Виктор Елисеевич Дьяков

    Претендент родился в 1929 году в Прибалтике. Его отец и мать были крупными, здоровыми, с детства хорошо питающимися людьми. Родители отца жили на хуторе и вели свое хозяйство. Они снабжали семью сына хорошими продуктами, среди которых особое место занимала сметана. То была вкусная, питательная, густая сметана, в которой стояла ложка. Такого же высокого качества были и масло, и мясо с хутора, впрочем, как и почти со всех прибалтийских хуторов.
    Сметану Претендент, будучи мальчишкой, поглощал в больших количествах, ибо отличался отличным аппетитом, рос крепким, подвижным. В десять лет он смотрелся на тринадцать, а в тринадцать на все восемнадцать. Но когда ему было тринадцать, Прибалтику оккупировали немцы, и такая внешность провоцировала вполне естественные для того времени вопросы: почему молодой здоровый парень шляется без дела, не воюет, или, на худой конец, не отправлен работать в Рейх? От греха его отправили на хутор. И там он ел любимую сметану "ведрами". Кругом бушевала война, людей убивали, калечили... люди голодали. Впрочем, Прибалтика не голодала. Хуторское сельское хозяйство успешно решало продовольственную проблему даже в условиях войны и оккупации.
    Когда война кончилась и Прибалтика стала советской, мощный юноша занялся боксом и быстро добился успехов. Он являл собой само физическое совершенство и буквально подавлял на ринге соперников. В двадцать лет он, не находя равных себе на родине, поехал в Москву, чтобы провести бой с самым сильным боксером своей новой страны, со знаменитым русским Чемпионом.
    Чемпион родился на десять лет раньше прибалта. Его родители тоже были крупными и хорошо питались. Но когда он родился, отца в живых уже не было - тогда в России часто убивали тех, кто хорошо жил и ел досыта. Матери пришлось тяжело работать, отказывать себе, чтобы прокормить сына, ведь он рос быстрее сверстников и пищи ему требовалось много. Он тоже очень любил сметану. Но в Советской России сметана была редкостью и только разбавленной, и он, если матери удавалось ее добыть, никогда не мог наесться ею вдоволь. Однако его талант кулачного бойца был настолько велик, что на ринге он недополученного в детстве питания не ощущал. Да и как было ощутить, ведь он сражался со своими соплеменниками, которые тоже выросли на разбавленной сметане, молоке, недоедали масла, мяса. Правда, на ринге он крушил не только своих, приходилось и зарубежных. Но иностранцев он на голову превосходил талантом, бил их, хорошо кормленых, весом по сто и более килограммов, сажал на пятую точку. В тридцатых и сороковых годах он не встречал себе равных нигде. Когда они сошлись на ринге, Чемпион и Претендент, первый был на вершине славы, про его нечеловеческой силы удары ходили легенды, не выиграть, а просто выстоять против него все три раунда даже лучшие боксеры страны считали большой удачей.
    Тогда боксерские поединки устраивались в Цирке. В тот вечер Цирк был заполнен до отказа. Народ, не избалованный зрелищами, пришел на бои боксеров, и в первую очередь на заключительный поединок тяжеловесов. Конечно, пришли посмотреть на Чемпиона. Никто не сомневался, что он одержит очередную победу, и обязательно нокаутом, и скорее всего в первом раунде. Его соперника, молодого Претендента, в Москве никто не знал, и потому ему отводилась незавидная роль "мальчика для битья".
    В стране, и тогда и потом, к Прибалтике относились настороженно, с недоверием: в Союз только в сороковом году вступили, "зеленых братьев", немецких приспешников, только-только из лесов выкурили, да и народ в этом не по-советски ухоженном, чистом краю даже не пытается изображать пламенную любовь к Советской власти. Потому и жаждал московский болельщик увидеть, как Чемпион вышибет дух из этого изнеженного сопляка. Почему-то после победы в той войне в России утвердилось общественное мнение, что на Западе люди и морально и физически намного хлипче советских, то бишь русских. Ну уж, а в кулачном бою тем более...
