"ПОГАНОЕ В ПАГАНИЗМЕ"

 Публикуемое письмо митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского) подготовлено к печати дочерью выдающегося русского публициста Михаила Осиповича Меньшикова Ольгой Михайловной Меньшиковой и внуком писателя Михаилом Борисовичем Поспеловым. Судя по тексту письма, митрополит Антоний продолжает уже начавшуюся переписку. К сожалению, ни его первое письмо знаменитому журналисту из суворинского "Нового времени", ни ответ автора "Писем к ближним" высокому духовному лицу пока не найдены.

Короткое, но насыщенное богатым содержанием письмо видного иерарха Русской Церкви заслуживает того, чтобы остановиться подробнее на его предыстории, то есть на полемике вокруг проблемы неоязычества, возникшей у нас в конце XIX - начале XX века. В 1902 году Меньшиков опубликовал три статьи по поводу беспокоивших его признаков возрождения паганизма. Василий Васильевич Розанов, который за пять лет до этого ринулся в полемику с автором "Писем к ближним", найдя у него несправедливые, как ему виделось, нападки на милые сердцу дохристианские культы, не умолчал и здесь.

В статье "Поганое в паганизме" Меньшиков решил не оставить без ответа статью Розанова "Об отрицании эллинизма", хотя и заметил при этом: "Я без всякого удовольствия вступаю в спор с г. Розановым и потому, что уже знаком с его исключительной некорректностью как полемиста". Чтобы читатель не упрекнул и его самого в искажениях мнений оппонента, Меньшиков привел целиком текст статьи "почтенного публициста".

Некорректно, по мнению его, уже название розановского ответа. "Неужели я отрицаю весь эллинизм целиком? Неужели я отрицаю греческих ученых, вроде Эвклида и Архимеда, или великую династию мыслителей от Анаксагора до Аристотеля? Неужели я в состоянии был бы отрицать тот высокий дух, который дышит у пифагорейцев или в учении Платона, в чистом стоицизме и чистом эпикурействе? Напротив, вместе со св. Иустином я готов признать, что "все язычники, жившие сообразно с разумом, были христиане, хотя они и слыли за безбожников, как Сократ, Гераклит и им подобные". Так как "человеческая душа рождается христианкою", то и в язычестве было много потенциального христианства, и каким образом я мог бы отрицать его сплошь?"

Нет, он отрицает не все сплошь, а лишь "поганое в паганизме". "В самом деле, иной раз можно подумать, что язычество идет и, пожалуй, уже пришло... Древние боги еще не признаны, но, на манер французских претендентов, почти готовы занять свои престолы. В одном Париже Жюль Буа (Les petites religions, 1895) насчитал целых одиннадцать языческих религий, вновь возникших или восстановленных, имеющих своих жрецов и пророков. Буддизм, теософия, "культ света" (Люси Гранж), сатанизм, люциферианизм, эссенианизм, гностицизм, культ Изиды, религия "последних язычников", предводимая профессором Луи Менаром, сведенборгианство и "культ человечества" Конта. Каждая из одиннадцати религий, кроме, может быть, мистического учения Сведенборга, отрицает в корне христианство, считая его грубым суеверием; каждая из новых вер имеет по крайней мере квартиру с отоплением и освещением и достаточно прозелитов, чтобы оплачивать иногда "шикарную" обстановку своих пророков. Я проглядел книгу Гюисмана о сатанизме, и если хоть десятая часть того, что творится на черных литургиях дьявола, верна, то язычеству уже некуда идти дальше. Жителей Гоморры - и тех, вероятно, стошнило бы от оргий, почитаемых за священнодействия. Вы подумаете, новые язычники "молятся" тайно, что они не признаны ни полицией, ни прокуратурой. Вовсе нет: во Франции - свобода веры, и всякому любознательному иностранцу за приличную входную плату доступ открыт. Даже мистерии сатанизма не так уж спрятаны, чтобы власти не могли настичь их, если бы серьезно захотели этого. Видимо, общество Парижа благосклонно к новым течениям. Власть в стране давно уже в руках масонов и отчасти еврейского капитализма: эти элементы деятельно борются с католичеством всюду, где могут, - но язычеству простор полный. Если вакханалии еще не выходят на улицу, то напр., на ежегодном балу художников, где бывает несколько тысяч гостей, считается приличной процессия из нескольких сот полуголых мужчин, несущих у себя на шеях совершенно нагих своих натурщиц. Если вы просматривали альбомы ежегодных выставок, то заметили, какое огромное, напряженное внимание парижские живописцы посвящают женскому телу и как нездорово подчеркивают животные подробности последнего. Издаются и по всему свету, до наших железнодорожных станций включительно распространяются "Les nus" (Обнаженная натура (фр.).) каждого года. Порнография до такой степени въелась в живопись, иллюстрацию, юмористику, театр, мелкую печать и беллетристику Парижа, что потребовалось специальное общество борьбы с нею. Но борьба эта совсем не имеет успеха".

На фоне усиленно реставрируемого неоязычества (не только в западноевропейских столицах, но и в России) Меньшикову видятся крайне опасными всякие домашние попытки культивирования паганизма. "В. В. Розанов говорит, что я хотел бы видеть непереходимую пропасть между язычеством и христианством, тогда как он хотел бы сгладить эту пропасть. Что ж, признаюсь, я действительно хотел бы видеть истинное христианство недоступным ни для каких влияний язычества". "Когда я говорю о христианском идеале, я вовсе не стою за все историческое христианство, с папами, инквизициями, иезуитством, безбожием и изуверством то там, то здесь. Я стою только за дух Христов и думаю, что в нем окончательная истина. Если я с отвращением гляжу на неоязычников, пытающихся поднять из могил сатиров и менад и смешаться с тварью, - я отрицаю не все язычество сплошь, а только именно эту мерзость, как и сопутствующие ей другие страсти. То, что в язычестве жизненно и свято, то все вошло в христианство; будем только всеми мерами добиваться, чтобы сюда не проникло и нечто смердевшее уже для самих язычников".

Полемика имела продолжение, поскольку и Розанов не стал отмалчиваться и в своей "нововременской" статье "В чем разница древнего и нового мира" (№ 9527) от апологии язычества перешел к открытой критике христианства. Не промедлил с ответом и Меньшиков. В статье "О гробе и колыбели" (она и послужила поводом для письма митрополита Антония) он подробно останавливается на главном умозаключении Розанова: язычество - оптимизм, христианство - пессимизм. "Вопреки г. Розанову, я думаю, что более совершенного и более возвышенного оптимизма, как тот, что принес с собою Христос, никогда не было на земле. Человеку даны заповеди не просто счастья, а блаженства, причем найдена такая центральная точка зрения, с которой самые бедствия человеческие становятся благами. В то время как языческий пессимизм провозглашал вечную непобедимость зла. Христос многократным повторением: "блаженны!* утвердил возможность блаженства истинного и окончательного".

Размеры публикации не позволяют более подробно процитировать доводы спорящих друг с другом писателей. Но надеемся, что эта незаслуженно забытая схватка двух выдающихся русских умов, авторов "Нового времени" достойна того, чтобы посвятить ей, может быть, даже не одно академическое исследование.

Тем более что паганизм никуда не ушел. Его вокруг теперь так много, что поневоле думаешь: Михаил Меньшиков и Василий Розанов спорили больше для нас с вами, чем для читателей своей эпохи.

Оглавление       Начало страницы