С Алешей я встретился в первый свой приезд в Оптину Пустынь. Меня благословили пожить в монастырской гостинице, расположенной в "лазаретной башне".

Этой гостиницей, всеми ее делами заправлял хрупкий юноша лет шестнадцати, проворный, быстрый на ногу и находчивый.

Порою я недоумевал: когда он спит, сколько? Меня тревожили его худоба, бледность лица. Ведь так и надорваться можно. А он все делал как-то быстро, весело.

Во второй раз я встретил его через несколько лет тоже в Оптиной, около Казанского храма. Он был неузнаваем. Рослый, мужественный, широкий в плечах солдатской формы. Он или не он? С журналистской настырностью подхожу: "Это ты или не ты?" Он сдержанно, со знакомой насмешливой улыбкой отвечает: "Я". Это был уже не Алеша, а Алексей. Мы отошли в сторонку, уселись на скамейку около храма, и я попросил его рассказать об армейской службе. Откровенно.

- После монастыря служить в армии, конечно, намного легче. Потому что в монастыре привыкаешь к самостоятельности. Не мама и папа за тобой ухаживают, а ты уже как бы сам себе хозяин. Соблюдаешь распорядок дня, выполняешь порученную работу. А многие ребята, которые пришли из дома, не привыкли ни к распорядку, ни к аккуратности, а тут - раз - сразу надо подчиняться распорядку.

В монастыре и психика устойчивее становится. Одно только тяжело: в монастыре привыкаешь жить по законам православным, а в армии совсем другие законы. Монастырь и армия - это антиподы. Если в монастырь из мира все добро стекается, то в армию - наоборот. Я не хочу чернить нашу армию, но, тем не менее, надо же правде в глаза смотреть. И человек волей-неволей попадает в эту систему, крутится, варится в ней. Проблем много. Вот ты привык к тому, чтобы люди хорошо к тебе относились, ты им доверяешь, ждешь от них взаимопомощи, любви, дружбы, поддержки, понимания. А тут вдруг попадаешь в совершенно другой мир. Все тебя грызут, эгоизм сплошной. Если мне не надо, значит, и никому не нужно.

- Как же ты преодолевал все это?

- Я советовался с оптинскими батюшками: как быть? Они говорили: по шаблону не действуй, а помолившись, с рассуждением в каждой ситуации. Шаблона в армии нет. То одна ситуация возникает, то другая, и поступать везде по-разному надо. К тому же есть еще свой внутренний неписаный армейский закон: молодой солдат, как дембель, никогда не будет жить. И везде надо поступать с рассуждением. Ну и характер надо закалять. Стараться не трусить, в руки себя брать, просто запрещать себе бояться. Большое дело в армии - аккуратность. Аккуратного человека в армии всегда будут уважать. И старшина будет любить, и начальство, и самому будет проще. Ну и повеселей в армии надо быть, грустить, главное, не надо.

- Алексей, а со смирением как все это соотносится?

- Смирение - это же не значит, в какую-то позу встать, "старичком" ходить, бегать перед всеми на задних лапках, нет. Одна мера монаху, иная мирянину, и другая - праведность солдата. У него свои добродетели: хорошее отношение к делу, аккуратность, исполнительность, смелость, прямодушие.

- Начальство как к верующим солдатам относится?

- Больше требований предъявляет, но и доверяет. Знает, что верующий не соврет, не убежит, не напьется. Недавно стоял я в наряде с одним молодым лейтенантом, который попал к нам после военного училища. Он говорит, те полгода, что служит, к верующим претензий никаких не имеет. На его взгляд, это самые хорошие солдаты. Замполит тоже сказал: в самые ответственные моменты мы за православных солдат не беспокоимся. На увольнения мы ездим в Оптину Пустынь. На отдаленные объекты в основном верующих посылают. Они не напьются, не ударятся в "самоходы".

А вообще, в службе верующих и неверующих особой разницы нет. Кто что заслуживает - тот то и получает.

- А были случаи, когда тебе, первогоднику, "врезали"?

- Ну, конечно, как всем, было.

- И как ты к этому относился? Зло-то остается после этого?

- Когда справедливо, оно не остается. А когда несправедливо, хочешь, не хочешь, оно останется. Но тут вот что. Тех ребят, которые относились ко мне строго, я вспоминаю с благодарностью. Чисто, искренне и без всякой показухи. Вам говорю и родителям, когда в отпуск ездил после года службы. Потому что они всему меня научили. А если с тобой, как в детском садике, будут сюсюкать, то ты за два года не научишься ни стрелять, ни сапоги чистить.

- А ребята, с которыми ты служишь, тянутся к вере?

- По-разному. От воспитания многое зависит. Когда приходит молодой призыв, их спрашивают: кто из некрещеных желает креститься? Договариваемся с Оптиной, и в один день их крестят, а на следующий причащают. По 20-30 человек. Но в основном все крещеными приходят. Русские в части все крещеные.

- Не было ли у тебя резкого духовного кризиса? Большого переживания?

