Наталья Евгеньевна Сухинина

    Великопостная тишина - благословенный подарок для иссуетившейся души. Но, знать, не заслужили мы его, коли грохочет в ушах наших, больно бьет по нервам, давит грузом непосильных и неисчислимых забот тот мир, который не от Бога. Он многое позволяет себе, этот мир. Он не церемонится с нами, он жестоко подчиняет нас себе, и после жалких и неуверенных попыток вырваться, мы затихаем под его асфальтовой тяжестью. Немощны, Господи, прости нам наше нерадение...
    И привычны для нас сии слова, и привычна поза с опущенными долу глазами, и привычна комфортно почивающая в сердце мысль - немощны, потому и нерадивы. С горем пополам топчемся на великопостном "большаке", вроде и по уставу живем, а все нерадивы. Вроде и "простите" протараторили близким в Прощеное воскресенье, вроде и не оскоромились постом ни разу, а легкости душевной, которую дарует ее, по словам отцов Церкви, Великий пост, как не скреби по сусекам, нет и в помине.
    Но вот, оторвав календарный листочек, уткнемся носом в золотую нитку великопостного холста: Благовещение Пресвятой Богородицы. Слова - радость, слова - красота, слова - надежда. Вот оно, начало нашего спасения, благая весть над суетным миром. - Радуйся! - благовествует архангел Гавриил Пречистой Деве. "И родишь Сына...". Не вместить уму нашему превеликую Божию Мудрость - родишь Сына, а значит, нам - Отца и Спасителя. Так что может быть больше сей Благой вести? Маленький календарный листочек со словами размером во всю нашу жизнь. Смотрю на них и чувствую, как жжет беспокойная совесть уставшее мое сердце. Праздник Благовещения велик и прекрасен, он приемлет только брачные одежды, а на мне серый будничный костюм. И устыжение, и конфуз, и горечь. Не ликует сердце от благовествования архангела, потому что ликование входит только в чистую, незапятнанную душу.
    Торопимся жить, да с любовью не поспешаем. Откладываем ее до лучших времен, которые то ли будут, то ли не состоятся. А ведь она, Любовь, превыше всего, жалок и далек от Благой вести человек, ее нестяжающий. Прости меня, Господи, что я в строю таких вот греховных "нестяжателей". Моя заполошность отвоевала себе надежное место в сердце, не занятое любовью. Думала, успею...
    Она крестилась прошлым Великим постом. Крестили дома, она была очень слаба после очередного запоя, и до храма ей было не дойти. Но душа ее так измучилась в бесовских тисках, так жаждала светлой воли! Я стала крестной матерью взрослой женщине, моей ровеснице, коллеге, подруге. Помню, как, глотая слезы, она говорила мне в телефонную трубку вечером после крещения:
    - Лампадка горит, душа ликует, как же хорошо!
    Ей надо было причаститься, но, я уезжала в командировку, потом срочные дела, потом...
    - Завтра пойдем на исповедь, - говорю я крестнице, но наутро она слегла с высокой температурой. И - опять мои дела, многозаботливость, суета.
    - Готовься, через три дня... И - срыв. Заплетающийся голос:
    - Прости меня, выпила пива, немного совсем...
    Но велика была жажда жизни по Богу. Она выбралась из запоя сама, без наркологов, она карабкалась к свету как рисковый альпинист по крутому откосу, к Богу к Благой вести, к любви. Стала читать духовные книги, особенно полюбился ей греческий старец Паисий Святогорец. Она цитировала его, советовала почитать знакомым и приговаривала:
    - Старец Паисий мне поможет, поможет...
    И опять мы готовились к причастию. Но я неожиданно легла в больницу, успокаиваю себя:
    - Вот выпишусь, тогда уж точно пойдем.
    Она умерла. На мученика Вонифатия, в ночь на 1 января. Ему, мученику, молятся православные, прося помощи в недуге винопития. Святой Божий угодник призвал к себе мечущуюся душу, потому что главное для святых -именно душа, а не наши земные заморочки. Скорее всего там, в той жизни, которую мы называем загробной, он, мучениче Вонифатий, найдет время для утешения и любви, то время, которое здесь, на земле, для моей крестницы не отыскалось. Любовь превыше всего. Какая привычная для нас, православных, фраза. И если спешка сама по себе греховна, то поспешность в любви не грех, а подвиг. Кто понял эту простую истину, тот знает, как бьется мирное сердце.
    Крещеный человек предстал пред Господом, не вкусив сладости Христовых Даров. Мой грех, мое нерадение, моя немощь. Теперь-то, конечно, после собственных слез на собственной исповеди, я спохватилась и тороплюсь с сорокоустом по храмам, с милостыней - помолитесь за упокой рабы Божией... Но дело ведь в другом. Важно раз и навсегда усвоить главный закон Благой вести, сформулированный архангелом Гавриилом и принятый Пречистой Девой смиренно и кротко. Радуйся! А радость посещает только чистую душу, способную к любви сегодня, сейчас (!), в эту самую минуту. Извлечь горький урок из собственной жизни - это еще далеко не все. Можно оплакивать собственные уроки и протоптаться на месте всю жизнь. А можно спохватиться! Господи, прости, все не так. Не так молюсь, не так живу, не так люблю, не так радуюсь. И - загрузить душу, как загружаем мы ее неподъемным, но порожним грузом - суетой и многозаботливостью.
    Молитва - единственная достойная внимания "купюра", которой мы можем попытаться оплатить свои земные долги перед ушедшими от нас близкими. Но она нужна и живым, как глоток воздуха, как поддержка в духовных и телесных немощах, как нелицемерное утверждение - ты мне брат, сестра, и я скорблю вместе с тобой и вместе с тобой радуюсь. Радуйся! Благая весть - с синевы Неба в зелень земных полей. Великий пост призывает нас к тяжелому духовному труду, который щедро оплатится Благим Господом самым высоким из всех существующих "окладов". На него можно приобрести все и еще отложить под высокие проценты детям.