Горячее Сердце

155 лет со дня рождения русского консервативного мыслителя Льва Александровича Тихомирова 2 февраля 1852 год

Вопрос о власти был поставлен за триста лет до нашей эры Аристотелем, и ответ, данный на него этим философом, показался всем настолько исчерпывающим, что к нему никто не возвращался. Первым это сделал Тихомиров.

Бытует неправильное, но широко распространённое мнение, будто всякий человек должен твёрдо держаться своих убеждений и не менять их. Менять их ради моды или страха иудейска действительно нехорошо, но признать свои прежние взгляды ошибочными и решительно от них отказаться - это доблесть, достойная похвалы. Тихомиров однажды коренным образом пересмотрел свои убеждения и стал совершенно другим человеком, чем был до этого, и это было не предательством идеалов своей молодости, а осознанием ложности этих идеалов в процессе внутреннего духовного развития.

В молодости он, страшно сказать, был... народовольцем. Он не метал бомбы, как Рысаков и Гриневецкий, не махал платком при появлении царской кареты, как Софья Перовская, но являлся идеологом этой подпольной группы, играл главную роль в составлении программы "Народной воли", и на Липецком съезде, 20 июля 1879 года, поддержал решение о цареубийстве. Но уже в следующем году он вышел из исполкома партии и потому был не причастен к осуществлению этого решения 1 марта 1881 года. Это - самое убедительное доказательство того, что он изложил свою позицию не из трусости, ибо в тот момент революционное движение было на подъёме, и его участники не сомневались, что скоро будут праздновать победу. Его отказ от цареубийства был принципиальным, и когда после казни главарей "Народной воли" он занял в ней лидирующее положение, ему удалось отговорить товарищей по партии от покушения на Александра III и ограничиться обращением к новому царю, содержащим политические требования. Это обращение он сам же и написал. Опасаясь ареста, Тихомиров скитался по России, а потом уехал за границу и жил вначале в Швейцарии, а потом во Франции. Близкое соприкосновение с западной "демократией" окончательно избавило его от революционных иллюзий. Перелом, начавшийся раньше, произошёл окончательно. Вот как он сказал об этом: "Отныне нужно ждать всего лишь от России, от русского народа, почти ничего не ожидая от революционеров... Сообразно с этим, я начал пересматривать и свою жизнь. Я должен её устроить так, чтобы иметь возможность служить России так, как мне подсказывает моё чувство, независимо ни от каких партий".

Что же подсказало Тихомирову его чутьё, его гражданская совесть? Выпускник Московского университета, интеллектуал, он эффективнее всего мог послужить своей Родине только одним способом: исследовать возможные пути её развития и найти самый лучший из них. И прежде всего надо было решить вопрос о наилучшей для России форме верховной власти.

Вопрос о власти был поставлен за триста лет до нашей эры Аристотелем, и ответ, данный на него этим философом, показался всем настолько исчерпывающим, что к нему никто не возвращался. Первым это сделал Тихомиров.

Схема Аристотеля, действительно, кажется предельно чёткой и единственно возможной. Он классифицирует формы власти по двум параметрам: количественному и качественному. Первый параметр есть число лиц, стоящих у власти. Тут имеется три варианта: властвует один; властвует привилегированное меньшинство; власть принадлежит большинству. А по качеству власть может быть либо хорошей, либо плохой. Отсюда возникает таблица из шести клеток: хорошая власть одного - монархия; хорошая власть меньшинства - аристократия; хорошая власть большинства - политейя; плохая власть одного - деспотия; плохая власть малой группы - олигархия; не организованная хорошей выборной системой власть большинства - охлократия, или власть толпы. И вот, Тихомиров нашёл в этой схеме изъян, которого никто не заметил в течение двух с лишним тысяч лет: непонятно, как различать "хорошую" и "плохую" власть. Правда, Аристотель дал этому определение: хорошая власть заботится о народе, а плохая - о самой себе, но это очень неудачный критерий, ибо, если даже власть собирается служить народу, она в первую очередь должна позаботиться о собственном укреплении, т. е. "о себе", иначе как она сможет осуществлять своё служение?