- Да нет. Парнишка у нас один был хороший, Пашей звали. Он уже уволился, пришел к нам в первый день и сказал: "Старайтесь быть повеселей, к сердцу ничего близко не берите". Мы так и старались служить. Ну, так потихонечку время и идет. Домой хочется, но это не кризис, а обычное желание - всем домой хочется. Первые полгода было тяжело, да. Все непривычно, постоянно одна казарма, видишь только одни и те же стены, одни и те же пейзажи - это давит поначалу. Сами же солдаты как говорят: первый месяц самый тяжелый, после трех месяцев более-менее терпимо, а через полгода полностью привыкаешь - живешь и ни о чем не думаешь. Сначала считал чуть ли не каждый день. Прошло двадцать, сорок шесть дней службы. А прослужил месяцев пять и считать забыл. Где-то в мае я потерял счет времени и уже только в октябре очнулся - одиннадцать месяцев прослужил. Сейчас вот знаю: примерно месяц-полтора осталось, а сколько дней - не знаю.

- Какие планы у тебя после армии?

- Вернуться в монастырь, пожить здесь годик и потом что-то решить. Когда ты не был на гражданке два года, что-то конкретное предпринять сложно. Выходишь на "свободу" - и то хочется, и другое. К тому же всегда к старцу за благословением ходишь: "Как, батюшка, быть?" Советуешься со старшими, с опытными людьми, на этом основании уже строишь свое мнение.

И конечно, возникает такой вопрос: жениться или принять монашеский постриг? Если в мир уходить, то надо в семинарию поступать.

- До армии я тебя видел, извини, таким слабаком...

- В армии даже тот, кто не хочет крепчать, волей-неволей возмужает. Каждое утро зарядка, пробежка три с половиной километра. Два года бегаешь. У нас в части один из лучших спортивных залов: тренажеры, теннис... Делать нечего, вернулся с работы, пошел в зал, позанимался. И режим.

- Скажи, теперь ты иначе воспринимаешь мир, чем до армии?

- Безусловно. Во-первых, разбиваются розовые очки - юношеские, детские представления. Ты начинаешь понимать, что в жизни все не так просто. И всю жизнь мама и папа деньги тебе давать не будут, надо самому трудиться. Надо преодолеть и ту грань, когда тебе начинает казаться, что в мире царят только грубость и зло. Худо, когда некоторые парни, сняв розовые очки, надевают черные и на весь мир начинают смотреть злобными глазами. Словом, в армии взрослеешь, начинаешь трезво смотреть на жизнь. В армии ты становишься более жизнеспособным и независимым, более приспособленным к жизни. На моих глазах ребята, которые пришли в армию детишками, вышли взрослыми и крепкими, уже с конкретными взглядами, настоящими людьми. Прямо на удивление - и радостно смотреть на них. Но некоторые хуже становятся. Это как везде. Дети пошли в школу: один лучше стал, другой - хуже. Также и в армии.

Многое зависит от своего внутреннего содержания.

- А что бы ты посоветовал своему младшему брату, который призывается в армию?

- Вопрос интересный. Я сам об этом думал. Во-первых, я однозначно посоветую ему идти в армию, то есть не "косить". Потому что на своём опыте вижу: в армии можно получить для себя очень большую пользу.

И еще скажу ему: "Ничего, главное, не бойся, будь смелым. Близко к сердцу ничего не принимай. Будь веселей. Все течет, все изменяется, все проходит - время все лечит". "Ничего, Алексей, - говорили мне батюшки, которые сами прошли армию, - в первые месяцы одни искушения, в последние будут другие. И никогда не унывай". И еще в армии твердо помнить надо, что за каждое свое действие, слово ты будешь отвечать. Это не на гражданке. Потому думать надо.

- Расскажи, пожалуйста, о своей семье.

- У мамы и папы высшее образование. Отец закончил Тимирязевскую академию. Короче, семья интеллигентная. И родители работают хорошо.

- Как ты пришел в Оптину Пустынь?

- Об этом коротко не расскажешь. У святых отцов читал, что процесс "отхода" от мира проследить в человеке сложно. Но однажды начинаешь понимать, что мирское - не для тебя. Я всегда был общительный, много друзей, второй взрослый спортивный разряд по лыжам. Проблем не было ни с девчонками, ни с ребятами. В школе старостой класса был, учился хорошо. Материально семья хорошо обеспечена. А вот чувствовал, что нужна какая-то другая жизнь. Не просто оригинальная, не секта, не кришнаиты, а хотел настоящий смысл в жизни найти. Полностью реализовать себя, как один батюшка сказал... Живешь в миру и чувствуешь, что мир тебя, как пасту из тюбика, выдавливает, что тебе в жизни необходимо другое. Приходишь в монастырь и находишь то, что искал.

У меня бабушка верующая была. С детства водила в храм. А по-настоящему верующим я стал где-то в 9-10-м классах. В храм стал ходить постоянно. Узнал от ребят, от паломников, что есть Оптина Пустынь. В десятом классе в зимние каникулы, на Новый год, приехал в Оптину первый раз. Пожил неделю - понравилось. Потом, до поступления в монастырь, еще раз пять приезжал. Я много и других монастырей объездил: был в Почаеве, Киеве, Боровске... Мне монашеская жизнь понравилась, попросил благословения у старца. Он сказал: "Да, иди в Оптину Пустынь". А через старца и Господь Свою волю являет.

Содержание     Начало страницы