    Чемпион появился на ринге под гром оваций, но сам был хмур. Широкий, с голым бритым черепом, он не был привлекателен внешне и скорее олицетворял грубую физическую силу, нежеле благородного бойца. Угрюм он был оттого, что в некоторой степени потерял вкус к тому, что умел лучше всех в стране, к боксу. В Союзе равных ему соперников не было, а за рубежом...
    Ему уже было тридцать, и не за горами время, когда придется сходить с ринга. Чемпион хотел успеть покорить еще одну, последнюю "вершину". Он послал письмо Хозяину страны с просьбой разрешить вызвать на бой чемпиона мира среди профессионалов, американского негра, тоже считавшегося непобедимым. Это была мечта Чемпиона, смысл жизни его последних лет - стать первым в мире. Увы, усатый Хозяин-грузин просьбу отклонил, не желая видеть в своей стране ни малейших атрибутов капитализма, даже в виде профессионального спорта. Он любил борьбу. Бокс... кавказцы не знали в нем толка.
    Претендент скинул халат... Его плечи были широки, руки мускулисты, талия относительно тонка, ноги мощные, но не тяжелые. Мышцы играли при каждом движении. Холеный красавчик сразу вызвал неприязнь, ведь в зале большинство зрителей воевали, голодали, были ранены, больны, искалечены. Публика с нетерпением ждала, когда Чемпион начнет бить, а то и калечить его, бессовестно красивого и здорового для такого тяжелого времени.
    На Чемпиона соперник не произвел впечатления, не увидел он в нем чего-то особенного. Сам он никогда не слыл красавцем.
    Чемпион выходил на ринг и доказывал всем, что у него есть то, что с лихвой компенсировало и недостаток роста, и длины рук, и всего прочего. Удары... невероятной резкости и силы, свинги, хуки, джебы... Таким ударам нельзя научиться, натренировать, ими его наделил Бог, так же, как и свойством наковальни, невосприимчивости к ударам противника. С годами к этому добавился опыт, умение менять темп боя.
    Претендент был наслышан о нечеловеческих ударах Чемпиона, но не боялся. Удар ведь надо суметь провести во время боя, а он верил в свою подвижность, технику, его было очень трудно "достать". К тому же в Прибалтике он тоже не встречал даже приблизительно равного себе, победы давались легко, непринужденно. Он побеждал и ровесников, и боксеров старше себя. Они все быстро уставали, не выдерживая предложенного им темпа. К третьему раунду он делал с ними все, что хотел, оставаясь совершенно свежим, легко "танцевал", передвигался так, будто обладал весом "пера", а не имел под сто килограммов - много хорошей сметаны съел он, много энергии было закачано в его организм, чудо-организм, каковым тоже награждает сам Бог. Потому он не сомневался, что и этот старик-чемпион наверняка выдохнется к третьему раунду и чемпионом станет он, молодой, красивый, талантливый.
    Они не видели друг друга в деле, были спокойны и уверены, не сомневаясь в успехе. Претендент даже в самых смелых фантазиях не мог предположить, что за удар у Чемпиона, а тот - насколько вынослив его молодой соперник. Если бы знали... Наверное, вели бы себя тогда по-другому, и бой бы не получился таким необычным, зрелищным, о котором потом говорили и помнили долгие годы.
    С ударом гонга Претендент завел свой обычный "танец" с имитацией движений туловища и постоянной работой выставленной вперед левой руки. Чемпион, напротив, начал с ленцой, передвигаясь вроде бы неуклюже, по-медвежьи. Со стороны казалось, что он значительно тяжелее, медлительнее соперника. На самом же деле Чемпион, будучи ниже ростом, весил девяносто килограммов, а Претендент - девяносто пять.