Тихомиров понял, что качественный параметр нужно относить не к феномену власти, а к феномену подчинения. Всё гениальное - просто, и эта его новаторская мысль была очень проста, - наверное поэтому она до него не приходила никому в голову. И в самом деле, власть может быть и такая, и сякая, и эдакая, и это не удивительно. Удивительно другое: почему люди подчиняются власти? Наполеон был маленького роста, а какой-нибудь верзила-генерал, который мог убить его одним ударом кулака, трепетал перед ним, - у него отнимался язык и мурашки бежали по спине. Почему? Задумавшись над этим, Тихомиров пришёл к выводу, что подчинение может быть не только вынужденным, но и добровольным. Вот что он писал по этому поводу: "Необходимо заметить, что власть, с одной стороны, и подчинение с другой - вовсе не являются непременным результатом какого-либо насилия, подавлением одной личности другой. Как обрисовывает К.П. Победоносцев, в сложной натуре человека есть несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться. Это - сила нравственного тяготения, воздействия одной души на другую". Если власть имущий имеет к тому же высокие нравственные качества и заслуги перед отечеством, то подчинение ему не только не унижает подданных, но, наоборот, возвышает их. Такое "подчинение из уважения", несомненно, выше по качеству подчинения из страха, которое свойственно деспотиям. Но это не самое высшее качество, а среднее. Подчинение высшего качества - не то, когда во властителе видят чисто человеческие достоинства, а когда считают его Божиим Помазанником, отмеченным свыше харизмой, какой нет у других людей. В этом случае повиновение становится безусловным, не обсуждаемым и абсолютным, поднимающим до уровня не каких-либо людских доблестей, а до соприкосновения с самим Богом. Радость от подчинения такому "наместнику Бога на земле" достигает религиозного восторга. Это чувство прекрасно изобразил Толстой в "Войне и мире", описав, какой порыв желания умереть за царя испытал Николай Ростов, когда Александр I на смотру проезжал мимо его полка.

Деятельная натура Тихомирова, его живой, требующий практического воплощения патриотизм не позволяли ему ограничиваться одними теоретическими доводами в пользу монархического жизнеустроения. Он постоянно искал подтверждение этим доводам в опыте прошлого, и это сделало его выдающимся историком, нисколько не уступающим во владении материалом и методологией лучшим профессионалам. И то, что он понял, изучая былое, он тут же стремился применить ко грядущему. Так получила развитие ещё одна сторона этого удивительного человека - общественная деятельность. Сознавая, что её нельзя вести из-за границы, он в 1888 году подал на высочайшее имя прошение о позволении ему вернуться на Родину. Оно было удовлетворено. Замечательно, что так милостиво отнёсся к нему тот самый царь Александр III, жизнь которому, возможно, спас именно Тихомиров, воспрепятствовавший в своё время решению исполкома "Народной воли" о втором цареубийстве. Вспомнил ли об этом государь, когда написал положительную резолюцию на прошении раскаявшегося революционера, мы никогда не узнаем.

Поселившись в России, Тихомиров отдаётся кипучей литературной деятельности: регулярно печатается в "Московских ведомостях", а потом становится их редактором. А в 1905 году публикует фундаментальный труд, ставший итогом размышлений всей его жизни - "Монархическая государственность".

Последние годы Тихомиров прожил у стен Троице-Сергиевой лавры, там, в 1923 году, и скончался. Большевики его не трогали - видимо, в его биографии революционная молодость перевесила для них монархическую старость.

"Монархическая государственность" Льва Александровича Тихомирова - одно из самых глубоких историко-политологических исследований всех времён, вполне сравнимое с классической работой Аристотеля о власти, которую русский автор существенно дополнил. Но на современников книга не произвела никакого впечатления, и её даже мало кто прочитал. Это и неудивительно: тогда подавляющее большинство интеллигентов были в России антимонархистами и не могли дождаться, когда же наконец рухнет "проклятый царизм". Так, может быть, хотя бы сейчас, когда все страшные последствия крушения Российской империи нам известны, нам стоит вспомнить заветы нашего великого соотечественника и последовать им?

Вот его слова, которые нам прежде всего нужно вспомнить: "Вследствие природных преимуществ монархии она и составляла до сих пор обычную норму государственной жизни человечества. В истории мы чаще всего встречаем именно её, и величайшие эпохи национального творчества, в большинстве случаев отмечаются именами монархов. Весьма вероятно предположение, что и современные запросы народов не будут удовлетворены, пока не дорастут до всенародной ясности, при которой среди потомков наших получит возможность снова явиться монархии и совершить то, что не удаётся сделать демократиям".

Потомки эти - мы с вами. Есть ли у нас всенародная ясность относительно того, что нам нужно возвращаться к монархии? Пока её нет, но, думается, она придёт.