе что-то вроде Всесоюзной показательной школы по подготовке парашютистов высокого класса.
Хухрин, подумав, согласился.
Не очень-то тепло встретили Алексея в Тбилиси. Грузины - народ своеобразный. Кое-кто из местных "мастеров неба" не преминул вставить: мол, Москва присылает "варяга", своим не доверяет в выборе. А то, что Герой, - еще не значит, что этот "посланец" - отменный парашютист, а наставник высокого класса - тем более.
Впрочем, когда они узнали, что Алексей Васильевич к тому времени был уже мастером спорта СССР, сам участвовал во многих соревнованиях и лично побил несколько рекордов, авторитет его стал расти от каждого общения со слушателями школы. Требования подполковника Хухрина воспринимались как нечто очень важное и нужное, выполнялись неукоризненно. Он сам поднимался со своими воспитанниками в небо и личным примером увлекал их на новые рекорды. Когда несколько раз Алексей Васильевич при прыжках с разных высот днем и ночью приземлялся точно в "яблочко" круга, в Тбилиси заговорили:
- А он действительно Герой. Во всех отношениях, в том числе и по мастерскому исполнению любых прыжков. Хухрина даже пророчили включить в команду на международные соревнования, но Алексей Васильевич отказался:
- Мое время ломать рекорды прошло. Вам бить их.
А сам все наращивал и усложнял тренировочный процесс. Когда же кто-то намекал, мол, не сильно ли много мы потеем, Хухрин отшучивался:
- Каждая медаль чемпиона не только потом, но и кровью отдает.
На первых же соревнованиях высокого класса в 1963 году ученики Алексея Васильевича показали высочайшее мастерство. Женская команда Закавказского округа в составе Жолобовой, Кандыриной, Карабаевой, Кузевкиной, Кученевой, Тарасовой, Чугреевой и Щербаковой совершила прыжок с высоты 600 метров с выдержкой раскрытия парашюта 5-7 секунд. Строгие комиссары соревнований констатировали: приземление с отклонением от центра круга - пять метров 27 сантиметров. И огласили:
- Результат превышает достижение американцев в два раза.
Международная авиационная федерация утвердила эти результаты девушек, подготовленных Хухриным, в качестве нового мирового достижения.
Когда вручались знаки отличия чемпионов, Алексей Васильевич от имени всех спортсменов высказал уверенность: будут побиты и мировые рекорды в комбинированном прыжке в ночное время с высоты 800 метров. Там и произошло - в канун 1967-го на Всеармейских соревнованиях счет новым рекордам открыли опять же девушки из Тбилиси. Они установили сразу восемь мировых рекордов.
- Я уверен, - сказал по этому поводу подполковник Хухрин, -поднимут планку рекордов и наши мужчины.
Через неделю уже первый заход девятки парашютистов-офицеров в составе Гаврилова, Желобова, Кандырина, Кученева, Макарова, Полякова и Щербакова, ориентируясь на свет фонарей на земле, совершили непостижимое - среднее удаление от сердца круга составило 2 метра 16 сантиметров. Фантастика!
Очередной прыжок с тысячеметровой высоты. И снова хухринцы были на вершине достижений - отклонение от "яблочка" 1 метр и 66 сантиметров. Следующий прыжок с тысячекилометровки - опять падение рекорда...
Велика ли доля участия в достижении этих результатов Хухрина?
"Неизмерима, - утверждал в своих репортажах с соревнований военный корреспондент А. Обозков, освещавший состязания парашютистов.
Обозков так описывает один из прыжков самого Хухрина:
"Смотрю в окулятор стереотрубы и слышу в наушниках: сейчас пойдет подполковник Хухрин. Какие он крутит в небе сальто! Какие описывает спирали! И все это за десять секунд, пока не прозвучал хлопок раскрытия парашюта. И приземление точно в центр круга"...
Кто-то напомнил корреспонденту:
- А что вы удивляетесь? Алексей Васильевич - мастер спорта, обладатель многих рекордов, подготовил 20 рекордсменов мира и Союза...
Мы сидим с Алексеем Васильевичем в его уютной квартире в Москве. Здесь чистота и порядок. В неделю один раз его посещает дочь и делает уборку, но в основном ветеран сам управляется по дому. А ведь ему уже под девяносто!
Не спеша беседуем о боях в Отечественную, о мирных днях. Иногда Алексей Васильевич теряет нить событий и тогда обращается к своей старой записной книжке. Называет тех, кто шел с ним рядом в жестокой борьбе с фашистами.
- Это Саша Гундбин, - показывает на бравого офицера в летной форме, - командир второй эскадрильи. А это - комдив Тихомиров...
Алексей Васильевич долго рассказывает об этом широкой души человеке, умелом воспитателе.
- А вот на этих фотографиях - командир полка Мозговой и мой замкомэска Саша Брыклин, следом - неоднократный победитель Всеармейских соревнований парашютистов Николай Ушмаев...
Глянув на часы, Алексей Васильевич внезапно откладывает в сторону очередной фотоальбом. Извиняется за прерванную беседу: мол, тороплюсь на встречу в одну из воинских частей. Накануне 60-летия Победы такие встречи у него едва ли не каждый день. Фронтовик внимательно осматривает свой полковничий мундир, проходится бархоткой по многочисленным наградам - дабы не было на них помутнения.
- Герою не дано послаблений даже при содержании собственной амуниции, - замечает он мимоходом...
Вот такой он, Герой Советского Союза, мастер спорта СССР, заслуженный тренер Грузинской ССР, полковник в отставке Хухрин.
Перед выходом из дома Алексей Васильевич берется за гантели и делает несколько упражнений, замечая:
- Это у меня подзарядка. Без нее, пожалуй, не выдержал бы длительных разъездов и многочисленных встреч...
Вот так ветеран побеждает и старость. Как он заметил: так повелось с юности. Труд он всегда и во всем служит человеку верно и надежно. И результат, и славу приносит.
Да, как хочется подражать этому человеку-легенде!..