    Короткие прямые левой Претендента, джебы, сразу же стали достигать цели, тем более Чемпион стоял, казалось, совершенно открытым. Но эта своеобразная стойка в то же время почти не позволяла достать его туловище и челюсть, а только выставленный вперед, словно дразнящий соперника, лоб. Именно лоб и бомбардировали перчатки Претендента. Прошло не более полуминуты, а он уже не менее десяти раз достал лоб противника, не пропустив ни одного удара в ответ. Чемпион, однако, будто не чувствовал этих ударов, способных, наверное, свалить быка. Он по-прежнему лбом вперед шел на соперника, по-звериному, крадучись и... не бил. Претендент все более заводился, бил и справа и слева, прямыми и боковыми. Когда в очередной раз он собирался провести правый прямой, Чемпион, до того даже не пытавшийся отвечать, вдруг "взорвался".
    - Свингом двинул!- восхищенно выдохнул, словно один человек, весь Цирк, и тут же воздух всколыхнули аплодисменты.
    Длинный боковой справа в челюсть, свинг, коронный удар Чемпиона прервал атаку Претендента. Обычно после такого удара среднего противника уносили в раздевалку без признаков жизни, тех, кто покрепче, приводили в чувство на ринге, но только после отсчета рефери и с помощью нашатыря. Претендент не понял, что произошло. Вот он весь вложился в удар, стараясь еще раз достать этот чугунный лоб. Он даже боль почувствовал не сразу, настолько быстр, искрометен был этот встречный удар: огни, зрители, канаты ринга... все перевернулось вмиг, его ноги взлетели, а нос в следующее мгновение нюхал пахнущий канифолью пол. Если бы удар застал его на краю ринга, он наверняка перелетел бы через канаты и угодил в зал к зрителям или прямо на судейский стол. К счастью, он был в середине, что позволило приземлиться в углу. В горячке Претендент сразу же вскочил, всем видом показывая судье, что готов продолжать бой. Рефери смотрел с сочувствием и, покачав головой, жестом дал понять, чтобы он обтер касавшиеся пола перчатки о трусы.
    Чемпион спокойно пошел в свой угол. Он не сомневался, что бой закончен, после таких его ударов не вставал никто. Все получилось, как надо - парень сразу "клюнул" и, что называется, попался.
    В углу Чемпион обернулся... Невероятно, соперник уже был на ногах, даже не на колене, а на обеих ногах, и прыгал. О пропущенном страшном ударе напоминало лишь то, что он тряс головой, как после легкого сотрясения. Пока рефери считал, он совсем оправился.
    - Ты смотри, западный, а крепкий...- удивлялись в зале. - Ну ничего, сейчас еще схлопочет. Молодецкий вид соперника слегка разозлил Чемпиона. Он двинулся вперед, как танк, чередуя одиночные удары с сериями. Претендент защищался технично, но спасения не было ни в нырках, ни в уклонах, ни в "танце". Загнанный в угол, он ушел в глухую защиту. Чемпион пробил и ее, нанеся сначала два мощных удара по плечам, от которых перчатки Претендента чуть опустились, на мгновение открыв лицо. Этого оказалось достаточно, чтобы короткий боковой, хук, попал прямо в нос. На этот раз подстраховали канаты, потому лететь не пришлось, но запах канифоли от пола был тот же. Новым же было ощущение мокроты под носом. Секундант жестикулировал, чтобы он не вставал сразу. Претендент и сам не собирался этого делать. Он встал на колено и ждал, когда рефери откроет счет, а потом осмотрит его нос.
    Чемпион не сомневался, что соперника нужно добить в этом раунде, до конца которого оставалось уже менее полуминуты. Но тот, удивительное дело, после второго нокдауна выглядел едва ли не свежее, чем после первого. Теперь он не просто защищался, он контратаковал. Чемпион призвал на помощь весь свой опыт. Секунд за пятнадцать до гонга он опять сумел загнать соперника в угол, и, предваряя попытку снова уйти в глухую защиту, достал его в корпус, по печени...
