Игорь Пшеничников - Компенсация по гамбургскому счёту



Рассказ с разными сюжетами
 

Дорогой читатель, каждый отдельный сюжет этого рассказа – реальный факт из жизни. Не может быть? Ещё как может! Особенно если учесть, что всё случившееся произошло с паломниками на Афоне, а они-то врать не станут.

…Самые тихие, самые удивительные, самые запоминающиеся паломничества на Афон – это зимой. Не знаю почему. Это субъективно. Может, потому, что летом здесь невыносимо жарко для северного человека, и слишком много красок и звуков. Зима же здесь разная – иногда со снегом, который быстро тает, чаще – без снега. Но прежде всего зима здесь тихая, если не считать отдельных дней, когда штормит море.

Зимой афонская природа молчит и заставляет всех молчать и слушать тишину. Над головой пасмурное небо. Оно висит у тебя прямо над теменем, а клочья облаков можно схватить рукой. Особенность самого места, необычность атмосферных явлений, непривычная для русского глаза природа – всё это создаёт ощущение нереальности происходящего. И любой звук, разрывающий эту завораживающую белую тишину, воспринимается как-то по-особенному.

Мы – четверо русских паломников, которые приехали на Афон независимо друг от друга, случайно встретились в одном из монастырей, перезнакомились и, как часто здесь случается, сбились в одну группу для продолжения паломничества уже не в одиночестве, а в компании. Мы – Николай из Москвы, Андрей из Самары, Михаил из Серпухова и автор этих строк – шли от русского монастыря вглубь Афона, мимо Старого Русика и дальше. Некоторое время мы шли молча, часто останавливаясь, чтобы слушать тишину.

Непонятно откуда на нас нахлынули странные воспоминания, связанные с чудесными событиями, героями которых были мы сами или наши друзья.

…Первым очнулся от тишины Николай. Ни с того ни с сего он сказал:
– Слушайте, мужики, а у меня случай был совершенно фантастический. Я сам, если бы это не со мной было, не поверил бы.
Мы остановились и вопросительно уставились на него.
И вот что поведал нам Николай.

Лет пять назад мы с женой колесили по Подмосковью в поисках подходящего загородного дома для покупки. У меня свой бизнес, и средства позволяли нам выбирать дома с особой придирчивостью. Мы изъездили всё ближайшее Подмосковье, пока в одном из сёл нам не приглянулся дом. Он был недавней постройки, добротный, с современной отделкой.

По соседству с домом, который мы выбрали, стоял небольшой бревенчатый домик, который, судя по виду, был построен в середине прошлого века, а может, и раньше. Таких в Подмосковье тысячи, они похожи один на другой, доживают своей век и ждут того момента, когда какому-то покупателю понравится эта деревня, этот участок, и он купит старенький домик только для того, чтобы снести его и построить на этом месте современный коттедж. Именно это произошло и с нашим «объектом». Бывший хозяин снёс свой старый дом и построил на продажу новый – хороший бизнес, если есть свободные средства на строительство.

Так вот, наговорившись с продавцом дома, мы подумали, что было бы правильно познакомиться и с другими «аборигенами» и разузнать поподробней о селе и о всём таком, что может повлиять на окончательное решение о покупке дома или наоборот. Куда идти, кого спрашивать? Конечно, соседей! И мы направились в соседний дом, в тот самый – старенький, бревенчатый. Стучим в дверь. Открывает нам какая-то немолодая женщина с заплаканными глазами:

– Вам кого? – спрашивает.
– Нам хозяев, – отвечаем. Мол, так и так, хотим купить соседний коттедж, надо бы познакомиться, поговорить, разузнать, что к чему здесь.
– А я не хозяйка, – говорит заплаканная женщина. – Хозяйка в доме лежит. Умерла она.
Мы с женой остолбенели. Вот попали-то! К покойнице в гости зашли, что ли?
– Что значит: «лежит», «умерла»? – спрашиваем.
– Да вот только сегодня умерла, – отвечает женщина. – Я её соседка. Зашла к ней сегодня утром, смотрю, она лежит на диване, не дышит. Да уж старая совсем была. Я милицию вызвала, участковый уже был здесь. Теперь жду, сейчас должны приехать и забрать её в морг.
– А что же вы с покойницей в доме-то находитесь? Почему к себе домой не идёте? – спрашиваем.

– Так я Псалтирь над ней читаю, – отвечает женщина. – А то о ней и помолиться некому. Родных нет. И позвонить некому, чтобы приехали и похоронили по-человечески. Одинокая была и бедная. Какие у неё там деньги? На что её хоронить? Теперь увезут в морг. И как там будут её хоронить за казённый счёт, кто знает? А она верующая была. Как её хоронить будут? По-мирски? Беда! У меня у самой денег ни копейки. Живу на пенсию, еле концы с концами свожу. И помочь некому…

Мы с женой потоптались ещё пару минут на пороге «дома с покойницей» и в задумчивости побрели к своей машине. Отъехали метров двести и, как будто нарочно, одновременно сказали вслух: «Надо вернуться!» Нам вдруг стало ясно, – мы потом это не раз ещё обсуждали, – что мы не случайно зашли в том дом, где умерла хозяйка. Мы решили, что нам надо позаботиться о похоронах этой старушки, чтобы покойницу похоронили по церковному обряду, с отпеванием. Решили, что сами оплатим все похоронные расходы, сколько бы это ни стоило. Что уж там, думали мы, дом покупаем, а на похороны бедного одинокого человека денег не найдём?