    Это был очень болезненный удар, но Претендент, скривившись от боли и сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, и на этот раз встал. В концовке раунда он, не желая вновь оказаться на полу, вошел в клинч и провисел на Чемпионе эти последние секунды.
    В перерыве Претендент не сводил глаз с противоположного угла ринга, со своего соперника. Он впервые встретил человека, который мог своими кулаками швырять его по рингу, как тряпичную куклу. Он на своей шкуре почувствовал вычитанное когда-то у Лондона выражение: "в каждом кулаке по нокауту". Он почти не слышал советов секунданта, лишь спросил:
    - Нос не сломан?
    - Что я, рентген?.. Может, того, полотенце выбросим? - осторожно осведомился секундант.
    - Нет. Сколько продержусь, столько продержусь.
    - Смотри... Не убьет, так искалечит. Ему не впервой...
    Чемпион тоже смотрел на своего соперника мрачно, исподлобья. Такого противника у него никогда не было, никто еще не выдерживал от него трех нокдаунов. Нет, конечно, случалось, что его соперники дотягивали до конца боя. Но те не дрались, а бегали от него по рингу или висли на нем все три раунда, не давая наносить акцентированные удары. Этот бился честно, пропускал страшнейшие удары, падал... но удивительно легко вставал и отходил от потрясений.
    Во втором раунде Чемпион уже не стремился во что бы то ни стало завершить бой одним ударом. Он методично "обрабатывал" соперника со средней и ближней дистанций, бил и бил...
    Претендент много двигался, старался избегать углов ринга. За минуту отдыха он полностью восстановился и демонстрировал во всем блеске свой "танец". Необъяснимая свежесть соперника после тяжелейших нокдаунов заставила Чемпиона полностью мобилизоваться. Он собрал воедино все свои "козыри". В середине раунда он поймал соперника на противоходе, минуя плечо, достал его челюсть слева -удар Чемпиона левой чуть уступал по силе только одной правой в стране, его собственной правой. Претендент в очередной раз отправился нюхать пол.
    Чемпион уже не сомневался, что соперник вновь встанет. Так оно и вышло, рефери отсчитывает до восьми и командует: "бокс". Зал словно замер в недоумении: их любимец раз за разом повергает этого лощеного молодчика на пол, а тот наподобие ваньки-встаньки встает с исключительным проворством, а не лежит раскинув руки, как и положено "квелому" западному человеку, отведавшему русского кулака. В конце второго раунда Чемпион снизу провел апперкот, попав в солнечное сплетение. Претендент упал, но не задохнулся. Напротив, встав, он нашел в себе силы пойти в атаку. Чемпион был вынужден защищаться, отступать...
    В перерыве Чемпион почувствовал, что устал, устал сильно и усталость не уходила. Еще никогда он так не выматывался. Этот парень за шесть минут боя заставил его израсходовать столько сил. Он пять раз бросал его на пол ударами, которыми в других боях ломал челюсти, ребра, лишал сознания. В отличие от Чемпиона Претендент в перерыве опять полностью восстановился. Он рвался в бой, ему надо было продержаться эти три минуты, и он чувствовал что продержится - у него было так много сил.
    В третьем раунде Претендент пошел вперед. Чемпион с трудом выдерживал его атаки, терпел, уклонялся, клинчевал. Зал недоумевал все больше - впервые на их глазах били Чемпиона. У Претендента, казалось, открылось не второе, а сразу все десять дыханий. Чемпион уже просто висел на нем, придерживал, слишком низко опускал голову. Рефери не решался давать ему вполне заслуженное предупреждение за нетехничное ведение боя. Наиболее опытные зрители, знатоки бокса, всерьез засомневались: дотянет ли Чемпион до конца боя? Он не успевал за быстрыми руками соперника, все чаще достававшего его голову и корпус. Ко всему одна бровь Чемпиона стала кровоточить.