Мы вернулись. Соседка ещё пуще в плач, когда услышала, что мы собираемся взять на себя похороны. Теперь она уже плакала от радости и от умиления, что, мол, есть ещё на свете настоящие христиане. И радовалась за новопреставленную, что её теперь похоронят как полагается. Я договорился с батюшкой из местного храма насчёт отпевания. Мы, кстати, дом-то
выбрали ещё и потому, что в этом селе церковь есть.

Ну вот, в день похорон гроб с усопшей привезли в церковь, было отпевание, короче, всё как надо. Потом – на кладбище. Я сам связался с похоронным бюро, заказал всё, что заказывают в таких случаях. Всё сам оплатил. Как сейчас помню, похороны старушки мне обошлись в тридцать девять тысяч рублей. Я запомнил сумму не потому, что это дорого или дёшево. А вот почему. Через неделю звонит мне та самая соседка, которая над покойницей Псалтирь читала. Я ей номер своего мобильника оставил. Говорит: «Коля, приезжайте, надо поговорить».

Приезжаю на следующий день. Соседка мне рассказывает, что после похорон милиция осмотрела дом и сделала опись имущества умершей. Для каких целей, соседка не знала. Между тем, оказывается, в доме старушки, в тумбочке рядом с диваном, был обнаружен запечатанный бумажный конверт, на котором старушка ещё при жизни лаконично написала: «Это деньги на мои похороны».

Участковый знал, что я оплатил расходы на похороны, и, поступая по-человечески, не формально, отдал конверт с деньгами соседке, чтобы та передала его мне в качестве компенсации за мои расходы. Причём я никому не говорил, сколько потратил на это дело. Кроме того, ни участковый, ни соседка не вскрывали конверт и не знали, сколько в конверте денег. Они считали не очень тактичным вскрывать конверт до того, как передадут его мне. Конверт был очень «худенький». «Денег в конверте не хватит, чтобы полностью возместить все затраты. Но сколько есть, столько есть», – так, по словам соседки, они думали.

Беру конверт, вскрываю. Знаете, сколько денег в нём было? Ровно тридцать девять тысяч рублей! Хотите верьте, хотите нет!

***
Николай многозначительно молчал.

– Да уж! Компенсация по гамбургскому счёту, – сказал Андрей из Самары. – Удивительный случай. Но, знаете, я и сам был свидетелем чего-то похожего.
И Андрей начал свой рассказ.

– Мой друг мучился тем, что никак не мог расстаться с деньгами, которые у него накопились для пожертвований. Он ежемесячно бросал десятую часть своей зарплаты в церковный ящик для пожертвований или отдавал ещё кому-то, кто нуждался. Короче, старался жить по православной традиции. Причём это у него вошло в твёрдую привычку. А тут случилось непредвиденное: ему предложили работу в большой частной компании, где месячное вознаграждение было буквально в десять раз больше, чем на прежней работе в госучреждении. Бывают же такие случаи в жизни! И теперь каждый месяц выходило, что он должен был жертвовать сумму, почти равную прежней месячной зарплате. А он не привык ни к такой шальной зарплате, ни к такой десятине. И несколько месяцев его буквально «жаба душила», и он ничего никому не давал. Потом совесть заела, и он решил весь накопившийся «долг» сразу кому-нибудь отдать. А кому? Накопилось четыреста тысяч рублей!

Мой друг имел приятеля в подразделении компании, которое отвечало за благотворительную деятельность. Он захаживал к нему в кабинет поболтать и как-то увидел там лежащее на столе письмо от какой-то семьи – родители просили компанию помочь им оплатить импортные лекарства для операции по пересадке почки их сыну. Мой друг заинтересовался этим письмом и списал обратный адрес и телефон просителей. Навёл справки, звонил в клинику, где должны были делать эту операцию – всё подтвердилось. Наконец созвонился с матерью этого мальчика. Спрашивает: «Сколько денег надо?» Та говорит: «Четыреста тысяч – всё на импортные лекарства, которые предотвращают отторжение донорской почки». Кстати, выяснилось, что донором будет отец мальчика.

Мать больного мальчика постоянно находилась с сыном в клинике. Мой друг поехал туда в тот же день, вызвал её в фойе для посетителей и вручил ей свёрток, в котором было четыреста тысяч рублей. И ушёл. Одним словом, пожертвовал кругленькую сумму совершенно незнакомому человеку.

Изюминка совсем не в том, что точно совпала сумма его «долга» с той суммой, которая была нужна на лекарства. На следующий день на счёт банковской карточки моего друга неизвестно откуда «упали» ровно четыреста тысяч. Деньги как бы сами вернулись жертвователю. Он до сих пор не может выяснить, кто ему перевёл эти деньги! А вы говорите: тридцать девять тысяч за похороны!

Андрей бросил на нас победный взгляд: мол, вот он настоящий гамбургский счёт!

(Продолжение следует)

Игорь Борисович Пшеничников