    Развязка едва не наступила в конце третьего раунда. Претендент в прыжке достал челюсть Чемпиона. Тот отпрянул под ударом назад всем туловищем и опустил руки, явно потрясенный. Казалось, осталось ударить еще один раз и... Претендент вложил всего себя в повторный удар. Но... его перчатка встретила пустоту. А опущенная и вроде бы бессильная правая Чемпиона неожиданно вновь "взорвалась". Тот же самый, что и при первом нокдауне, длинный боковой свинг, и все посланные вперед девяносто пять килограммов и челюсть Претендента встретились с девяностами килограммами Чемпиона, вложенными в его кулак... Претендент, словно с разбега, налетел на чугунный столб... Цирк не рукоплескал... Он ждал, когда Претендент поднимется. На этот раз он встал тяжело, пошатываясь. Трибуны чуть не обрушились от оваций...
    После гонга Претендент подбежал к обессиленному Чемпиону и сам поднял вверх его руку - он был восхищен этим великим бойцом, счастлив и горд, что выстоял в бою против него. Чемпион же мучился в догадках. Да, ему тридцать, а сопернику двадцать. Но не так уж он и стар. Да, у соперника природные данные, невероятное здоровье. Но ведь и он всем этим одарен. Почему он смог выстоять против него, опытного, хитрого, непобедимого, выдержать шесть нокдаунов и вставать, вставать после ударов, которые могли убить обыкновенного смертного?..
    И тогда и потом он не находил ответа. О том, что дело всего лишь в сметане, это ни Чемпион, ни его современники знать не могли.
    Тот бой очевидцы, знатоки бокса, помнили долго, ведь потом за полвека на отечественном ринге ничего подобного не происходило. Чемпион вскоре сошел, а Претендент стал его преемником. Их роднили две вещи: незаурядный боксерский талант и... невезучесть. Как Чемпиону не пришлось бороться за звание чемпиона мира среди профессионалов, так и Претендент не смог стать Олимпийским чемпионом. Хотя вроде и имел возможность, и вполне мог стать, а не стал. Может, опять же оттого, что слишком все хорошо было у него в детстве, сыто, счастливо, не нужно было выживать, приспосабливаться. Не научился он этому, ох как иногда нужному, "ремеслу". И на ринге он никогда до команды "бокс" и после команды "брек" соперников не бил, и ниже пояса тоже. А его, увы, били: и до, и после, и ниже... Благородным тяжело жить во все времена.
    Потом настали другие времена, пришли другие чемпионы. Руководство страны никогда всерьез не задумывалось, почему так много самых мощных атлетов выходит с Украины, из Белоруссии, Прибалтики, с Кавказа, сравнительно небольших республик Союза, а из огромной России случаются не так уж часто? Почему по-спортивному гениальный русский силач проиграл на Олимпиаде украинцу, основным достоинством которого был огромный собственный вес? На Украине всегда питались лучше, чем в России, а русский богатырь и в детстве, и в суворовском училище ел только разбавленную сметану. Также никто не задался вопросом, почему в баскетбольной сборной Союза три самых мощных центровых ростом по двести двадцать сантиметров и весом по сто тридцать, сто сорок килограммов родом оказались из тех же Прибалтики и Украины, а в России такие как не вырастали, так и не вырастают. И все же советские спортсмены были впереди планеты всей и на Олимпийских играх, и на мировых чемпионатах.
    Куда что девалось. Хоккеисты, баскетболисты, волейболисты, штангисты... преемники тех, кто не знал поражений, почти ничего не могли выиграть. Впрочем, это были уже чисто российские спортсмены. Те, из относительно сытых республик, отпали, так что теперь за сборные выступали в основном те, чьи отцы, матери, деды жили в Нечерноземье, Поволжье, Сибири, на Урале... там, где почти весь двадцатый век недоедали. Удивительно, что среди потомков этих несытых людей случались иной раз истинные самородки.
    Болельщик, не требуй от российских спортсменов сверхуспехов, для этого необходим такой "пустяк", как два-три сытых поколения, и не в одной Москве и Питере. Ведь все дело, образно говоря, в "сметане".